Я помню…как всегда попадая в дом на Рождество, уже из всех жизней семейства я безраздельно пропадала в твоей. Тепло твоих ладоней в моей руке… Мы одинаково горели, Сириус, мы единственные в семье кто жил с головой отдаваясь чувствам, порывам, стремлениям. Да, мы были детьми, но тогда мы были единственным нетленным составляющим фамилии – мы оправдывали гордое «Блэк», и одинаково разрушали фамилию изнутри. Нам не нужны были нормы и правила, чтобы удержаться на плаву, не нужно чужое однобокое мнение.

Наше безумство было давно заточено в сердцах, ведь так?

Уют гостиной комнаты терялся за закрытыми тяжелыми дверьми. Немаленькое пространство сразу же отторгало, веяло холодом, что хотелось немедленно вырваться из этого плена. Отблески одинокого, но грандиозного, как и помещение камина, играли на стекле и немыслимо отражались в зеркале. Беллатрикс старалась наблюдать за любой маленькой деталью, будь то елочный шарик, одиноко затесавшийся на каминной полке, или картина, знакомая с детства, за её спиной, лишь бы время пошло быстрее, а в бокалах у главы семейства и любимой тетушки кончилось огневиски. Нет, она любила общаться со своей родней, но не сейчас, когда мысли занимали только последние строчки из письма Сириуса. Он ведь ждет, невообразимо ждет и тоскует – и она полностью разделяет эти чувства. Вот, она уже поправляет платье и старается смеятся над всеми шутками Ориона. Рокотом, приглушенно отталкиваясь от стен, смех наполняет комнату, и забивает напрочь эту холодную пародию на уют.
«Он слышит, слышит, да я голову дам на отсечение, он рядом, как он может не услышать свою любимую кузину!»
Беллатрикс вытягивает под столом ноги – время движется все так же медленно. Внутри распирало чувство несправедливости. Сириуса считали слишком юным, чтобы ему раз и навсегда было дозволено сидеть за родительским столом за исключением больших семейных торжеств, и остальной помпезности. И сейчас, старательно накрытый Кричером стол поджидал лишь Беллу – а закрытые двери были недостижимой преградой для её кузена. Несколько горькой, как считала Беллс, допивая уже порядком остывший чай. Время подходило к предельной черте, Беллатрикс нежно улыбалась.Радовало, что трапеза, а значит и похвалы Вальбурги близятся к своему логическому завершению. Да-да, сейчас Орион снова понуро опустит голову, выслушивая очередной упрек со стороны властной жены, выпьет до дна, но к столу его припечатает гневное начало полемики. Как всегда.
Беллатрикс устало пожимает плечами, и вставая из-за стола почтенно делает книксен. Этого хватит для благодарности?
Дверь – распахнута настежь. Что видит перед собой Сириус – да то же что и хотел увидеть, кузину с безумным блеском в глазах, еле различимых за непослушной копной черных волос. Она села перед ним на корточки и нежно взяла в руки его ладони. Еще с пол-минуты она вглядывалась в его лицо, пытаясь понять, как он изменился с летних каникул, и в секундный рывок подхватывает его, крепко обнимая. Сириус вырос, и его ноги уже достают Беллатрикс до колен. Она улыбается, нежно и одновременно дерзко, опуская его обратно после пары кругов в воздухе, тихо, чтобы не слышали Орион и Вальбурга, шепчет, немного с хрипотцой в голосе :
-Прости, что не приехала к тебе в Сочельник и на Рождество…Но я исправлюсь, ты не поверишь, сколько нового я хочу тебе рассказать! – она смеется, и не может удержаться, чтобы снова не обнять, крепко сжимая в объятиях. Выпустив наконец , Белла проводит рукой по его волосам, и не переставая улыбаться, полу-шепчет и снова смотрит прямо в глаза : – Как же ты вырос, ещё немного и будешь первокурсником.  Беллатрикс медлит, и вкрадчиво задает вопрос : - Будешь присылать мне сов из Хогвартса?
Где-то минуту она молчит, прислушиваясь к ругани, и вопросительно смотрит на Сириуса :
-Ты еще здесь? Может мы все таки покинем этот уютный коридор?
Ей нравится, как он улыбается, совсем еще беззаботный ребенок, и в то же время умный не по годам мальчик. В нем - её детство, безвозвратно прожитые 8 счастливых лет.

Я помню многое, Сириус, каждую секунду, проведенную с тобой. Твой детский смех, твои горящие глаза, твою очаровательную улыбку. Я не знаю, как ты улыбался другим, но мне…я бы отдала многое, чтобы попытаться увидеть её в ком-нибудь другом. Больше я никогда не позволю себе выразить чувства к тебе, отдать все свои неисчерпаемые эмоции в твою душу, и пожелать твоей улыбки. И, знаешь, почему?
Нет, совсем не, потому что тело давно принадлежит Лестрейнджу, душа моему Лорду, а сердце…впрочем, мне говорили, что я бессердечная. Не потому что ты резко перестал быть родным из-за своих дурацких выходок!
Я поняла это только тогда, когда любимая мной тетушка выжгла тебя с семейного древа. Придя на Гриммо, я прикоснулась к этому выжженному пятну, и…я почувствовала щемящую боль. Не  из-за того, что выжгли тебя, Сириус. А из-за того, что я поняла, что ты сделал со мной в своей жизни. Со своего личного гобелена. Беллатрикс Блэк там прожженное пятно, с обуглившимися краями и давно холодное. Ты сам убил меня для себя.
Но ты убил меня сразу, Сириус. А я отрывала тебя от себя кусками, больно, четко, совсем не так как раньше. Отчаянное «Гриффиндор» - было вторым огромным куском. Я даже не хочу говорить об «Ордене», Сириус, я убила тебя именно тогда. Слишком поздно. И слишком зря.
И я прошу тебя об одном, пожалуйста, больше никогда не лги, что ты больше всех любил «кузину Андромеду». Хотя, лги другим. Но не лги себе.
Ты любил только «безумную сестрицу Беллатрикс».

Её безумие. Его безумие. Это  были компоненты бессмертного семейного зелья, щедро сдобренного аристократией, неподкупными острыми эмоциями и огромной кучей принципов и ценностей.  Она улыбалась, нежно, чувственно, смотря прямо ему в глаза. Это было осознанное счастье, маленькое, несдержанное, но все-таки счастье, ощущать себя всем миром для своего родного человечка. И самой ощущать его как часть своего мироздания. Оно же было не в догоревших до тла, ругающихся где-то уже далеко Блэках, а в них, только в их нежном стремлении.
-Три года пролетят так быстро, что не успеешь и глазом моргнуть! – Беллатрикс усмехнулась и вспомнила себя в детстве, ожидающую даже не письма – ибо оно было скорее формальностью, а того самого заветного дня – 2 сентября 1963, когда и должно было начаться обучение в «Хогвартсе»!  - Как только ты приедешь в школу, так и забудешь обо мне до начала каникул, уж я-то знаю, -  девушка крепко сжимает ладони мальчика, которые уже чуть больше чем её собственные. Он растет, она взрослеет, только их тепло не изменяет себе, оно, как и главный компонент, их существования, заточено в самом сердце, ну и еще, в ярких, горящих глазах.
-Каждый день не надо, мой хороший, мне будет достаточно и раз в неделю, главное чтобы они до меня доходили. Выбирай сов повыносливее! – фамильные старые совы часто то забывали дорогу, то останавливались, чтобы раздобыть пищу, в общем, делали все что угодно, чтобы письмо не дошло до адресата. Итак, из 10 отосланных Беллатрикс Блэк писем, в руки к мальчику попадало только 4, ну или от силы 5. Повторения такой же участи для его писем, Беллс решительно не хотела.
Она только и успела проявить недовольство выбранным для разговора местом, как Сириус уже тянул её к себе в комнату. Белла заливисто смеялась, пробегая вместе с кузеном эти лестничные пролеты, до скрипа половиц под ногами, громко, с вызовом, взбираясь вверх по лестнице этого строгого особняка. Все было по-детски очаровательно, без капли игры, открыто и чисто. Белла чувствовала себя, с ним, таким же восьмилетним ребенком, который совсем не хочет учить его жизни, готовить к предстоящим трудностям и указывать требуемые нормы приличия. Она хотела рассказать ему все. А особенно сейчас, все что скопилось у неё в душе за эти полгода, все переживания, поделится эмоциями и рассказать о новых знакомствах, о таком! человеке, что он себе даже не представляет!
Сириус ещё не знал, что в её душе и мыслях не только он один, а кто-то еще, чьей личностью кузина восхищается до умопомрачения, пытаясь узнать как можно больше и быть как только можно ближе.
В комнате у Сириуса как всегда беспорядок, стол был завален какими-то вещами и коробками, из под которых выглядывала какая-то древняя на вид книга, наверное, из Блэкской библиотеки, на полу были разбросаны разнообразные предметы, начиная небольшим портретом какой-то чистокровнейшей тетушки (холст с портретом, паспарту и рама были отделены друг от друга) заканчивая всякой ерундой, вроде детской метлы, притаившейся в углу за корзиной. Эта картина Беллатрикс абсолютно не смущала, напротив, вызывала лишь нежную улыбку. Её маленький бунтарь. У которого на все есть свой ответ.
Белла расчистила себе место, и мигом опустилась на холодный пол, успев ещё и расправить юбку. В его комнате она всегда сидела на полу, или даже полулежала, в то время как Сириус все время бесцеремонно залезал с ногами на кровать и слушал, устремив взгляд на неё. Так было и сейчас, когда кузен уже приготовился слушать, она начала рассказ. Он видел, как у его кузины загорелись глаза. Кажется, даже капельку больше, чем когда она только увидела его сегодня.
- То, что я тебе сейчас скажу, будет нашей с тобой тайной…- Белла широко улыбнулась и поспешила продолжить: – Сейчас …сейчас в стране твориться ужасное, в министерстве власть у чистокровных волшебников начинают захватывать магглорожденные, ничего не знающие об этом мире, только со школьной скамьи, в них нет этого величия, этой вековой мудрости, они даже не знают нашей истории, Сириус… - девушка выдержала паузу, и все еще смотрела куда-то вдаль, она очень боялась увидеть реакцию кузена на это. Поэтому, она быстрее продолжила, не дав сказать ему ни слова.
-Быть может это и не столь существенно, может нам и зря с самого детства заполняют этим головы, но сейчас я осознаю эту важность, ты, же понимаешь, что сместив чистокровных они подорвут наш мир, развалят все до основания, это страшно, будет война, настоящая война, Сириус. И у них есть большое преимущество – количество, ты же сам понимаешь, чистокровных не так много, тех, кто хранит свою историю и историю своего рода веками, понимает важность защиты магического мира от магглов, поэтому они смогут победить, и станут у власти. Изменят все вокруг, у нас не останется ничего, наших ценностей, Сириус, абсолютно ничего…Недавно, я услышала о том, кто хочет противостоять этому, он великий волшебник!… И сейчас он собирает армию, чтобы все это предотвратить, предотвратить то, что может ожидать нас, поражение нашего древнейшего рода, его осквернения, сохранить все наши традиции… - голос Беллатрикс стал тихим, после целого монолога в голос, ей показалось, что она сможет теперь только хрипеть, настолько напряглись голосовые связки.
-Я не хочу зависеть от каких-то грязнокровок, Сириус, ты же понимаешь меня? – она, наконец, подняла глаза. Он же Блэк, он обязательно должен был её понять, в отличие от остальных, не желающих уже абсолютно ничего Блэков. Она надеялась, она верила, она все еще горела. И этот внутренний огонь пока еще нельзя было погасить.

А я лгала. Быть может, себе в том числе. А может быть я всегда лгала тебе? Ты же тоже не знаешь на это ответа, Блэк. Я отрицала то, с чем считалась, и что действительно ценила. А потом - все перемешалось и запуталось, я стала думать, что это действительно - единственно верное. Призналась бы в этом? Да даже себе - никогда. А вот тебе...Как признаться в том, что ты призираешь себя? Нет, не за поступки, не за действия - за вечную чреду колебаний и сомнений.
Ты видел меня в недобунтарстве Андромеды, в ее теплых глазах, в ее нежном голосе? В ее поступках и в каждом ее слове? Никогда. Это самая ничтожная похожесть вкупе с твоими мыслями. А я смотрела в зеркало и видела тебя, твои поступки в своих - тебя в себе, если так будет угодно. Высокопарно? Не спорю. Но я знала, что это неотделимое целое. Наше - как-будто у нас с тобой какая то особенная кровь - не как у них. Одна на двоих по нелепому стечению обстоятельств. Только кто-то из нас оказался сильнее. И никогда, слышишь меня, не спрашивай меня, кто из нас оказался им.
Я не понимаю тебя, и никогда не пойму тебя больше, чем полностью. Мы совершили нечто похожее, но ничуть не одинаковое.Ты не видел лица своей тетки, когда она узнала, чем я планирую заниматься вместо счастливого замужества и плодоношения детей для очередного блещущего чистотой рода. Новая вариация. Еще одна разновидность предательства семьи, еще одно невыполнение обязательств. Еще одно не настоящая чистокровная леди, как вталкивали в меня с юных лет. Да, они могли придерживаться определенной удобной политики сколько угодно, но я входила в прямую конфронтацию и с ними, и с еле устаканившимся мирным спокойствием. Наверное, они почувствовали опасность и перестали сопротивляться, а потом сдалась я.
Завидуешь этому пятну на гобелене? О, Мерлин, как это трогательно.
Я заслужила его, Сириус. Я выслужилась перед ними. Презираешь меня за это? Ненавидишь?
Давай! Только за что пошли мы оба? Скажи мне, за что? Если ни один из нас в итоге не одержал той самой вероломной победы. Никто, Сириус.
Ни
Один
Из
нас

Беллатрикс едва нахмурилась и слабо выдохнула, касаясь левой ладонью шеи - словно от этого голосовые связки забудут о том напряжении, с которым она произносила свою чувственную речь. На выдохе неприятно садануло в горле, еще одно последствие выражения собственных эмоций. И как только Вальбурге под силу выносить такую чреду нотаций без малейшего отражения на самочувствии? От этой мысли Белла ненадолго расплылась в мягкой улыбке и окинула кузена взглядом. Она выговорилась - Сириус же не медля и секунды осыпал ее вопросами, которые она ожидала услышать, но от этого проклятого чувства напряжения, повисшего теперь над ними, она не избавилась. Грязные игры. Политика. Так и непроизнесенное слово, которое вертелось на языке - Война. Только косвенно связанное - армия. Возможно, говорить восьмилетнему ребенку про перемены, да и про сами политические курсы было далеким от идеала планом. Чем она сама увлекалась в восемь? Домашней библиотекой? Препиранием с родителями? В юном возрасте, становление мира, даже при ворохе перечитанной не по одному десятку раз, литературы, было чем-то не особо важным. Вот тот состав из примитивных ингредиентов, но с ошеломляющим эффектом гниения, не под стать заклинаниям - был. Трактаты о влиянии определенного рода заклинаний на сущность мага - тоже. А вот до магических войн, как гражданских, так и со всякими недо, вроде гоблинов или оборотней дела ей и вовсе не было. Да, Вальбурга тщательно отбирала Сириусу литературу для досужего чтения - и первая магическая наверняка вошла в эти тоскливые книги, но вот что он смыслил в ней на самом деле и смыслил ли? Знал ли он, что это больше, чем магическая дуэль с миллионом правил? Знал ли он, что на войне, умереть - не значит практически ничего. Только что оправдаешься клятвой. А что, если выживешь, но не добьешься того, к чему стремился? И визуализированный идеальный мир рухнет, а вместе с ним падешь и сам. Знал ли он, что это гораздо хуже смерти? Было ли это вообще важно для него так же, как для нее? Да он слушал, но что он сейчас слышал? Отголоски воспитания, только вот с выбитыми моральными нормами.
А теперь она хочет понимания, принятия и одобрения. От того, кто заплевал бы эти нормы с разного расстояния, да еще и на спор. С ней же. Только вот, в их общении были и другие нюансы, которые стоило учесть. Во-первых, для нее, ребенком он не был. Белле казалось, что она видит в нем саму себя, утрированную, если не копию, то другую сторону той же самой медали. Он высказывал то, что в свое время было не высказано ею, и порой она удивлялась насколько точно совпадали их мысли. Идеально.
А во-вторых, ведь они обещали. Они клялись. Тысячи, миллионы раз, наверное только с того момента, как Сириус научился говорить - что все тайны будут на двоих. Сколько бы лет им не было, куда бы они не пошли и что бы они не сделали - и, кажется, года три назад, она даже обсуждала побег из дома - аккурат в тот момент, когда первые разговоры о женихе начали набирать обороты. Тогда же она поклялась пятилетнему мальчику, что он никогда не увидит ее идущей под венец с кем-бы то ни было - как бы выгодно это не было. Девушки созданные для семьи - это ее сестры и подавляющее большинство однокурсниц.  А она - не такая. До настоящего момента он понимал ее - не такую, сам будучи не таким - даже глупые девичьи сплетни в Слизеринской гостиной, равнодушие или скорее неприятие сестер, обсуждения нового, проглоченного фолианта, демонстрация заклинания в дуэльном клубе мимо школьного курса, а потом и дома, за закрытыми дверьми, сетования на единственный в жизни непреодолимый барьер, кроме самой семьи - полеты, рассказы о преподавателях и их методах, о предстоящих и прошедших экзаменах. Сейчас она читала в его глазах интерес и настороженность. И, как окажется в итоге , это напряжение пошатнет самый первый из всех камней их общего фундамента взаимопонимания - будто посередине. Как то так ведь кренятся башни, правда?

Белла встала с пола и не отряхнувшись, расположилась рядом с Сириусом на кровати, подогнув под себя ноги. Его ладони она крепко сжала в своих, едва потирая большим пальцем тыльную сторону одной из его ладоней. Исконное правило - как только ты понимаешь, что отдаляешься, старайся быть ближе. И она понимала это буквально, а как иначе? Да только это была не более чем иллюзия - она волновалась, и ее волнение, несомненно перенесется и на него. Пытаться скрыть свои настоящие эмоции, по-фамильному, от того, кто чувствует тебя так же как и ты сам, было не более чем просто смешно.
Заставить. Да, впрячь в такое, как фестрала, Беллатрикс было не возможно. А вот Заразить - это уже совсем другой разговор. Еще раз подумав об этом, Белла заливисто расхохоталась, что на секунду даже рассудила, что при всей звуковой непроницаемости крепких стен, ее tante непременно услышит и не поскупится лишней минутой, чтобы сделать нравоучительное замечание. Однако, необходимого "стоп-а" не последовало.
- От тебя и не завишу? Ты хоть подумай, как бы я смогла жить, не было бы у меня такого брата! - Белла потрепала его по волосам. Может и не стоит заводить эту тему заново? Раз он так удачно свел это в шутку, чтобы не накалять обстановку еще больше. Только вот недоговорить по еще одному неписанному закону было страшнее, чем солгать.
-А теперь серьезно, послушай, - ладонь скользнула с затылка на плечо мальчику и едва сжала его. - Потому я и хочу бороться, Сириус. Я не способна зависеть от кого бы то ни было, и не хочу даже пробовать как это - я не дам никому сместить мир в свою сторону и оставить нас на обочине. Но ты же понимаешь, Сириус, правда - никто не способен проделать такую грандиозную работу в одиночку...- девушка заметно посерьезнела. От улыбки не осталось и следа. - ...но насколько велика мощь и желание восстановить справедливость у того, кто одной идеей и во имя ее объединяет чистокровных. Он действительно великий, Сириус, поверь мне! Если бы ты только слышал, что говорят о нем, если бы ты только слышал как говорит Он, ты бы согласился со мной.
Белла готова была поклясться, что ожидала любого вопроса, но не вопроса об имени - она уже готовилась рассказывать с упоением о предстоящих подвигах, которые неустанно рисовала в своем воображении, как совершенно неожиданно он поинтересовался всего лишь тем, как называют того самого великого волшебника всех времен и народов. Пыл был немного поумерен. На секунду она закрыла глаза, на лице застыла маска наслаждения,а ладонь, лежавшая на плече у Сириуса, безвольно вернулась обратно в его руки.
-Лорд Волдеморт, - тихо, но с вызовом произнесла Беллатрикс, и повторила еще раз, словно проверяя, насколько поистине потрясающе звучит это имя. - Его зовут Лорд Волдеморт.

Отредактировано Forever Black (2015-03-20 14:49:21)

Биться так? С решимостью, упорством, непоколебимостью, напором. Яркостью. Жизнью?  Всегда. И эта попытка к борьбе была одной из самых провальных битв с самими собой. Чем мы прикрывались позже, когда  уже не смогли остановиться? Какое дело было мне до истлевшего чистокровного сообщества — которое впоследствии я изучила с головы до ног и поняла какая это на деле утопия? Какое дело было тебе до грязнокровок и выродков, о жизни которых ты знал только из чужих рассказов и собственной поверхностной апробации? Кого мы защищали? Тех, кто лежит сейчас в земле или продолжает истлевать на министерском кресле? Да никого. Мы пошли на эту войну, чтобы умереть. Мы пошли за то, чтобы убить друг друга в этой слезливой похожести.
Ты хотел спасти меня от Него. А я хотела спасти тебя от себя самой — той «себя», которая так же была в тебе жива. Которую ты старался разглядеть в ком бы то ни было. Поддержку которой ты пытался найти в других. Которую ты не смог убить, пока я не убила бы ее в тебе.
Сколько раз ты заносил руку над этим чертовым отражением? Я — сотни раз, после чего клялась себе, что никогда не сделаю этого. Но как мы бы выжили по-другому? Что сделал за тебя твой паразитирующий близнец, так похожий на меня? Потащил на эту дракклову войну?
Это уже стало избитой риторикой.
Мы бы не стояли на одной стороне, даже если бы верили в идеи оппонентов как в свои собственные. Мы просто нуждались в войне, иди она хоть за сладкие перья,понимаешь? И в «очищении» нуждался далеко не магический мир, Сириус — от «больных вымирающих чистокровных» и «поганых грязнокровок». В этом нуждались только мы. Да какие к черту мы, необходимость этого жила во мне. А потом, словно по мановению, она поселилась и в тебе. Что я сделала с тобой, Сириус?
Во что я превратила твою жизнь?
Все думали, что я была гордостью семьи, в то время как я была тем же изгоем. И, наверное, это заслуживало повторения на том же временном отрезке.
Победа? Я думаю вряд ли ты испытывал радость сидя в допросной, в то время как твои друзья праздновали ее. А у меня тряслись руки, когда я разворачивала свежий номер «Пророка».  Да что там руки — ты не можешь и представить, что происходило со мной в тот момент. Что происходило во мне...
И я потеряла тебя — очередной из мириады раз. Вместе с собой. Словно мы пришли к тому же началу, к той мертвой точке, с которой хотели сдвинуться, но не сумели — оба.
А потом...
Мы оба, Блэк, оба — разрушили то, что так старательно пытались вверить нам в защиту. Наши ценности, нашу семью, ту фамилию, которую я вечно буду хранить в сердце вместе с тобой.  Ее больше нет, Сириус. Но, если бы все было так просто, как в том нашем детстве...
Убив, мы лишь укрепили этот постамент еще больше. И подтвердили свое же наследие.
И после всего...
Какого черта ты просто не убил меня, когда все зашло слишком далеко?
Когда мы оба поняли, что это единственный возможный выход.
И если это была всего лишь очередная игра...
Какого черта ты не убил меня первой?

Этого не могло не произойти. Она не могла не предугадать такой реакции, но только сейчас ей стало по-настоящему страшно — в один миг все чувства слились в одно разом, смешавшись с такой чужой от него — неприязнью. Отторжением. Если сейчас, сейчас, когда она всего-лишь говорит ему о том самом могущественном волшебнике, то что будет когда она действительно пойдет за эти идеи? Что будет, когда она начнет не только думать и говорить, но и делать? Что произойдет через этот несчастный год, который остается ей до совершеннолетия и полноправного претворения в жизнь всех мечт? Он так же оттолкнет ее? Так же? Так как это делают все бесчисленные родственники, без устали повторяя в чем удел женщины, и что все происходящее, вся политика, строго контролируется Министерством — а значит разберутся что и как нужно делать, уж вестимо, без ее непосредственного вмешательства. Так же как на это ответит мать, что глупостей ей хватает без того, и вдобавок слышать очередное «пустословие» и «ерунду» от дочери она не хочет. Как отмахнется от нее отец. Как согласится с их мнением любой другой член семьи, кроме, разве что, Вальбурги, еще раз надавив на это дурацкое слово - «традиции». Что ей до этих традиций, если она не сможет приложить свои руки к созданию нового мира. Почему же они, взрослые, самостоятельные, самодостаточные, поддерживая те же самые идеи — скромно остаются в тени? Почему не дают ей этого права выбора? Почему они не дают его никому? Почему они определяют за нее, в чем действительно ее предназначение?

Осточертели уже эти вопросы в пустоту, в никуда, хватит с них, пусть продолжают сидеть на ровном месте и подпирать фундамент своих гнилых традиций, что иссякают с каждым годом. Да что там с годом, с каждой секундой. Статут о Секретности развит до предела — маггловским отребьям лучше очередной раз не попадаться на глаза — спустя секунду тебя проконтролируют и проверят, не нанес ли ты вред их неустойчивой психике — великое счастье. Грязнокровки, едва научившись не напяливать мантии задом наперед, рвутся на ведущие места в колдомедицине и Министерстве. То главенство, за которое каменной стеной стоят подобные ее семье, разваливается прямо на глазах, эти же самые идиотские своды правил, принятые лишь в их кругу — высмеиваются, а что до банальнейшего этикета — всем на это попросту плевать. А теперь — все просто молчат, самое время отмалчиваться — когда того и гляди, их самих, сместят с насиженного места.
Белла знала, что ни от кого, ни от кого из членов этого благороднейшего и древнейшего она не получит поддержки, пока не поставит их перед фактом, пока не докажет — что она действительно способна, и что ее решения — не очередная блажь маленькой наивной дурочки, возжелавшей в один миг восстановить «баланс структуры магического мира». Только все это она знала и бездоказательно, а вот то, что ее оттолкнет единственный по-настоящему близкий ей человек, пусть и совсем ребенок — она не могла даже предположить. 
Это ударило гораздо больнее, чем простое непонимание. С тем самым простым — она бы смирилась, но с тем же, что произошло смирится она явно не могла, под грудной клеткой больно ожгло. Огненная лава внутри не застывала, а основательно разливалась по всему телу — нестерпимо больно и неимоверно горячо. Беллатрикс в одночасье сорвалась с насиженного места и встала у кровати прямо напротив Сириуса.
-Ты такой же! - с вызовом, с болью, и в самое сердце. - Ты такой же...как они! - крик перешел в слабое шипение. Она не контролировала то, что она говорит, желая только задеть его как можно сильнее. Она не хотела искать причин для его неприязни, она не хотела вдумываться, она хотела ударить туда же — прямо в подреберье, чтобы и у него внутри все перевернулось и сжалось в грубый, неясный, тревожащий комок. Белла знала насколько ему будет неприятно сравнение с остальными родственниками, насколько будет неприятно уже ее — отторжение. Отделение мира ее, от мира их, куда она с легкой руки вписывает еще и Сириуса.
-А что предлагаешь делать мне ты? Смотреть, как земля уходит из под ног и растрачивать себя на продолжение очередного чистейшего рода? Чтобы потом в один момент всем нам не было и жизни под гнетом грязнокровок, которые будут в большинстве? Ты хочешь чтобы я сидела сложа руки и делала вид, что все хорошо?
Непонимание захлестывает еще больше, стена становится все крепче с каждой секундой — еще какой-нибудь десяток фраз, и они выстроят между собой настоящую крепость, с выкопанным рвом, чтобы к самому дорогому было не подступить ни на шаг. Или это все разрушение предыдущей — где с каждой установочной фразой из мнимого бастиона доверия  вылетает с тысячу укреплений. Неужели они были настолько слабыми? Неужели он не сможет никогда больше понять ее?
-Знаешь что, нравится тебе или нет, но если это будет войной — я пойду на нее, - молчание продлилось не больше секунды. - А если нет — то я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы  она была объявлена. Это не может так больше продолжаться. Когда ты вырастешь, и ты это поймешь!

Эта война будет войной двух диаметрально противоположных идеологий. Она неизбежна, и я предпочитаю взять на себя ответственность, а не закрывать глаза на угрозу сообщества магглорожденных — магической Британии. Только превентивная война способна остановить этот каток прежде чем Британия станет его жертвой. Это не социальное преступление — это всего-лишь устранение огромной опасности для нашего будущего.

Для их будущего. Мысли обрываются очередным протестом, обвинением, призывом к ответу.
Она — не с ним.
Куда могло быть еще больнее? Куда?
Биение сердца, после очередной словесной атаки, начинает возвращаться к нормальному ритму. На вдохах уже совершенно не больно — выдохи же —  сдержанные, словно их и не существует. Беллатрикс начинает скрывать свои настоящие чувства —не как привыкла, как учили.
- Я еще никуда не ухожу, - произносит она спокойно, ровным тоном, в котором проскальзывают нотки равнодушия. Кажется, она сама готова поежится от своего голоса. Это не я ухожу, Сириус. Это — страшно. Это — начало конца. Очередное показное, очередное чрезмерно, и почему это должно происходить перед ним? Она ведь хотела сказать что-то вроде — прости. Обнять его, попытаться успокоить, уверить в обратном. Только уверять — не в чем. Он слишком прав. Чересчур. Не было бы еще этих слез — уже ее. Так стирается очередная маска уверенной в себе Беллатрикс, она не выдерживает, и, несомненно, он это увидит, как бы она не надеялась на обратное.
- Я всегда буду с тобой, - вроде бы, сказанному не требуется продолжение. Но она его знает. Знает наверняка. Я не обещаю быть за тебя.
Белла пытается улыбнуться, и по щеке стекает слеза — она садится на колени, так же как и сидела на кровати, словно это примирительный жест. Только они оба знают, что это не так. И даже просто — чувствуют. Она знала что ради будущего придется жертвовать самым дорогим— только до этого момента она и не представляла себе — чем.