[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]
Место, где нет времени или время, где нет пространства. Тьма, полная, абсолютная, вечная - но не смерть. Страх, к которому приходится привыкнуть, потому что он - навсегда. И тишина, которая изредка расступается перед голосом. Всегда одним и тем же. Своим голосом, и от того еще более чужим. Краткий разговор, глоток информации, а затем опять обнаженное сознание, пустота, идеальное ничто. Проще всего здесь сойти с ума. Или поверить в ад, понимая, что все, написанное о том месте магглами - не более, чем порождение нищей фантазии, жалкое подобие реальности. Хуже всего было то, что в эту бездну он шагал - пусть и не имея представления о последствиях - добровольно. Эта мысль превращалась в почти физическую боль. Но боль была недостаточно реальной, чтобы сделать существование в полной пустоте чуть менее невыносимым. 
Но однажды реальным стал голос. Другой голос, хотя, стоя на обрыве разума, он уже не верил, что другой может существовать. В таких условиях даже не важно, что прозвучавшие слова не несли никакого глубокого смысла. Они были началом.
На этот раз страница дневника стала чистой практически моментально, а вот лдя того, чтобы ответить, понадобилось время. Он подбирал слова так, как подбирал бы их для какого-нибудь сложного заклинания, ошибка в котором может стоить жизни. Потому что разум - это и есть жизнь, а потерять разум оказывается совсем несложно, потеряв контакт с внешним миром.
- Мудрый совет.
Он знал, что дальше тянуть нельзя, что обложка может захлопнуться в любой момент, если тот, кто говорит с ним, не получит ответ. Ничего не значащая фраза, но она дает еще несколько секунд на размышление над продолжением. Над тем, что он действительно хочет сказать.
- И все же вещи, оставленные без присмотра, иногда попадают в руки человека, который способен по-настоящему оценить их.
Кому, как не ему знать ценность трофеев. И кому, как не ему помочь другим осознать ценность трофеев. Показать, на что способны некоторые вещи, как бы странно ни было относить себя к этой категории. И, возможно, при удачном стечении обстоятельств, перестать наконец относить себя к ней.
Все, что ему нужно - это всего лишь вырваться из тьмы.
- А это, что бы ни говорили, - явление самого положительного плана.

Как сложно разговаривать с тьмой, не зная, слышат ли тебя и слушают ли. Сколько слушателей вокруг, и кто они. Подбирать слова приходилось почти наугад, почти как идти с завязанными глазами по обрыву, только магия здесь не поможет. Сложно понять, в какие попадешь руки? Человек, который сказал это, наверняка не знал, что такое десятилетия пустоты и возможности говорить только с одним человеком. Сложно понять, но любая возможность вырваться из тьмы, даже самая неожиданная, не поддающаяся планированию, бесценна. 
- Да, это весьма непредсказуемо. Но прогресс всегда в некоторой степени неотделим от риска. Отказаться от одного - значит пренебречь другим. Впрочем, до сегодняшнего дня для меня это были не более, чем теоретические измышления.
А может такие возможности все же имеют цену? Такую, как пытается сейчас сложить собеседник. Рационально и расчетливо - разве так подходят к неизвестному артефакту, попавшему в руки случайно, ну или почти случайно? Артефакту, замешанному на магии, собеседнику совершенно точно неизвестной. Разве именно ценность должна руководить им, а не интерес, не исследовательский порыв? Странно и смешно. Рационализм в магических искусствах, несомненно, полезен, но стоит ли скрупулезно высчитывать выгоду от того, что не в силах понять, если лучшие ответы на такие вопросы все же дает интуиция?  Может, не всегда верные, но определенно лучшие.
- Это зависит от того, что ты ценишь и ищешь. Тебе действительно нужны готовые ответы на все вопросы? И ты готов верить им?
Это было бы большой удачей, но можно ли на такое рассчитывать? Было бы слишком просто.
Следующий вопрос был по-настоящему неожиданным. Кто такой? Он знал это имя. Имя было маггловским, и в то же время, несло в себе силу. Что-то в нем было привычным, но неправильным, ненавистным. Это имя было тем, что сковывало его с самого рождения, или не его, а того, кто запер его здесь, сковав этой цепью и избавившись от неё. И после этого вопроса имя как будто обрело наконец очевидность, потому что в нем возникла необходимость. Что бы это ни было, имя принадлежало ему, и хотя понадобилось некоторое время, чтобы понять это, вывод - осторожный и лаконичный - все же возник на странице, и с этой минуты уже не вызывал сомнений в своей правильности.
- Я - Том Риддл.
[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]

Собеседник оказался весьма любопытным, но куда исчезла его практичность? Или он рассчитывал прочесть на страницах чужого дневника роман в стиле Диккенса? Том Риддл мог бы показать много интересного, но автобиография не входила в этот список.
- Я был здесь. Очень долго. Имея возможность узнать лишь то, что записано на страницах.
И это совсем немало. Экспериментальные заклинания, в которых сомневался их создатель, сложные неизвестные в Британии ритуалы, магия, которой, конечно, никогда не научат в Хогвартсе. Чтобы сделать обо всем этом правильные выводы, иногда необходимо обсудить с кем-то, кто понимает. А кто может быть лучшим и более понимающим собеседником, чем ты сам? Том Риддл многое узнал с тех пор, как впервые захлопнулась обложка дневника, на вечность в котором он обрек себя сам.
Тем временем неизвестный собеседник пытался найти какой-нибудь подвох в простом, в общем, вопросе, не желая сообщать о себе ровным счетом ничего, не понимая, что теряет возможность получать ответы из-за этого.
- Но то, что покажется ценным одному, для другого будет совершенно бесполезным. Так можно ли говорить о чьей-либо ценности, не узнав сначала приоритеты того, кто дает оценку? Что ты ценишь? Что ищешь? Зачем дневник оказался у тебя? Я бы смог полнее ответить на твои вопросы, если бы ты ответил на эти.
Человек ли он? Вот уж что можно было бы назвать поводом для философствования. Что есть человек, когда он перестает быть человеком, является ли способность пользоваться волшебной палочкой определяющей чертой человека. И так далее. Тема занимательная, но опасная, а у Риддла был готов лаконичный и ёмкий ответ, не затрагивающих какие-то возможно болезненные струны чужой неизвестной души.
- Воспоминание.
Почти не ложь. Не только воспоминание, и не одно воспоминание - но память, разве не она была неотъемлемой составляющей любой живой души? Или её части. Том Риддл не был человеком, но был памятью о человеке, который уже перешагнул через свою сущность, став чем-то большим.
Следующий вопрос больше походил на угрозу, и Риддл бы засмеялся, если бы мог смеяться. Он знал ответ, но почему бы должен был озвучивать его, давая неизвестному собеседнику пищу для размышлений о неуничтожимых артефактах? В конце концов, чтобы извлечь из дневника страницу, ему пришлось бы выжечь её адским огнем или дать пожевать тетрадь василиску. И все же не оставлять же любопытство без ответа. И не упускать же возможность проверить, как относится неизвестный собеседник к эмпирическому расширению границ собственного познания.
- Магия, заключившая меня в этот дневник очень сильна. Эта попытка убьет тебя, разрушив твое тело и связав душу. В теории, но мне было бы интересно наблюдать это и на практике, так что лучше пригласи того, кто сделает это вместо тебя, и, если ты не против, опиши ход эксперимента на оставшихся страницах.
Однако этот раз что-то было по-другому, и Риддлу пришлось привлечь все как будто имеющиеся у него органы чувств, чтобы понять, что именно. 
- Это не настоящая кровь. Странная. Ты не используешь методологическую систему Гампа для трансфигурации?
[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]

[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]
Цели и ценности у собеседника были отличные. Пусть и несколько неопределенные. Знания могут быть разнообразными, не говоря уже о возможностях. О знаниях говорить было проще. Знаний за проведенные в дневнике годы накопилось немало. Еще в Хогвартсе любители предсказать блестящему студенту блестящее будущее пророчили Тому Риддлу, помимо всего прочего, карьеру магического теоретика. Оказались правы, будь они прокляты. Теория, теория, теория, без малейшей  возможности поставить даже незначительный эксперимент. Приходилось довольствоваться той лишь информацией, которую ему подавали: верить на слово или переосмысливать, анализируя, сравнивая, делая выводы на основе все той же теории. Магия без магии, могла ли существовать худшая судьба для Наследника Слизерина? И разве был хоть один значимый фактор, который помешал бы воспользоваться любым шансом эту судьбу изменить, что бы для этого ни потребовалось?
- Да, похоже, что так. В некоторых дисциплинах я разбираюсь... - пришлось задуматься, какое слово охарактеризует его уровень достаточно точно, - неплохо. Какого рода знания тебя интересуют? Над какими задачами ты работаешь сейчас?
Какой из его ответов все-таки заставил незнакомца закрыть дневник, Риддл так и не понял. Отчаяние, страх и ярость нахлынули мгновенно, но почти так же быстро и отступили, уступая место уверенности, что собеседник вернется. Возможно даже научится отвечать на вопросы, хотя, возможно и не сразу, но научится, если захочет в свою очередь получать ответы на свои. В том, что вопросы у него остались, и что ответы он захочет получить, сомнений тоже не было. В конце концов, те, кто не интересуется окружающим их миром и довольствуются малым в его познании, не хватают неизвестные артефакты и тем более не ведут с ними диалогов. К тому же, человек, не привыкший к познанию мира, едва ли так быстро способен сделать слишком правильные выводы. Слишком правильные - это не могло не беспокоить Риддла. О некоторых его достижениях, обернувшихся этим заточением, миру пока знать рано. Впрочем, может быть, последняя фраза была не более чем выстрелом вслепую.
О том, что это не так, сообщила очередная фраза, появившаяся в дневнике некоторое время спустя. Сколько именно времени прошло, Риддл сказать не мог. Однако, несмотря на то, что он ждал, давать ответ на этот не-вопрос все же не спешил, тщательно думая не столько над формулировкой, сколько над личностью неизвестного и тем, что именно может ему предложить. Ставки, очевидно, повышались. Но пока не перешли той грани, после которой нового владельца дневника стоило убедить вернуть его владельцу предыдущему. Грани, когда интересы Тома Риддла начинали противоречить интересам Лорда Волдеморта.
- Если хочешь, называй это так. В данном случае твоя версия соответствует истине не более, чем моя, и принципиально не меняет ничего. Ты ищешь новых знаний, и для меня информация - это единственное, что существует. Почему бы не объединиться в поиске?

Темная магия как основная сфера интересов собеседника была лучшим из возможных вариантов. Риддл мог поддержать беседу на многие темы, связанные с исследованиями самых разнообразных сил и отраслей науки, но говорить об Искусствах он мог практически бесконечно, и, пусть не бесконечными, но весьма впечатляющими считал свои знания в этом вопросе. Во всяком случае, был уверен, что - если, конечно, на его пути не встретился ученый с многолетним стажем, который на досуге развлекается присвоением чужих книг для записей - что у него есть, чем удивить невольного знакомого.
- Хорошо, - повторил он вслед за собеседником, и это действительно было хорошо: как сама сфера интересов, так и то, что о ней заявили прямо, без эвфемизмов и попыток скрыть. - Значит у нас немало общего.
Увы, дальше интересы несколько расходились. Боевая магия - весьма интересный раздел, и Риддл считал себя хорошим дуэлянтом, хотя, по возможности избегал столкновений, понимая, что это не лучшим образом скажется на его репутации. Мог ли он научить чему-нибудь в этой отрасли? Возможно, однако точно не со страниц дневника. Увы, это было мимо цели.
- Ты далеко продвинулся в изучении боевой магии? Используешь в бою Искусства?
Это, наверно, был единственное, чем он мог бы заинтересовать человека, который уделяет боевым заклинаниям наибольшее внимание: использованием в бою темной магии, в конце концов, мало кто решался на это, а ведь преимущество такая тактика давало весьма значительное. А вот следующий озвученный собеседником интерес заставил его оживиться. Чернила исчезли с бумаги почти моментально, и так же быстро на странице появился ответ.
- Что из сферы ментальной магии тебе удалось освоить? Знаком с окклюменцией и легилименцией? Видоизменением памяти? На чьи труды опираешься? Предпочитаешь работать с эмоциями или рациональной сферой?
В общем, более всего его интересовал ответ лишь на один вопрос. Остальные были не более чем приятным приложением и поводом для продолжения беседы.
Названное имя могло быть настоящим или нет, не имея возможности по-настоящему слышать слова, Риддл также не мог с точностью сказать, лгут ли ему. Однако и разницы, по большому счету не было никакой: что может дать настоящее имя тому, у кого нет возможности провести простейший ритуал? Что - кроме информации? Имя лишь подтверждало то, о чем он догадывался уже довольно давно, а точнее, о месте своего нахождения. В последнее время скопированных на страницы текстов, которые имели отношение к системам, не имевшим хода в Британии, становилось все больше. Объяснений этому могло быть множество, и, не получив ответа, Риддл выбрал самое простое. И оно сейчас получало подтверждение от носителя странного имени. Восточная часть Европы, если он оценивал верно. Конечно, и это могло быть лишь совпадением. Впрочем, географический вопрос занимал его значительно меньше, чем открывающиеся возможности.
- Извини, надеюсь, тебя не пугает такое количество вопросов. Редкая удача - встретить человека, который разделяет твои интересы и может поддержать разговор. Ты обучался в Дурмстранге, Ежи?
[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]

- Очень многие делают иначе. Особенно там, где Искусства загнаны в угол ограничениями на государственном уровне, общественным мнением и труднодоступностью источников. Что, с одной стороны - вопиющее неуважение к одной из самых великолепных отраслей магии, а с другой - не так уж и плохо, ведь знания о ней достаются тем, кто их достоин. Почему у тебя до сих пор не было поединков с серьезным противником? Разве не их в первую очередь ищут те, кто хочет совершенствоваться в боевой магии?
Конечно, оставался еще вопрос, на каком основании человек может считать себя хорошим дуэлянтом, если ему не приходилось встречаться с сильным соперником. Однако его Риддл оставил при себе, полагая, что едва установившийся диалог - слишком высокая цена за возможность указать кому-то на пустое бахвальство. Которое и само по себе немало говорило о человеке, а значит несло определенную ценность не меньше, чем те немногочисленные факты, которые человек считал нужным сообщить.
Значит, преобразование памяти. Неудивительно, что Ежи, или как бы там он ни назывался, с такой поспешностью заявил, что перед ним вовсе не воспоминание, заключенное в предмет. Наверняка считал себя в этом настоящим специалистом. Хотя  Риддл очень сомневался, что можно быть знатоком ментальной магии, отказавшись от знакомства с легилименцией и, по всей видимости, хотя об этом собеседник и промолчал, окклюменции. Последнее, конечно, требовало проверки, а проверка требовала подходящего момента, которого заключенный в дневнике готов был ждать столь долго, сколь это будет необходимо. Но ни мгновением дольше.
- Бранд Блишвик, Элфрик Нотт, Мэдок Трайп, Янус Гонт. Начинал с их трудов, позже добавил исследования континентальных авторов, немцев, в основном. Венгров начал изучать не так давно. И, боюсь, у меня нет возможности уделять достаточно внимания фундаментальным трудам. Не приходится выбирать, и большей частью я получаю - слово задержалось на странице лишь на мгновение и исчезло, уступая место другому, - получал информацию о современной магии. В особенности той, которую использовал Геллерт Гриндевальд. Увы, приходится восстанавливать её по крупицам, он не спешил делиться своими изобретениями с широкой общественностью. Однако нельзя не отметить впечатляющие масштабы и глубину проработки некоторых сфер в Искусствах. В том числе, и ментальных.
Удивительная закономерность: не венгр, но носитель венгерского имени, вклад которого будет недооценен до тех пор, пока политика не отсупит перед историей, а рациональное не перевесит эмоции.
- Он, кстати, во многом опирался на работы Трайпа, творчески их переосмысливая, особенно в том, что касается модификации эмоциональной сферы, и на те разработки Гонта, которые существуют в опубликованном виде. Мне же удалось обнаружить несколько больше, впрочем, если ты считаешь легилименцию недостаточно тонким инструментом, едва ли это может заинтересовать тебя.
Что ж, хоть в одном выводы оказались верны. Дурмстранг. Место, где Риддл хотел оказаться с того момента, когда впервые узнал о его существовании. В некоторых желаниях хуже всего то, что они исполняются... самым причудливым образом. Ирония судьбы: быть величайшим магом своего времени, знать больше, чем кто-либо, и при этом иметь меньше возможностей воспользоваться своими знаниями, чем этот безвестный студент, один из тысяч безвестных студентов, якобы ищущих знания и возможности, но на деле довольствующимися после окончания школы какой-нибудь средней руки должностью рядом с властью. Строки на пожелтевшей бумаге не могут выдать эмоции так, как выдал бы их голос. Сейчас этому можно было лишь радоваться.
- Последний год? Ты мог бы впечатлить экзаменаторов чем-то, чего они от тебя не ожидают. Это обычно бывает значительным шагом к "новым возможностям". Если, конечно, тебе достаточно тех, которые могут предложить эти люди.
[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]

[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]
"Не величайшего", Риддл едва сдержался от недовольного замечания, и слова так и не появились на странице. Для его собеседника это было бы не более, чем голословным утверждением, таким же пустым бахвальством, как и его собственное, только еще более смешным с оглядкой на то, что это были бы даже не слова человека. Такие порывы приходилось сдерживать, как и порыв ненависти, охвативший Риддла при упоминании профессора трансфигурации. Даже здесь, в тысячах миль от дома, любой школьник считал нужным вспомнить о нем. С трудом он заставил себя вывести на бумаге, казалось бы, очевидное.
- Альбус Дамблдор - сильный маг, - да и кто в здравом уме стал бы это отрицать? - Однако он опасается Искусств, предпочитая совсем другие сферы. Что же касается его победы, есть лишь два источника, проанализировав которые можно говорить об основаниях этой победы. И оба они слишком труднодоступны, чтобы тратить на них время.
Да, дурмстрангский студент, знавший о легилименции лишь из пары не самых сильных источников, конечно, был непререкаемым авторитетом, чьи суждения о тонкости этого искусства могли считаться исчерпывающими. Риддл выслушал их с любопытством, и не смог найти подобающий случаю ответ. Во всяком случае, такой, который не выглядел бы откровенно саркастическим. Он просто промолчал, дожидаясь новой реплики, и дождался. Реплика теперь казалась куда менее категоричной и куда более заинтересованной. Это давало куда больше мотивации ответить.
- Легилименция не подразумевает равноправного взаимодействия сознаний, но можно ли только на основании неравноправия считать контакт неполноценным? Фактически легилименция позволяет вести ту же дуэль, на другом поле, но с не менее впечатляющими результатами. Легилимент имеет возможность увидеть человека по-настоящему. Что он знает, помнит, чувствует, чего боится, о чем мечтает. Сильный легилимент может вывернуть объект наизнанку так, что тот даже не заметит. Ни единой тайны, ни слова лжи. Никакого сопротивления. Эта магия может подчинить, убить, свести с ума, и все это тонко и незаметно, потому что при виртуозном использовании не оставит следа, может модифицировать идеи и эмоции. Но что это по сравнению с ценнейшим, абсолютной информацией? Тем, что получает легилимент вне зависимости от того, желает ли этого объект.
Рассказывать о легилименции - занятие бесполезное. В несколько, пусть даже самых ёмких фраз не передать бесконечный потенциал этой отрасли. И хотя Риддлу не было в этом ни малейшей необходимости, он не мог упустить возможность поделиться крупицей своего, без малого, восхищения этой магической наукой, так же, как делился этим с однокурсниками, которые разделяли его интерес и его продвижение по этой дороге. Делиться с тем, кто писал в дневнике до сегодняшнего дня, было бы попросту глупо. 
- Что бы ни выстроило твои установки о грубости этого инструмента, я уверен, ты изменил бы мнение, изучив хотя бы труды того же Гонта. Как насчет обмена? Я могу дать тебе возможность прочесть то, что недоступно многим другим. В свою очередь я бы познакомился с работами Шекейне. Все что от тебя потребуется - скопировать тексты на страницу.
Разговор о возможностях наконец приобрел некоторую предметность. Если не для иностранца, то для самого Риддла. Возможности, он многое знал о них. Возможности всегда ближе, чем кажется, даже если никто более не в состоянии рассмотреть их, и считают единственно верный избранный путь возможностями упущенными. Возможности всегда под рукой, стоит только протянуть её и взять то, что тебе необходимо.
- Везде. Если хочешь, я покажу тебе некоторые.

[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]
Буквы - всего лишь чернильные линии на бумаге. Они способны рассказать так много, и в то же время, способны многое скрыть. Риддл чувствует себя почти беспомощным без возможности по-настоящему слышать голос, интонации, видеть того, кто обращается к нему. И все же он уверен, что вопрос о небезопасности дуэлей задан не со страхом, а совсем по-другому. С азартом.
- Именно поэтому дуэли так привлекают, я ведь не ошибаюсь?
В некоторой степени собеседник прав: легилименция опасна не только для объекта, но и для самого мага. Так же как опасно в неумелых руках любое оружие, что уж говорить о магическом. Окклюменция может загнать легилимента в ловушку быстрее и надежнее, чем он загнал бы туда себя сам, но только того, кто не чувствует эту магию в достаточной степени. Для любого другого это не более, чем стена, которую можно преодолеть, разрушить или попросту обойти. А кто боится стен?
- Окклюменция - это всего лишь щит. Щит - не оружие, с одним щитом дуэль не выиграть. Легилименция по своей сути сильнее окклюменции, при необходимости и некоторых навыках способна обойти или разрушить даже самую сильную защиту, но действительно искусная легилименция способна вскрыть чужое сознание так, что его носитель даже не подумает о том, чтобы использовать какой-нибудь щит.
И - надо же случиться - именно сильного легилимента и заподозрил в нем иностранец. Это, пожалуй, льстило, хотя  и было довольно спорным. Вопрос оставался лишь в том, кому именно приписывать вне всякого сомнения великие способности и заслуги: теоретику или практику - пусть теоретик и практик и были двума частями единого целого.
- Для легилименции все еще нужна палочка и рука, чтобы эту палочку держать. У меня, как ты успел заметить, нет ни того, ни другого.
Вопрос про языки неожиданный. Понимать всю ту информацию, которую он получал со страниц дневника, было чем-то естественным, само собой разумеющимся. И, если задуматься, кто бы стал делать для него переводы? Да и кто бы предположил, что человек с именем Ежи (или использующий именно это имя для того, чтобы представляться), будет писать по-английски? Если задуматься - но задумывается Риддл об этом лишь сейчас и, сделав выводы, выносит решение.
- Понимаю.
Обмен состоится, обязательно состоится тогда, когда у иностранца будет возможность погрузиться в чтение и изучение того, с чем Риддл захочет его познакомить. Неопубликованные дневники, экспериментальные журналы Гонта, или, точнее, Гонтов, потому что немало его предков внесли свой вклад в Искусства, хоть о вкладе этом теперь знает только один человек в мире и, может, одно воспоминание? Да, обмен непременно должен состояться, но сейчас собеседник не готов читать, зато  готов смотреть, и эта возможность ему моментально предоставлена.
Яркая вспышка - и вместо открытой всем ветрам башни вокруг - древние каменные стены и вода. А в этих стенах то, что они хранили столетиями - Король змей, величайшее наследие Салазара Слизерина, не считая, конечно, самого Хогвартса. Перед василиском стоит человек в простой школьной мантии, но рептилия не собирается убивать, она подчиняется, готовясь исполнять любой приказ. Одна картина сменяется другой, и теперь тот же самый школьник, только теперь в маггловской военной форме, держит перед собой вытянутую руку, а над в воздухе, в пяти дюймах над ладонью в такой живой, почти человеческой ярости заходится огонь, пытается прикоснуться к руке, но бесполезно. Одно резкое движение освобождает его силу, отпускает мгновенно, превращая во взрыв (интересно, заметил ли кто-то из магглов перед смертью странную форму, которую принимало пламя?), в эпицентре которого оказывается маг, по следующему мановению руки которой огонь не гаснет - это невозможно - но уходит в ничто, оставляя после себя горящий совершенно обычным немагическим пламенем городской квартал и молодого мага, рассеянно, но с довольной улыбкой убирающего со лба прилипшие волосы. Еще одна смена декораций: теперь маг стоит перед внушающей кому-то страх, а кому-то восхищение, черной громадой, наворотах которой высечены три слова на немецком, впрочем, они известны сейчас по всему миру, каждый, кто оказывается здесь, без труда понимает их смысл. Как будто собираясь с силами маг некоторое время стоит неподвижно, затем произносит несколько слов и, как будто приготовившись нырять в холодную воду, делает шаг туда, где он не должен находиться. Его не замечают. Многочисленная охрана смотрит на него, но это взгляд в пустоту. Сначала медленно, а затем все ускоряя шаг, маг пересекает тюремный двор и прикасается палочкой к двери. Ничего не происходит. Ничего не происходит, пожалуй, целую долгую минуту, после которой дверь медленно, очень медленно поддается. Он не переступает порог, это ни к чему. Но теперь он знает, что может сделать это в любой момент.
Да, для легилименции в самом деле нужна палочка. Но она не нужна для того, что можно назвать ментальным контактом, а иностранец в своем любопытстве и желании видеть открывает свой разум именно для такого контакта. Он видит, но Риддл видит тоже. Касается сознания сначала осторожно, узнавая лишь то, что лежит на поверхности. Однако этого слишком мало. Намного важнее другое, и он делает еще один шаг, пока что лишь пробуя, насколько просто будет не просто считывать воспоминания или делиться своими, но прикоснуться к сознанию настойчивее. Не пытается управлять - еще слишком рано, не пробует даже заявить о своем присутствии, достаточно просто знать, и узнав, он отступает, оставляя за собой почти незаметный след эмоций: давая дурмстрангскому студенту возможность почувствовать на крупицу больше доверия и - кто знает - может быть даже расположения к малопонятному артефакту.
- Всего лишь некоторые из них.

Отредактировано Lord Voldemort (2016-02-22 02:19:51)

[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]
Большинство людей переоценивает себя. Им вечно кажется, что за обычными словами от них скрывают что-то невообразимо важное. И чаще всего уверены, что они в состоянии понять, что именно.
- Я хочу сказать, что окклюмент даже не подумает использовать свой навык, - легилименция в сочетании с подавлением воли и моделированием памяти творила чудеса, то есть, именно то, чего и следует ожидать от магии. - Впрочем, кажется, именно так я и сказал.
Кажется, продемонстрированные картины немного сбили со студента налет скепсиса. Рано или поздно он пропадал у всех, кому открывалась правда: в большем или меньшем объеме, но все-таки правда. Что же удивительного в том, что на этот раз - раньше? Риддл выбирал моменты наиболее впечатляющие, и едва ли они могли оставить равнодушным кого-нибудь, кто действительно понимал масштаб, а в том, что Долохов - и совсем не Ежи - масштаб понимает, сомнений теперь не было никаких. То, что он не стал сомневаться в истинности увиденного, тоже говорило в его пользу. Или же в пользу того, что студент слишком мало знает о возможностях подложных воспоминаний. Как бы то ни было, он желал научиться.
Он желал научиться, а Риддл знал, что может многому научить. Знания были той единственной валютой, которой он мог расплатиться за возможность найти новые знания. Информация - это жизнь, Искусства - это жизнь, а разве дневник не был создан именно для того, чтобы жизнь сохранить и приумножить? Кроме того, иностранец начинал ему нравится, ведь Наследник Слизерина всегда ценил в людях готовность идти к своей цели даже тогда, когда это может быть совсем небезопасным. И даже если это была... не совсем их цель.
- Я могу попробовать. Но многое зависит от твоего таланта и стремления к этим знаниям. От того, не остановит ли тебя твой страх. От того, насколько ты готов принимать нечто действительно новое. От того, готов ли ты довериться мне. От того, насколько ты увлечен Искусствами и чем готов жертвовать ради них.
Нет, разумеется, не всему. И далеко не сразу. В конце концов, все это - уже пройденный этап, а у Риддла было множество новых идей, формул, ритуалов - которые не осуществить, будучи запертым в дневнике. Двигаться вперед - вот что ему предстояло. И это же, разумеется, предстояло Долохову как вспомогательной движущей силе.

Отредактировано Lord Voldemort (2016-02-25 01:17:35)

10 февраля
[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]
Разговор, начатый с иностранцем несколько дней назад, разумеется, имел продолжение. Причем не только  в виде общих бесед на разнообразные темы, связанные так или иначе с магией, но и, что наиболее ценно, но и в намного более предметном выражении. Риддл получил доступ к обещанным работам венгров, и они даже в таком незначительном объеме давали возможность под совершенно иным углом взглянуть на ментальную магию. Не заменить легилименцию чем-то другим, но добавить к классическому прочтению этой магии новые нюансы, новые рычаги. Может быть, в политике "Разделяй и властвуй" и было отличной стратегией, но не в магии. В магии настоящую власть могло дать лишь объединение всевозможных, иногда противоречащих друг другу течений в единое целое, в ту силу, которой магия и была изначально. Дело не для одной жалкой человеческой жизни, но времени у Риддла было предостаточно, и он собирался использовать это время с толком.
Сам он тоже отдавал обещанное. Отдавал не скупясь, не преследуя цели оставить какие-то находки предков исключительно в своем пользовании. Это пусть будет заботой того, кто на самом деле мог пользоваться информацией. Риддлу же необходимо было завоевать интерес и доверие единственного собеседника в той наибольшей мере, в которой тот готов был доверять и интересоваться. С каждым днем, с каждой фразой этот мост становился шире и устойчивее, и совсем скоро вырос настолько, что заключенный в дневнике счел возможным предложить дурмстрангцу не просто поглощать то, что было изучено и написано до него, но и создать нечто совершенно новое. Цель была избрана высокая, пожалуй, планка стояла немного выше, чем студент мог бы себевообразить. Это было вызовом. И, разумеется, возможностью. Для каждого из участников эксперимента.
Очередные строки, теперь уже не пустые рассуждения и осторожные попытки вырвать от собеседника немного больше информации, а магические формулы и расчеты, записанные неровным почерком спешащего человека, исчезли с пожелтевшей от времени страницы, заставив Риддла поразмыслить с минуту, прежде, чем ответить.
- Да, так должно сработать. Но в твоем языке слишком много согласных. Формула на латыни будет эффективнее. Не даст такого мощного эффекта, но сделает заклинание более тонким, даст возможность лучше контролировать процесс, а в течении ритуала это важнее, чем сила заклинания.
Хотя и этот, черновой, вариант стоило сохранить в памяти, чтобы подумать над ним на досуге. Некоторые преобразования вполне могут сделать именно из созданной Антонином формулы весьма удобное боевое заклинание.
- Теперь, имея вербальный катализатор, можно искать материальный.

Готовность без лишних вопросов пробовать новые методы, если старые доказывали свою неэффективность, была еще одним значимым фактором, который говорил в пользу Антонина. За несколько недель общения таких факторов накопилось немало, вполне достаточно, чтобы иметь в виду перспективу длительного сотрудничества. Однако для начала стоило завершить этот небольшой, но весьма интересный проект. Управление сознанием масс, пусть пока что лишь магглов, но без использования уже известных методов, не напрямую, но через артефакт - даже если не говорить о прикладном применении результатов такого эксперимента, это было как минимум интересно.
- Тебе приходилось создавать артефакты, способные воздействовать на сознание не только носителя, но и окружающих?
Не исключено, но весьма маловероятно. Сомнительно, чтобы этому обучали даже в Дурмстранге. Сомнительно и то, что даже в Дурмстранге есть для этого возможности. Впрочем, кто знает. Если нет, то значит, наступает время экспериментов. Теоретически Риддл знал, что необходимо делать, чтобы создать нечто подобное. Теоретически - потому что это было как раз из тех знаний, которые он получил уже после того, как оказался заключенным в этих страницах. Впрочем, он был уверен, что справился бы и с воплощением. Если бы только была возможность проверить... Увы, он знал, что не должен торопиться, что должен ждать подходящего момента. Ожидание всегда давалось нелегко, даже теперь, когда времени, казалось, было предостаточно. Или даже особенно теперь.
Пока Риддл размышлял над этим без всякого сомнения важным вопросом, иностранец подтвердил его подозрения: опыта создания подобных вещей, а может быть и более того, опыта взаимодействия с ними у него не было. Значит, ему необходима была помощь, а Том Риддл не имел привычки отказывать в помощи тем, кто в ней нуждался, пожалуй, это было единственным, чему стоило бы научиться у Дамблдора.
- Это сложно. Но нет ничего невозможного. Тебе лишь необходимо связать артефакт с собой, этот маневр даст тебе возможность не терять над ним контроль, когда он окажется в чужих руках. Правда, в этом случае придется уделить внимание тому, чтобы артефакт не был обнаружен: отследить его создателя будет слишком просто.
Было бы очень печально провалить такой проект из-за какой-то мелочи. Было бы слишком опасно оказаться в руках кого-нибудь более осведомленного, чем школьник, тем самым открыв свою сущность.
- На твоем месте я бы искал исполнителей в каком-то закрытом поселении, не контактирующим активно с внешним миром. Полагаю, здесь должно быть немало подобных. Контролировать множество с помощью лишь одного артефакта будет значительно проще, если объекты будут также связаны между собой, а что может связывать прочнее, чем кровь?
[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]

Краткосрочное поверхностное влияние на одного человека было вовсе не тем, что имелось в виду. Более того, Долохов понимал это. И еще более - Риддл понимал, что Долохов понимал. Но озвучивать эту деталь было совершенно не обязательно, и он не озвучил, оставляя за собеседником право на опыт. И право быть уверенным, что этот опыт действительно поможет ему, потому что в действительно великих свершениях уверенность в своих силах - первая ступень, если она прогниет, падение неизбежно. Другое дело, что ступень это не единственная, и важно не забывать и об остальных.
- Хорошо. Каким образом ты планируешь сделать это?
Вопрос не праздный. Искусства чаще всего оставляют за собой заметный след, который в состоянии отследить тот, кто знает, как искать. уничтожение артефакта должно быть идеальным, даже малая его часть, если она будет обнаружена, способна дать много информации о создателе. Существовало несколько способов избежать такого неприятного развития событий, но делиться своими собственными соображениями на этот счет Риддл не спешил. В первую очередь ему интересно быо узнать, каким образом решает такую задачу сам Антонин, это было бы еще одной небольшой частью мозаики, которая складывалась в картину образа мыслей собеседника, так необходимую для осуществления поставленной цели, многим больше, чем задуманное дурмстрангцем управление толпой магглов.
Однако получать ответы на вопросы можно было лишь давая иногда свои. Обычно вопросы касались текущей задачи, лишь иногда затрагивая сферы магии другого уровня, чаще всего той, которая была непопулярна или вообще неизвестна на континенте, но помогала создать более или менее целостную и всестороннюю картину по какому-либо вопросу. Сейчас же любопытство собеседника, хоть и было формально связано с тем, что обсуждалось, очевидно было направлено не только на решение конкретной задачи. И все же необходимо было ответить.
- Я - его воспоминание, Ежи. Порождение его сознания. Не думаю, что эта связь действительно может быть нарушена.
Ведь что может связывать прочнее, чем кровь? В некотором роде, это почти та же родовая связь, о которой когда-то любила поразмышлять Вальбурга. Ты остаешься частью породившей тебя крови, и единственное, что ты можешь сделать, чтобы исправить это - уничтожить остальные части, для того, чтобы стать единым целым только с самим собой. Её слова и его собственные выводы переплелись в тот самый момент, когда он узнал от Морфина Гонта, что тот, кто дал ему однажды свое имя, не зная о том, все еще жив, и более того, совсем рядом. Переплелись, образуя нить, которая привела Риддла в дом на холме. Он знал, что должен сделать, знал всегда, и лишь мгновения, первого взгляда на этих магглов было достаточно, чтобы это знание наконец открылось ему. Увы, с той связью, которая существовала между ним и тем, кто заключил его в дневник, невозможно было покончить так же просто и быстро, как со своими семейными узами. Не в таком состоянии.
- Нет. Он не может управлять мной и не знает о нашем разговоре.
Впрочем, если задать тот же вопрос магглам, которые станут материалом для эксперимента, ответят ли они иначе?
[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]

- Конечно. Или таким, чтобы не было необходимости отдавать приказы магглу. Например, сделанный изо льда, таяние которого, до нужного тебе момента, сдерживает заклинание.
Долохов думал в правильном направлении, и думал быстро, находя нестандартные решения и, если поверхностный ментальный контакт не подводил, искренне им радуясь. Пользуясь этой эмоцией и той невольной открытостью, которую обычно несет любая радость, а уж радость открытия, которое хочется разделить, тем более, он сделал еще один небольшой шаг по мосту между двумя сознаниями. Еще немного, и он сможет протянуть руку и поймать второе в кулак собственной воли. Но пока говорить об этом слишком рано, а надо говорить о другом, о том, что отвлекало дурмстрангца, давая тем самым простор для маневра. 
- Это сложно, - это чертовски сложно, если быть честным, и это тоже, в некоторой степени, вызов. Риддл знал, что повторяется, но собирался повторяться так долго, как это понадобится, чтобы вложить в голову студента эту простую мысль. - Но нет ничего невозможного. Однако тебе стоит учесть и то, что чем более сложной и многокомпонентной будет твоя магия, чем более тонкие слои Искусств будут затронуты, тем более заметный след она оставит.
И это тоже не всегда плохо. Иногда оставить подпись бывает так важно, важно, чтобы заметили, отметили, обнаружили. Не для человека, который собирается с блеском окончить школу, конечно, в этом Риддл вполне мог понять нового знакомого, и исходя из этого, продолжил.
- Я бы не рассматривал объект как птицу, животное, человека или неодушевленный артефакт, только как объект, к которому ведет след твоей магии, и таким образом заподозрил бы птицу ровно с той же вероятностью, как и что-либо другое. Ты прав в том, что найти птицу будет сложнее, чем обнаружить вещь. И, может быть, те, кто будут искать, рано или поздно решат, что игра не стоит свеч. Это может сработать...
Многоточием в конце он давал возможность Долохову самому завершить предложение, явно подразумевающее "но". Завершить его по-своему или оставить незавершенным до того, как он великодушно озвучит собственную версию.
- Это может сработать, но я, раз уж ты интересуешься, сделал бы по-другому. В конце концов, след Искусств - совсем не проблема. Если он ведет не к тебе.
Найти для них виновного, а не скрывать его. Старо как мир. Так просто и так действенно. И кровь может быть чужой, и чужими руками могут быть сплетены заклинания. А подчинить своей воле какого-нибудь неудачника-студента, который выполнит всю грязную работу, проще простого. Да и передать ему подходящие воспоминания не так сложно, Морфин Гонт тому примером. Пояснять в подробностях Риддл не собирался, sapienti sat. Пусть это не так эпатажно, зато тонко и относительно безопасно.
- Как видишь, возможностей множество, одни не хуже других. Это лишь вопрос почерка.
[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]

Скорость, увы, не всегда есть признак надежности, и Том Риддл хорошо представлял себе, как удивительно точно воспроизводят себя из собственного пепла некоторые вещи. Если, конечно, иностранец не собирался развести под стенами Дурмстранга Адское пламя. И хотя на это было бы весьма интересно посмотреть, в то же время, от такого решения Том Риддл попытался бы оградить слишком приверженного к усложнению дурмстрангца. Во всяком случае, до тех пор, пока был заключен в дневнике.
- Именно. Не выпускной.
Пусть птица. Возможно, никто не захочет тратить слишком много усилий, чтобы отслеживать перемещение источника темной магии, которая ненадолго откроет Дурмтранг для магглов или, во всяком случае, создаст видимость. Если, к примеру, результат получится недостаточно масштабным. Если же нет, если результат получится настолько впечатляющим, что местные профессора, а может и правительство, не пожалеют сил и времени на поиски организатора, если птицу найдут, а её создателя отследят, почему Тому Риддлу должно было быть дело до его дальнейшей судьбы? И, тем более, до его академических достижений и возможности окончить школу.  Нет, ход эксперимента интересовал его намного больше, и подготовка к нему, наконец, была завершена, всего через несколько часов этот эксперимент должен был начаться по-настоящему.

11 февраля
Многокомпонентная магия всегда сложнее одноступенчатой, и её сложность отнюдь не равняется сумме усилий, затраченных на каждую ступень. Этот тезис студенты Хогвартса теоретически усваивают лишь на старших курсах, и многие из них не имеют ни возможности, ни стремления проверять его на практике. Они довольствуются лишь самыми простыми заклинаниями, а зелья предпочитают покупать готовые или доверяться колдомедикам, которые даже не сообщают им, какой именно состав выдают, ограничиваясь заверениями в том, что профессионалам лучше знать. Да, они считают друг друга и, в первую очередь, лично себя, профессионалами, знатоками и мастерами своего дела, но в реальности они не более, чем ремесленники. Лишь единицы сталкиваются в жизни с действительно сложной магией. Исследуют её и усложняют еще более, чтобы добиться впечатляющих результатов.
В целом, результат этой магии и должен был быть впечатляющим. Однако Долохов прилагал слишком много усилий не к результату, а к тому, что должно было стать лишь одной из многих деталей. Связующий артефакт. Желание студента скрыть его от тех, для кого эта вещь стала бы компасом, ведущим к её создателю, было более чем объяснимо. И все же конструкция получалась весьма неустойчивая.
- Придется задействовать больше промежуточных этапов трансфигурации, закрепляя необходимые свойства будущего артефакта частями на каждом из них. Вряд ли ты сможешь придать их уже готовому предмету и сделать систему стабильной. Если не владеешь гоблинской магией, конечно.
О том, что получалось и какие способы использовал Антонин, приходилось судить по отрывочным сведениям, формулам и зарисовкам, которые тот оставлял на страницах. Увы, в процессе создания артефакта дурмстрангский студент оказался ничуть не более готовым делиться подробностями каждого шага, чем тот, кто обычно писал в дневнике. Можно было бы сделать еще одну попытку увидеть все своими глазами, но Риддл был уверен, что подходящий момент еще не наступил, а русский не дошел до той степени отчаяния, когда мог добровольно передать ему право на те единственные органы чувств, которые доступны - свои собственные.
- Не пробуешь использовать кельтскую руническую систему? Если продублировать ею то, что ты уже обозначил, ты сможешь зафиксировать эффект, во всяком случае, на какое-то время, и перейти к детализации.
[NIC]the Diary[/NIC][STA]let me show you[/STA][AVA]http://savepic.ru/8594349m.jpg[/AVA]