Победа или поражение. Этот вопрос, особенно в последнее время возникал слишком часто, чтобы позволить себе не задавать его после каждой более или менее значительной операции. В последнее время было много потерь, даже среди Ближнего круга. Иногда потерь весьма значительных, так Розье до сих пор не мог прийти в себя после того, как погиб Эван, да и исчезновение Регулуса Блэка, необъяснимое и не объясненное, как будто лежало на его семье слишком тяжелым грузом. Да, это были значительные поражения, проигранные сражения, и ни одно из них не было и не будет забыто.
Победа или поражение. Каждый раз на этот вопрос приходилось отвечать по-разному. Сегодня - победа. Британские маги получили во всех смыслах незабываемый праздник. Жаль, что обстоятельства не позволили лично присутствовать на нем, однако свидетельства очевидцев и статьи в прессе однозначно говорили о том, что фестиваль удался, и люди еще долго будут вспоминать его, преувеличивая и приукрашивая произошедшее в каждом новом пересказе. Это был ответ. Ответ на репрессии Крауча, ответ на операции аврората, ответ на жалкие попытки сопротивления Дамблдора. Ответ тем, кто все еще сомневался, ответ о возможном будущем, которого они могли добиться, выступая против Организации.
Но сегодняшний день был не только ответом, он был еще и вопросом, новой сложной задачей, условие которой и удалось обнаружить в Отделе Тайн, и которую еще предстояло решить, изучить, найти практическое применение. Что может быть лучше правильных вопросов? Что может быть ценнее? Только правильные вопросы, доставшиеся дорогой ценой. Удивительно, что сегодня никто не погиб. Это было бы еще одной значительной потерей, еще одним поводом усомниться в том, что сегодня день побед. Но это было бы оправдано. Всего лишь еще одна жертва, из тех, кем можно было пожертвовать. Джагсон, делавший слишком много ошибок в последнее время, Яксли, который с первых же дней в организации казался ненадежным, Снейп, которого давно подозревали Лестрейнджи, пусть и не спешили сообщать о своих подозрениях. Любой из них был бы достаточной, но умеренной платой за информацию об обряде. Но события решили развернуться против всякой логики, и вместо тех, кто был достаточно неопытным в боевых заданиях, чтобы подставиться, основной удар принял на себя Долохов.
Это было... неправильно. Да, именно неправильно, в первую очередь. Это противоречило здравому смыслу, как будто и вовсе было чей-то несуразной шуткой. В том, что касалось его людей, в том, что касалось Рыцарей, в первую очередь, Лорд был абсолютно лишен чувства юмора. Никто и ничто, кроме него самого не могло иметь над ними власть. И смерть - только тогда, когда он позволит. Она ведь побеждена, она не может диктовать свои условия.
Может быть, именно поэтому она отступила. Оливия уже отчиталась о состоянии Долохова, о том, что его не убили не только аврорские заклинания, но даже медицинская помощь, о качестве которой Хорнби говорила весьма осторожно, забывая, что её молчание понимают ничуть не хуже её слов. Не было причин не доверять ей, и все же, необходимо было убедиться лично. Иногда личное участие - единственный способ быть уверенным, что все под контролем.
Маг аппарировал  прямо в дом: если начать утруждать себя соблюдением светских правил хорошего тона, то рано или поздно придется просить прощения у какого-нибудь грязнокровки перед тем, как направить на него палочку. Через несколько минут он открыл дверь в комнату, в которой сейчас находился русский.
- Ты хотел предоставить отчет, Антонин, - Лорд посмотрел на него с некоторым сомнением: здоровым Долохов точно не выглядел, - как только будешь в состоянии сделать это. Ты в состоянии, или, несмотря на твои странные пожелания в отношении лечащего колдомедика, я должен обеспечить тебе нормальную медицинскую помощь?

В какой-то момент за спиной возникло кресло, но маг проигнорировал его. Он пришел вовсе не для того, чтобы отдохнуть, пусть и в хорошей компании, кресло было не просто излишним, оно очевидно мешало, выбиваясь из замысла. Он вслушивался в каждое слово отчета, не перебивая, пытаясь составить собственную картину понимания произошедшего, окинуть взглядо сразу все факты, о которых докладывал Долохов, сделать выводы, и выводы правильные.
На Яксли, конечно, не стоило особо рассчитывать, он не приспособлен ни к чему, кроме бумажной работы. Будет полезен в мирное время, но в военное лишь балласт. Джагсон оказался бесполезен тоже, хотя на него возлагались куда большие надежды. Все же он был боевиком, и позволить вывести себя из игры с самого начала было большой ошибкой. Конечно, надо знать подробности, чтобы вынести окончательный вердикт, более того, знать все версии событий. Однако расследование в отношении Яксли и Джагсона могло подождать. Кое-что в этом отчете не нравилось Лорду намного больше.
- Снейп.
Снейп знал, как невыразимцы подают сигнал. Снейп взял на себя труд сохранить обнаруженный документ. Именно Снейп крутился где-то поблизости, когда был ранен Нотт и чуть было не погиб Долохов. Крутился - но сам не пострадал ничуть. Снейпа было слишком много в этом отчете, особенно учитывая то, что его роль в операции должна была быть чисто номинальной. Да, обвинений не предъявишь, пока что он был чист, хотя к нему этот эпитет было применять довольно сложно. Но на фоне того, что думали о нем Лестрейнджи, на фоне давнишней ситуации с побегом заложника и одной небольшой просьбы, которую Лорд услышал от него незадолго после получения пророчества, выглядело очень плохо. Вот его первого и ждал проникновенный разговор.
Развивать эту тему он не стал. Для начала необходимо было выяснить некоторые детали. Например, не окажутся ли документы, переданные эльфу, подменой. И как скоро Дамблдор узнает о том, что именно оказалось в руках Пожирателей. В том, что он все же узнает, Волдеморт не сомневался. Наивно было бы предполагать, что у старика не было своих людей в Отделе Тайн.
- Гравитация? Руквуд предупреждал о такой возможности?
Именно он должен был при подготовке к операции сообщить о всех подводных камнях, которые ждали в Отделе. Это был его промах в том числе: если Долохов знал бы о том, что у невыразимцев есть прямой выход на аврорат, разве не выставил бы он бойцов на прикрытие, не подготовил бы изначально пути к отступлению? В самом ли деле ошибка подстерегала только в самом конце или вся победа была не более чем результатом ошибок противника и толики везения?
-  Не понимаю, - повторил он за первым из Рыцарей. - Не понимаю.
Волдеморт сложил руки в жесте, так похожем на молитвенный, и поднес их к лицу, возводя глаза скрытому крышей небу, как будто пытаясь услышать ответ на вопрос, которого не задавал. Безрезультатно, конечно, всегда безрезультатно. Все ответы здесь, незачем искать их в высших сферах. На губах Лорда появилась бледная тень улыбки
- Ты очень рисковал, Антонин. Если так необходим был живой щит, им должен был быть не ты. Твоя смерть могла бы очень ослабить Организацию.
Потому что, как ни странно, Долохова все ещё некем было заменить. Очевидная недоработка. Время, в любом случае, неумолимо, рано или поздно возьмет свое. Необходимо подготовить достойную замену. На долю секунды ко взгляду, который Лорд бросил на соратника, примешалось сожаление, но быстро стерлось: если русский маг и научил его чему-то за эти годы, так это философски воспринимать неизбежное. И одновременно избегать его так долго, как это возможно.
-И все же победителей не судят, не так ли? Жертва на алтарь этой победы была немалой. Едва не стала несоизмеримой. И все же не стала, а победа теперь в твоих руках.

Теперь к общей картине событий прибавился еще один штрих: добровольное стремление Снейпа внести в операцию больший вклад, чем от него требовалось изначально. Интересная деталь, Лорд не сказал бы, что наблюдал с его стороны такое рвение в чем-то, что не касалось зелий и медицины. Впрочем, выносить вердикт, даже не выслушав, что сможет сказать в свою защиту обвиняемый, было бы неправильно, и он не спешил делать этого, пока что лишь обозначив для себя некоторый круг вопросов, которые непременно нужно задать подопечному Оливии. Тем более, бумаги и в самом деле казались оригинальными, а описанный ритуал поражал воображение тем изяществом при видимой простоте, которое обычно и свойственно древней магии.
- Возможно. Ты, наверно, понимаешь, что для того, чтобы сказать наверняка, необходимо провести некоторые исследования. Я планирую сделать это в ближайшее время, и ты обязательно узнаешь о результатах.
И все же в одном Долохов был прав, Снейп действительно сохранил ему жизнь сегодня. Может быть, чтобы не подставляться слишком сильно, может из профессионального интереса или из самых искренних побуждений, однако, какими бы ни были его мотивы, результат можно было считать его заслугой.
- Да, пожалуй, мальчишка заслуживает поощрения.
То, что никто из своих людей в Отделе Тайн не упомянул о специфической сигнализации, скорее всего могло объясняться тем, что данная сигнализация существовала только в той части, куда наведался Долохов с командой. Вариант с заговором невыразимцев внутри Организации был маловероятным, хотя, конечно, и его нельзя было сбрасывать со счетов, несмотря на то, что такой саботаж выглядел довольно бестолковым и непродуманным. И все же, поскольку интересы Пожирателей Смерти на нижних этажах Министерства не ограничивались теми документами, которые удалось обнаружить сегодня, а значит, дальнейшее сотрудничество с Гампом, Лестрейнджем и Руквудом должно было быть плодотворным и не подразумевать никаких сомнений, стоило бы убедиться в несостоятельности этой версии. А заодно и в том, что это была именно система сигнализации, а не плод фантазии Снейпа, который каким-то образом узнал о скором прибытии авроров. В любом случае, скоро сомнения будут разрешены.
- Для защитной системы игры с гравитацией - довольно странный выбор, не находишь? Не слишком целесообразный. Равно опасен как для тех, против кого должна работать система безопасности, так и для авроров, невыразимцев и, возможно, для наиболее хрупких объектов, хранящихся в Отделе.
Конечно, можно было предположить, что система должна была охранять что-то намного более ценное, чем хрупкие объекты или невыразимцы, которыми можно было пожертвовать. И все же такое решение вызывало закономерные сомнения, а значит и необходимость более тщательного исследования. Вполне возможно, это было просто еще одной ошибкой, но теперь уже такой, которой, в случае необходимости, можно было воспользоваться.
- Ошибки - это материал для размышлений. Тот, кто говорит, что учится лишь на чужих - беззастенчиво врет.
Большинство тех, кто теперь называл себя Пожирателями Смерти не имели права сомневаться в абсолютной непогрешимости того, за кем шли. И все же отрицать очевидное, особенно перед лицом человека, который становился свидетелем этого очевидного, было бы глупо. И некоторые ошибки, свидетелем которых он становился, Антонин не просто хорошо помнил, но еще и счел нужным напомнить о них сейчас.
Волдеморт медленно шагал по комнате, обдумывая его слова, в первую очередь для того, чтобы определить, как к ним относиться. Сам факт того, что хоркруксы могли рассматриваться кем-то другим в качестве способа обеспечить собственную безопасность, был едва ли не оскорбительным. В то же время, сложно было предположить сейчас за Долоховым стремление оскорбить. А вот страх за свою жизнь: такое естественное и такое знакомое чувство - вполне. И эту ошибку Лорд готов был великодушно простить.
- Ты хорошо знаешь, как долго и тщательно я искал ответ на вопрос о том, как взаимодействует эта магия с живым и разумным носителем. И, тем не менее, я все еще не знаю его. Даже теперь. С некоторой долей вероятности, могу делать некоторые предположения, это так.
Увы, этого было недостаточно, чтобы прогнозировать, во что превратился бы человек, из которого попытались сделать вместилище для частицы чужой души, не уничтожит ли этот ритуал как сам потенциальный хоркрукс, так и то, что он должен был вмещать. Даже успешный опыт, в результате которого в такое вместилище превратилась Нагайна, не мог быть абсолютным ответом: Темные Искусства были слишком сложной и изменчивой отраслью, чтобы делать далекоидущие выводы по результатам одного эксперимента, а риск слишком весом. Более того, эта магия обладала своей волей, которая далеко не всегда подчинялась воле мага, а иногда подчинялась ей притворно, лишь для того, чтобы сломить. У Волдеморта были все основания предполагать, что идея, пришедшая ему в голову когда-то давно под влиянием не самого удачного ритуала, не была вполне его идеей.
- Решения всегда зависят от множества факторов, Антонин. Я оставляю всем желающим право считать, что принимаю их по собственной прихоти, не считаясь ни с чем, даже с мнением ближайших соратников, но у меня есть надежда, что ты этим правом не воспользуешься, оставляя его тем, для кого анализ факторов может стать слишком утомительным.

Обсуждать сейчас поощрения и наказания для Снейпа Лорд не собирался. Для начала надо выяснить степень его вины. И степень заслуг тоже было бы не лишним узнать: жизнь он Долохову может и спас, но здоровье все еще было под большим вопросом, а вырвать из рук смерти, оставив при этом инвалидом - сомнительное достижение, сам Долохов, будучи бойцом, наверняка согласился бы с этим. Дело, конечно, не в нанесенных и недолеченных повреждениях: Волдеморт, имея лишь весьма поверхностное понятие о колдомедицине, понимал, что с такими травмами Оливия бы справилась, а там, где бессильна медицина, например при восстановлении конечностей, вступит Темная Магия. Однако все не ограничивалось физическими повреждениями, что-то изменилось неуловимо, и в то же время слишком явно, чтобы оставаться незамеченным. Мысли опять вернулись к необходимости искать Долохову преемника, и опять он отложил этот поиск хотя бы до выяснения того, насколько изменения необратимы.
Любые особенности Отдела Тайн, будь то защита или нечто фундаментальное, стоило также обсуждать в присутствии не только свидетелей этих проявлений, а и тех, кто мог бы дать внятный комментарий, то есть невыразимцев, работающих на Организацию. Но для всего этого еще найдется время, а до того Долохов имел право на отдых. И, конечно, на подробности мероприятия, в тщательной подготовке к которому он принимал самое непосредственное и активное участие.
- Вполне. Они были под впечатлением. Незабываемый праздник, вот уж у кого была настоящая возможность прикоснуться к смерти. Думаю, они еще долго не решатся повторить нечто подобное, и их легкомысленное отношение к войне осталось в прошлом.
Неплохо было бы найти еще нескольких непосредственных участников аврорского выпускного, чтобы получить их воспоминания, наверняка они будут другими, ведь каждый участник действа видел лишь небольшую его часть. Но это тоже может подождать. Разговор опять возвращается к тому, к чему Антонин недавно подошел слишком близко.
Осознание собственной смертности должно быть непростым этапом в жизни любого человека. Должно быть - Волдеморт не может сказать с уверенностью, во всяком случае, о себе, ибо он помнит это понимание с самых ранних лет. Он всегда был смертен, и смерть всегда была за плечом. Главное - научиться переключать её внимание на другие цели.
Он не спешил отвечать на вопрос, продолжая медленно ходить по комнате. Никогда не любил признавать свой страх, с трудом говорил об ошибках. Но когда признавать их, если не перед лицом Последнего врага, пусть сегодня он смотрит в лицо другому. Лорд все же вернулся к предложенному креслу и сел в него, получив возможность смотреть Долохову в глаза, не заставляя его постоянно следить взглядом за перемещениями. Ответил совсем негромко, расстояние между ними позволяло отдать такую дань сопернику, которого невозможно не уважать.
- Да, я был там. Был у черты. Иногда мне казалось, что я побывал там раньше, чем был к этому готов, но, как бы то ни было, судьба распорядилась именно так.
Память услужливо подбрасывает картины многолетней давности, и каждая из них настолько красочна и подробна, как будто была запечатлена всего несколько часов назад. Он помнит каждый свой шаг, каждую исполненную ужаса мысль, помнит, как сложно было делать вдох, и как сложно остановить собственную руку, углубляющую рану. Помнит, как впервые наблюдал за изменениями, которые вносила в него магия. Некоторые воспоминания не стираются со временем, а как будто восстанавливаются.
- Я был у черты, но всегда отступал к ней с боем, в борьбе за каждый шаг, и никогда, будучи там, не оборачивался, чтобы заглянуть за неё, потому что посмотреть в эту пропасть значило бы признать возможность сорваться в неё.
Что там: абсолютная пустота или путь в другой мир, который видят самые впечатлительные люди, побывавшие на грани жизни и смерти, покой или может вечная радость или вечные страдания, как говорят самые разнообразные маггловские священные книги, - он никогда не интересовался ничем подобным даже у призраков, а ведь они могли бы рассказать. Не хотел приближаться к этой тайне ни на один лишний шаг.
Страх? Безусловно, страх вымораживающий душу, сковывающий, как ледяная вода, страх, с которым не просто не удалось справиться за годы, но который, вопреки здравому смыслу, становился лишь сильнее с каждым новым хоркруксом, с каждым новым шагом от этой пропасти. Страх, который с самого раннего детства подталкивал его к тем великим свершениям, к которым он уже пришел, и к тем, которые были еще впереди.
- Да, я был там, и все же не видел ничего, кроме абсолютной тьмы и холода. Разве там есть что-то, кроме тьмы и холода? Расскажи мне.
Он все еще не уверен, что действительно хочет знать, что исследовательский интерес сильнее извечного страха. Однако знает, что это не может быть опасным для него. Последний Враг - это враг для человека, а он уже более, чем человек. И магия - уже многим больше, чем просто сила, которой он управляет, больше - чем оружие. Магия, которой Долохов так категорично отказывает в прихотях - целый, исполненный жизни мир, обладающий собственным сознанием, познать и понять которое за краткую человеческую жизнь невозможно, ибо оно всеобъемлюще. Лорд останавливает взгляд на первом из последователей, и в этом взгляде сквозит удивление. 
- В Искусствах есть всё, Антонин.

Насчет колдографий в газетах можно было не сомневаться. Правда, большинство наверняка обойдется самыми общими планами или кадрами, снятыми задолго после конца празднества: бродящими по опустевшей площади людьми в аврорской форме, поваленными фонарями, густым туманом, зависшим над крышами вызывающей ужас Черной Меткой.Более близкие ракурсы были бы слишком неприглядны, слишком ясно говорили бы людям об их беспомощности, а Министерство едва ли позволит "Пророку" напомнить об этом лишний раз.
И, конечно, не обойдется без репортажей из Мунго и интервью с Краучем. Подадут ли его как героя или идиота? Второе, конечно, было бы честнее и выгоднее для Бэгнольд, а первое упирало бы на непогрешимость министерского оплота в сложной ситуации. Интересный вопрос, надо будет отследить. Возможно они действительно захотят сохранить эту ауру благородства вокруг всей своей конторы, в которую, оказывается, верили не только рядовые граждане, но и такие, кажется, лишенные наивности люди, как Долохов.
- Не могу поверить, что тебе и в самом деле необходим был урок на эту тему. Они ведут войну, Антонин, а благородные поступки, самопожертвования и прочие прекрасные порывы - это игрушки мирного времени.
Впрочем, может быть, это не наивность? Может, воздействие тех зелий, которыми щедро сейчас был заставлен стол, и, по всей видимости, подразумевалось, что Долохов должен принимать что-нибудь из арсенала практически постоянно. На несколько секунд он переводит взгляд на многочисленные емкости. Сложно судить обо всех возможных эффектах по составу, не будучи слишком хорошим специалистом в этой области. Надо поинтересоваться подробностями у Оливии, а до того момента остается судить лишь по тому, что приходится наблюдать, а наблюдать приходится действительно странные картины и неожиданные размышления.
Например, пораженческие настроения. Время от времени они охватывали кого-то из не самых стойких, слишком затянувшаяся война заставляла некоторых испытывать сомнения, которые, конечно, тщательно скрывались, но недостаточно тщательно, чтобы обмануть сильного легилимента. Лорд прощал своим подчиненным минутную слабость, не забывая брать её на заметку. В конце концов, они - всего лишь люди, и не всегда могут держать под контролем эмоции. Но были те, у кого не было необходимости ни скрывать, ни контролировать. Те, кто обычно ни на секунду не сомневался в успехе, кто наслаждался каждым мгновением войны, как бы долго она не длилась. Единицы, но при этом лучшие из лучших. И вот теперь один из них добровольно склоняется перед смертью, признавая свое поражение. Впрочем, только ли свое?
- Почему, Антонин?
Он ведь остался жив. Жизнь - это ответ на все. Когда бой будет проигран, ты уже не сможешь сомневаться в этом, как и не сможешь рассказать о своих сомнениях.
Это аксиомы, и понять другую точку зрения слишком сложно, как и понять то, к чему может привести путь, начатый из этой точки. Зато слишком просто поверить в предательство. В переосмысление жизни, переоценку ценностей - как ни назови, это все равно будет предательством. Идеалов. Стратегий. Стремлений. И в таком случае уже совершенно не важно, вызвано ли это воздействием зелий на сознание: если в нем могли зародиться такие мысли, значит, оно может быть опасным, как и его носитель.
Палочка оказывается в руке как будто сама собой, и Лорд переводит на неё взгляд, взвешивая возможности и просчитывая последствия. Затем принимает решение, возвращая её на место. Раздавать кредиты доверия странно и непривычно, и все же сложно спорить, что Антонин заслужил его. Или хотя бы небольшую отсрочку.
- В самом деле? Тогда возможно, кто-то из нас побывал не там. Покажешь мне ту грань, которую видел ты. Позже.
То, что Долохов говорил о Темных Искусствах, было понятно и даже очевидно, и этим странно. В любом живом организме все закономерно и существенно, а эта магия была не только самостоятельным организмом, но и составным элементом других. И действительно, можно ли сказать, что в том, что стало неотъемлемой и значительной частью его души, сознания, крови - есть детали несущественные? Намного проще назвать человеческую свою часть незначительной мелочью.
- С этим сложно спорить. И все же при всей тонкости этой системы, а может и благодаря ей, разве интуитивные решения в Искусствах не оказываются наилучшими?

Какой бы урок в действительности ни был бы необходим Долохову: о тактиках ведения боя или особенностях благородства дамблдоровцев и министерства, он получил его, и урок не обошелся слишком дорого, ни лично ему, ни Организации. И даже при том, что он очевидно был напуган, сбит с толку и расстроен своей неудачей, русский все еще предполагал "следующий раз", а его мысли, во всяком случае те, что он облекал в слова, не говорили о его слабости и желании просить для себя отставки. Может быть, лишь потому что он не питал иллюзий о том, какой бывает отставка для Пожирателей Смерти, но Волдеморт был уверен, что дело не только в этом, а и в том, что Антонин хорошо понимает, что вне войны ему нет места в этом мире. Или это был всего лишь самообман? Главное, что предлагал Волдеморт своим последователям, была вера, но сейчас и вера, и он сам могли стать зависимыми от этих последователей. Неприятный парадокс, но как его обойти, маг не знал. Увы, в некоторых масштабах по привычке действовать в одиночку уже невозможно. И даже укрепляя свою армию страхом и преклонением, никуда не уйти от болезненной необходимости доверия, той, которая ставит в зависимость. К счастью, объекты этого доверия все еще можно выбирать. 
- Хорошо. Значит, в следующий раз.
Философские размышления о природе прихотей заставили Лорда усмехнуться. По его собственному убеждению, прихоти мага были лучшей из возможных основ для Темных Искусств. Будучи ребенком, он не сомневался в том, что одного его желания убить или заставить испытать боль достаточно, чтобы сделать это. Не было вопросов о необходимости, о несущественности - только прихоть. Но стихийная магия угасла, а начиная знакомиться с ними позже, по книгам, он и сам старался рационализировать, обосновать для самого себя или вселенной, почему имеет право на то, чтобы своей магией причинить кому-то вред. И конечно, из этого не выходило почти ничего. Лишь осознание того, что его желание - или пусть прихоть - управлять чужими жизнями и сознанием - это единственное, что имеет значение, позволило сделать первый впечатляющий шаг в этой отрасли. Прихоть - ничуть не менее интуиции - была постижением внутренних закономерностей, но не магии, а себя, хотя велика ли разница? И чему учил своих учеников Салазар, если не ставить собственные желания выше любых условностей вроде законов или желаний других людей? И если Антонин не видит возможности вписать мимолетную прихоть в тонкую систему Искусств, то лишь потому что его познания в этой магии несовершенны. Да и могут ли быть совершенными, ведь жизнь коротка, а Искусства вечны.
- Хочешь этому научиться?
Да, было бы глупо не использовать возможность заглянуть врагу в лицо. Глупо позволить страху забрать у себя эту возможность. Что бы ни являлось Долохову на грани, сейчас это преобразилось в память, не более чем воспоминания, которые не могут быть опасны. Разве что для него самого.
- Изучить противника? Да, ты прав, было бы глупо упустить такую возможность.В таком случае, сейчас.
Тисовая палочка опять появилась в руке мага, теперь уже для того, чтобы без секундной задержки выстроить мост между двумя сознаниями. Оставалось лишь перейти по этому мосту, проникая в память, и там, увидев комнату и себя чужими глазами, отступить всего несколько шагов назад.

Вторгающегося в чужое сознание всегда окружает рой мыслей, эмоций, воспоминаний его владельца. Ошибка начинающих легилиментов в том, что они готовятся долго разыскивать чужие мысли, но на самом деле, их не приходится искать, от них приходится огораживаться, потому что в этом нематериальном мире они могут влиять на чужой разум не менее, чем на тот, который породил их. Сложно бывает отгородиться от этой массы, вычленить из обрывков несовершенных мыслей, неосознанных снов и прочего ментального мусора то, что имеет значение. Впрочем, для того, кто практикует эту магию уже несколько десятков лет и с куда более впечатляющими результатами, сложности нет. Маг без труда вычленяет ту дорогу, которая ведет к цели, и следует по ней, лишь своим появлением заставляя всё лишнее убраться с пути, и, следуя по этой дороге, добирается до цели быстро. Однако добирается самым странным образом.
Этот путь не занимает много времени, он вообще времени не занимает. После первых же шагов то, что Лорд собирался рассмотреть и изучить, обрушивается на него из ниоткуда. Застарелым страхом - тем, с которым невозможно бороться, потому что он пребудет с любым живым до самого конца, тем, который мешает дышать. Тьмой - не той, которая просто отсутствие света, но другой, той, которая не имеет к свету отношения, которую светом не рассеять, той, которая ослепляет, но при этом открывает вид на картины, которые не увидишь глазами. Холодом - тем, который сковывает душу, или что там осталось от души, замедляет удары сердца, заставляет кровь застыть. Не было тьмы и холода? Может быть, но лишь для того, кто не знает, что такое настоящая тьма и холод. Волдеморт узнает их, они радостно встречают его в чужой памяти, открывая объятия. Он вспоминает о них лишь сейчас, но понимает, что знал их с далекого апрельского дня почти полвека назад, с тех самых пор, как впервые приказал "Убей" или с тех, когда первые капли его крови, превращаясь в компонент ритуала, пропитали пустые страницы дневника, перенося на них нечто, о чем он никогда не сожалел. Да, магия сделала его сильнее, но - возможно ли поверить? - магия не может помочь здесь, где любое заклинание обратилось бы в ничто перед вечным и нерушимым колоссом. С тех пор тьма и холод всегда были за спиной, и только выжидали момент. Что же, они дождались, и теперь обволакивают все то, что осталось от расщепленной души, проникают внутрь метастазами и до отвала кормят воспоминаниями о будущем. Он знает, что где-то здесь должно существовать время, но секунды и часы меняются местами, теряют очертания, делая отсчет невозможным. Вариантов будущего тоже много, но любой из них предполагает смерть и то, что должно случиться с этой душой после смерти. Этот страх должен его добить, но...
Ошибка.
Если бы не это, наверно он так и остался бы здесь, скованный потусторонним ужасом, попавший в собственную ловушку. Но смех - единственное действенное оружие против страха, и он смеется над Последним Врагом, потому что смерть давно побеждена, а значит все эти картины, все эти страхи - пусты и беспочвенны. Тьма и холод превращаются в простого боггарта. Он смеется и со смехом закрывает сознание ментальным щитом, отгораживаясь от невидимых, но ощутимых холодных мертвых рук, некоторые из которых даже удается узнать, тянущихся к нему из тьмы и пустоты.
Волдеморт наконец разорвал зрительный контакт. Смех в реальности обернулся кашлем, а ментальные усилия оставили на лбу следы холодного пота. Он опять быстро поднимается со своего места и идет по комнате, к камину, к окну, куда угодно, лишь бы скрыть след своей слабости. Долохов тоже вырвался, это было понятно по взгляду, медленно, но верно приобретавшему осмысленность, и он тоже демонстровал слабость, но ему это простительно. И задал вопрос, конечно, как же без этого.
- Смерть... Да, это она, мы слишком хорошо и давно знакомы, чтобы я мог не узнать её. Ты смог уйти от неё тогда, и она оставила тебе последний сувенир, чтобы ты помнил. Всего лишь воспоминание. Или не всего лишь, ты и сам знаешь, что такие ментальные новообразования могут быть опасны. Если нужно, я избавлю тебя от этого, - Лорд крутит палочку в пальцах. Это будет совсем несложно: немного модифицировать память, хирургически извлечь лишнее воспоминание. - Если ты не захочешь помнить и оставить это как знак отличия.
Маг продолжал мерить комнату шагами. Его мысль работала быстро и лихорадочно, как будто наконец получила необходимую подпитку или просто встряску, из тех, которые всегда открывают новый взгляд на старые тупики. Увиденное было не более, чем воспоминанием, но воспоминание не менее значимо, весомо, материально, чем то, что обыватель назовет реальностью. Реальность - различная для всех. То, что увидит легилимент, не увидит посредственный волшебник, то, что увидит маг, не увидит маггл. Мир полон невидимого, но от того не менее реального.
- Антонин, - Волдеморт остановился перед кроватью, на которой разместился первый из пожирателей Смерти, и его лицо осветила та радость - радость истинного открытия - которая, за неимением достойных, по-настоящему сложных задач, казалось, давно уступила место эмоциям куда менее светлым. - Я знаю, как подчинить дементоров.

Смерть, жизнь, магия. Силы, которые в своем противоречии друг другу объединяются в нечто большее, хотя, казалось бы, большего не существует. Ничего удивительного, что в Отделе Тайн исследуют их с самого первого дня существования этого Отдела, и все еще ни на шаг не приблизились к разгадкам тех загадок, которые эти силы ставят перед собой. Потому что они не поддаются исследованию. Только лишь познанию, а кто из тех, кто закопался в свои расчеты на этих нижних уровнях министерства магии, не замечая ничего настоящего, в самом деле мог познать хоть одну из этих сил по-настоящему? Лорд развел руками признавая за собой поражение и победу одновременно.
- Просто, так просто. Они - та же материя, что и то, с чем тебе пришлось столкнуться. Если это можно назвать материей, хотя дело ведь не в терминологии. Но для меня они не могут быть опасны. Теперь уже нет.
Он знал ответ. Знал давно, и оставалось лишь удивляться, что для того, чтобы прийти к пониманию об этом знании понадобилось так много времени и очередная встреча с Последним Врагом. Возможно, просто пришло время. Можно было не верить в судьбу или не верить судьбе, но невозможно - отрицать те силы, которые сдерживают до поры новые открытия, будь то в мире магическом или маггловском. И все же однажды эта сила прорывает плотину, сметая со своего пути все преграды. Просто сила, в которой нет ни зла, ни добра, как нет их нигде, кроме сознания людей слишком слабых, чтобы эту силу понять. Зато они понимают величие того, кто этой силой владеет. Понимают и склоняются, вверяя в его руки свои судьбы.
- У меня есть, что им предложить за их участие в войне. Но они слепы ко всему, кроме эмоций, так как же сделать предложение так, чтобы они услышали?
Он выжидающе и вопросительно посмотрел на Долохова, ожидая, что тот сейчас ответит на вопрос сам, потому что теперь вопрос казался таким простым. Но тот молчал, возможно, не понимая, или из--за того, что все еще был сосредоточен на том, что ему пришлось пережить и теперь пережить вновь. Или просто из уважения и давая возможность высказаться. Волдеморт усмехнулся торжествующей улыбкой первооткрывателя.
- Шекейне, - это должно было пояснять все, но, по всей видимости, не объясняло, и он продолжил. - Ты ведь знаешь, что она говорит о качественной метатрансформации рационального и эмоционального. Гершковиц же, фактически дает ответ на то, как превратить теорию в практику. Между строк, конечно, только лишь между строк, но это не имеет значения. Они пожирают эмоции? Я придам этому предложению такой вид, что любой дементор посчитает его деликатесом, затолкаю его прямо им в глотку и заставлю проглотить. Это не займет слишком много времени. Не более полугода. Полгода - и дементоры встанут на нашу сторону, Антонин. Ты ведь можешь представить себе, что это значит?
Это означало абсолютное оружие, потому что сражаться против смерти не мог никто, а эти патронусы могли считаться защитой только до тех пор, пока дементоров не было достаточно много. Это означало мирную Британию в том идеальном или почти идеальном виде, в котором она должна была встретить свой новый Золотой Век. Это означало победу.
- Мы закончим войну не позднее, чем через полгода, не проливая больше ни одной лишней капли магической крови, - вообще бескровно, потому что дементоров не интересует кровь, только лишь душа, что символично и красиво, ведь вся эта война идет не менее, чем за души. Но и не более. - Как только ты будешь в состоянии, ты сможешь принять участие в разработке ритуала. Чем быстрее ты наиграешься со Снейпом и этими его экспериментальными методами и позволишь Хорнби заняться лечением, тем быстрее это случиться. Впрочем, не буду торопить. Буду рад, если ты присоединишься на любом этапе.

Отредактировано Lord Voldemort (2016-03-07 22:54:01)