Вечер, кстати, был хороший, тихий, решительно не на что жаловаться: гости милостиво не остались на ночь, последний допрос закончился на полчаса раньше, чем ожидалось, а новый умиротворяющий настой отлично действовал (очень мягкий состав, никакого ромашкового привкуса,  подходит даже для детей, не зря Эммелина посвятила ему три ночи на прошлой неделе). Даже присутствие дяди Аластора успокаивало (хотя Эм подозревала, что немногие с нею согласятся) – пока он был на виду, можно было не отвлекаться на привычную тревогу и полностью сосредоточиться на отчете, который тоже был уже почти зако…
Нет, только не это опять.
- Перестань. Только не ты. Я не хочу пугающе улыбаться или ломать тебе конечности. Сделаем вид, что ты этого не говорил, - строго ответила Эм, не поднимая головы. Несомненно, только Аластор Муди мог так легко отделаться, позволив себе в ее присутствии подобный намек.
- Не первый же год меня знаешь. Жабу я вскрою в первый же день после покупки, а сову – через неделю, потому что на теплокровных интереснее тестировать медленнодействующие яды. 
Закончив абзац, Эммелина подняла голову и подозрительно прищурилась. Все люди, когда-либо окружавшие ее и по каким-то причинам ей небезразличные, были в чем-то похожи – только и успевай за ними следить, какими бы талантливыми и самодостаточными они ни были, фестрала с два они могли нормально позаботиться о себе. Дорогих сердцу каждый выбирает по себе, разве нет?
Вот и Эм неустанно и как можно более ненавязчиво о своих заботилась. Сложнее всего было, когда они сцеплялись друг с другом, но ничего, тоже решаемо. Беспричинных и безвыходных ситуаций не существует, особенно, если почаще повторять это себе.
- Кстати, о медленнодействующих составах. Принести тебе мазь? Не отвечай, все равно принесу.
Эм неодобрительно нахмурилась, наблюдая за тем, как дядя разминает колено, и достала из рукава палочку, снова прислушиваясь происходящему за дверью. Тишина не могла не радовать.

Отредактировано Emmeline Vance (2014-03-15 02:50:24)

Иногда Эммелине казалось в у нее дома и так уже живет гиппогриф, а возможно, и не один. Гордые и капризные существа, нуждающиеся в заботе и при этом требующие уважения и признания значимых для них ритуалов... очень знакомо.
- Нет, не будем мы заводить гиппогрифа. И виски тоже пить не будем.
И упрямиться не будем. Люди, ведущие себя, как умственно отсталые дети, не имеют морального права злиться на то, что с ними говорят, как с умственно отсталыми детьми.
Эм вытянула правую руку и взмахнула палочкой, манящими чарами призывая из ванной комнаты (в которой целый шкафчик занимали склянки с зельями, эмульсиями, каплями и прочими самодельными лекарственными средствами) банку с разогревающей мазью. Саму банку она ловко поймала на лету левой, не отрывая взгляда от Аластора. 
- Даже удивительно, как вы с Бенджи похожи. Не знала бы вас обоих так хорошо — решила бы, что вы кровные родственники. Не хочешь объяснить мне, чем он тебя так раздражает? Лучше уж ты выскажешь претензии мне, чем ему.
То, как отреагирует на такой эмоциональный выпад сам виновник раздражения, Эммелина даже не хотела представлять в деталях. Наверняка успокаивать его придется не менее часа, и совершенно очевидно, кому в случае чего придется этим заниматься.  Несмотря на то, что справлялась Эм с этой задачей неплохо, смотреть на расстроенного Бенджи все равно каждый раз было... нерадостно, так что разумнее было по возможности предотвращать эмоциональные потрясения.
- Ты ведь тоже терпеть не можешь колдомедицинские процедуры, только он целителей панически боится, а тебя они просто безмерно раздражают — поэтому вы оба предпочитаете лечиться на дому и цените... хм, индивидуальный подход.  И я, заметь, не жалуюсь. Всегда рада помочь, - с нажимом закончила Эм, улыбнулась уголками губ и поднялась с кресла с открытой банкой в руках. Тонкий запах сухих листьев медленно распространялся по комнате.

- Ему не нужно слышать такое. Ему нужно время.  Когда ты попросил меня привести его в порядок впервые, он был в еще более плачевном состоянии. Я поставила его на ноги тогда и сделаю это снова, если ты дашь мне немного времени. Хочешь обратно своего специалиста? Наберись терпения, - тихо и угрожающе объяснила Эм. Тюбик, только что бывший банкой, она подбросила и поймала, сжав в кулаке. - Или ты считаешь, что я не выполняю своих обещаний?
Она обернулась к Аластору, скрестив руки на груди и недобро щурясь.
Хотя разговор получался очень, очень неприятным, Эммелина была чрезвычайно довольна тем, что Бенджи при нем не присутствует. Выражение гнева — естественный процесс, необходимый для поддержания работоспособности, на самом деле даже личных претензий тут не так уж много, как кажется на первый взгляд, это все напряженная работа, нераскрытые дела, растущие потери и бессонные ночи. Только Фенвик вряд ли бы разделил это здравое мнение или хотя бы внял ему настолько, чтобы удержаться от истерики.
А вот поведением дяди Аластора Эм была вовсе не довольна. Как будто это не он совсем недавно поручил поработать со следователем Фенвиком и привлечь его к сотрудничеству с аврорами, а затем и с орденцами.
Масла в огонь добавляло то обстоятельство, что собственным поведением она, как всегда, была довольна еще меньше, а этический выбор, как и во всех ситуациях, связанных прямо или косвенно со следователем Фенвиком, был не очевиден. Возвращение его к трудовым будням и особо тяжким делам было несомненным общественным благом, но отнюдь не личным.
Эм тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли.
- Рассказать тебе, что станет с твоими суставами, если ты и дальше будешь игнорировать режим? Тебе же больно, я вижу, что больно, так какого дементора ты упрямишься, как гриффиндорский первокурсник? Неужели так сложно вести себя разумно?

Отредактировано Emmeline Vance (2014-03-15 18:44:21)

Сердито сжав губы, Эммелина заправила за ухо выбившийся из пучка светлый локон и резко обернулась, прислушиваясь к тишине за ближайшей дверью. Наложить на нее звукоизоляционные чары? Это убережет Бенджи от жестоких слов, но недоверие будет для него оскорбительным. Не накладывать? Это означало бы веру в него и его способность постоять за себя, но обвинения хозяина дома, на этот раз не существующие лишь в его воображении, а высказанные вслух, могут сильно его ранить и спровоцировать рецидив…
Стоит рискнуть. В конце концов, контраргументы он тоже услышит.
Однако потерять контроль над собой даже не минуту было бы неоправданно рискованно, поэтому Эм на мгновение закрыла глаза, представляя, как бутылка в руках дяди Аластора разлетается на осколки от локализованного взрывающего заклинания, стеклянная крошка впивается в ладони, а брызги пахучей золотистой жидкости смешиваются на коже с капельками крови. Только представляя. Когда она снова посмотрела на Муди, голос ее звучал тихо и ровно.
- Он прилагает все возможные усилия. Я тоже. И хватит притворяться, будто ты не понимаешь, в чем дело. Он ведь не аврор, мы оба это знаем, он и у хит-визардов едва справлялся с эмоциональным напряжением, не говоря уж о боевых задачах. Это я втянула его в полевую работу, я… Я обещала, что смогу его защитить. И… использовала его, заставляла делать то, что его мучает и разрушает. Втянула в дела Ордена. А когда ему понадобилась защита, меня не было рядом. Я виновата в том, что с ним случилось.
Технически следователь Фенвик, разумеется, сам изъявлял желание работать, вполне искреннее желание – и раньше, когда Аврорат только привлек его к сотрудничеству, и теперь. Только работа, спасение жизней и осознание своей полезности позволяли ему (да и то не всегда) сохранять самоуважение и, как выразился Муди, «хоть какое-то подобие достоинства». Но Эм прекрасно знала, что всякий раз, когда люди соглашаются с ней, это согласие не вполне… добровольное, даже если они сами того не замечают.
Бенджи замечал, он был особенным, чрезвычайно одаренным, конечно, он замечал, но протестовать давно перестал. И от такого доверия Эм чувствовала себя только хуже.
-  Какой бы нецелесообразной ни казалась тебе его реабилитация, я его не брошу, понятно? Просто не имею права. Ни один из авроров не нуждается в поддержке так, как он.
Мазь она оставила на столике рядом с креслом и отступила на шаг. Взмах палочки получился чуть более резким, чем требовалось. 
- Engorgio. Пожалуйста, прояви благоразумие и позаботься о себе, раз уж ты так гордишься своей самодостаточностью. Хотя я бы сказала, что раз уж все работавшие с тобой колдомедики в ней сомневаются, на то , вероятно, есть причины.

Отредактировано Emmeline Vance (2014-03-17 22:58:22)

- Правильно, - коротко кивнула Эммелина, снова усаживаясь в свое кресло. - Ты отвечаешь за приказы, которые отдаешь, я отвечаю за приказы, которые выполняю. Ты тоже виноват, но с этим сам разбирайся, мне более чем достаточно и собственного недосмотра. Нужно было вовремя усомниться в твоих решениях или… не знаю, что. Я не должна была этого допустить.
Она уже совершенно забыла, что минуту назад почти рассердилась на дядю Аластора, и теперь была слишком занята самобичеванием, и на агрессию сил не хватало.
Не то чтобы у Эм вообще бывали проблемы с осознанием ответственности, но как только дело касалось Бенджи, потребность собственноручно контролировать происходящее становилась почти невыносимой. Иногда, одним красноречивым взглядом заставив замолчать пару ехидно шепчущихся секретарш (Бенджи всюду чудились невысказанные насмешки), Эм с удивлением ловила себя на мысли о том, не отказалась бы заставить их захлебнуться собственной кровью, если бы это помогло следователю Фенвику чувствовать себя чуть комфортнее. Только поэтому.
Будь выбор между спасением Бенджи и, например, освобождением заложников, скажем, полудюжины детей, что бы она выбрала? Конечно, детей (Бенджи бы это одобрил), потом осмотр, первая помощь, перемещение в безопасное место и передача в руки целителей, как положено по инструкции. А потом – полный кубок концентрированной Живой смерти, чтобы навсегда забыть о том, чего стоил правильный поступок.
Что если бы поисковая операция потребовала больше времени (она и так заняла непозволительно долгие три дня)? Эм могла с уверенностью сказать, что если бы не нашла Бенджи живым (Бенджи не уставал повторять, что так было бы лучше для всех), все дежурившие в том подвале Пожиратели остались бы там навсегда. И сама она тоже. 
- Мое «нет» тоже всегда означает именно «нет». Я сказала, что не брошу его – и не брошу. Смирись с этим, - тихо, но твердо произнесла Эм, отводя взгляд от Аластора и с невозмутимым выражением лица расправляя на коленях свиток с отчетом. – Неужели все вокруг идиоты, за исключением, конечно, тебя? Подумать только. Совсем наоборот, упрямые пациенты, не желающие выполнять рекомендации специалистов, - вот в чьих умственных способностях действительно имеет смысл сомневаться.

Эм рассеянно слушала, все еще не поднимая взгляда от пергамента и слегка хмурясь, хотя это выражение эмоций, похоже, относилось к недостаточному изяществу какой-то формулировки в отчете, а не к неофициальному, но от этого не менее угрожающему предупреждению.
Через несколько минут она все же отвлеклась от текста и покачала головой. скользнув взглядом по оставленной в сторону бутылке.
- Не понимаю, что тебя так пугает. Тревожиться о тех, кто тебе дорог, - это вполне естественно. Как думаешь, почему я надоедаю тебе этими колдомедицинскими процедурами? – Эм указала на банку с разогревающей мазью и сжала губы, подчеркивая свое недовольство упрямством Муди. – Потому что умираю от скуки или коллекционирую нецензурные обороты для издания словаря? Нет, потому что беспокоюсь о тебе. Я постоянно беспокоюсь о тебе – и ты сам щедро даришь мне поводы. Как можешь видеть, это вовсе не мешает мне работать – и не мешает здраво оценивать любые ситуации.
На самом деле она даже в некоторой степени понимала беспокойство Муди, во всяком случае, понимала, почему со стороны это может казаться пугающим. И все же показательно, что милые психопатические замашки или, например, трудоголизм племянницы его вполне устраивают, а мимолетное проявление человечности – повод для серьезного внушения.
Эммелина только невесело усмехнулась и покачала головой.
- Это, должно быть, не так бросается в глаза, поскольку я хорошо представляю уровень твоей самодостаточности и стараюсь не раздражать лишними напоминаниями. Бенджи требуется… немного больше внимания. И тем не менее, это не влияет на общую эффективность работы.
Не бояться собственной человечности – вот истинное бесстрашие. Эм уже почти не боялась, наоборот, смотрела на редкие вспышки осознания привязанностей с некоторым подобием радостного удивления. Почти неожиданно обнаружить у себя, например, талант к игре в плюй-камни – вроде бы никакой практической пользы, но все равно приятно, надо же, мол, как я могу.
- Расскажешь мне о том, что забота о близких делает меня слабее? Мешает сохранять профессионализм? Мне? Ну-ну, попробуй.