Никому никогда в общем не было дела до того, кто и зачем ходит по подземельям. Том был почти уверен, что при желании здесь вообще можно было поселиться и оставаться незамеченным долгие годы: кажется, сюда не заходили даже домовики, или, возможно, у них с местными пауками был пакт о ненападении, на это намекали вековые паутины. Хотя нет, пауков здесь тоже не было видно. По большому счету, единственный, кого слизеринскому старосте приходилось встречать в этой части замка, был Кровавый Барон, хотя даже слизеринский призрак предпочитал по каким-то совсем уже необъяснимым причинам, Астрономическую башню. Зато сам староста знал эти коридоры если не досконально, то очень хорошо. Это была территория его факультета, а значит, его собственная. Риддл легко ориентировался здесь и чувствовал, как каменные стены, древность которых ощущалась здесь особенно остро, звучат в унисон с его мыслями, его настроением, как придают силы, поддерживают. Это могло бы быть удивительным, если бы не то знание о своих предках, которое он получил совсем недавно. И вот сейчас Наследник Основателя меряет шагами коридор факультета, носящего гордое имя великого мага, а на его лбу красуется слово, если и не ставящее под сомнение это родство, то бросающее на него слишком уж густую тень.
Конечно, Том не пошел в больничное крыло, несмотря на наставления гриффиндорского декана. Или, может, именно из-за этих наставлений? Само осознание того, что он поддался на манипуляции старика, жгло куда сильнее, чем чертово заклинание гриффиндорца.
В один прекрасный момент Риддл внезапно осознал, что сколько бы ни ходил по заброшенной части подземелий, едва ли сможет успокоиться окончательно, а с ожогами надо что-то делать. Сделать что-то можно было только в гостиной, раздобыв необходимые зелья, и именно туда слизеринец и направился. По его расчетам, все давно должны были спать. С одной стороны, это значительно упрощало дело: не придется объяснять кому-то произошедшее. С другой, создавало определенные сложности: Том не имел привычки создавать колдомедицинские зелья впрок, предпочитая свежесваренные, у него не было даже простейших. Впрочем, дилема разрешилась сама собой, когда, назвав пароль и открыв дверь факультета, он увидел подскакивающую зачем-то из кресла вторую старосту. О том, чтобы наложить на собственный лоб простейшую иллюзию, которая могла бы скрыть автограф Аластора, думать было слишком поздно.
- Вальбурга, - у него не получилось даже вежливо улыбнуться.
Слизеринец быстро пересек комнату, направляясь к спальне, но вдруг остановился, припоминая, что именно Блэк, как никто другой, обычно блистала на занятиях у Слагхорна. Нет, разумеется, сделать зелье в пределах школьной программы могли многие, но в работах аристократки была своя особая тонкость, душа, фантазия и все то, что обычно принято называть талантом. В особых талантах сейчас необходимости не было, однако же её увлеченность не только импонировала, а еще и давала надежду на то, что, возможно, у однокурсницы богатая аптечка собственного производства. Он обернулся к девушке.
- У тебя, случайно, не найдется экстракта бадьяна? Или чего-то другого от ожгов.

Ну конечно ей стало интересно. Том спокойно ждал, пока Блэк медленно подойдет к нему и насмотрится на то, что она сейчас наверняка толкует как признак его слабости. И лучше бы ей тоже не знать иностранных языков, по крайней мере не настолько, чтобы понять смысл слова, в которое Вальбурга так внимательно сейчас вглядывалась. Он едва сдерживался, чтобы прямо сейчас не направить на неё палочку и не проверить свои навыки в легилименции, которую он начал осваивать не так давно, но уже весьма успешно. Но нет, все-таки он сам просил о помощи, а значит, надо держать себя в руках.
Наконец Вальбурга прекратила разглядывать и направилась за зельем. Риддл открыл сумку и достал из нее пачку старых писем. Отмена заклинания трансфигурации не заняла много времени, и старый фолиант в руках Наследника раскрылся на той самой странице, где начиналось описание странного и сложного ритуала. Смысл его не был понятен до конца. Судя по нескольким выхваченным фразам, речь шла о расщеплении души, но Том пока что не мог даже представить себе цель, с которой это делалось. Однако сам факт того, что душа, которая считалась единой и неделимой, на самом деле вполне могла быть разбита на две - а может быть и более - части, вызывал если не восторг, то уж точно всепоглощающий интерес. Определенно, это должен был быть ритуал невероятной силы, и имеющий невероятный потенциал. И, разумеется, он был завязан на крови. И на чужой жизни.
Необходимсть убийства заставила слизеринца закрыть книгу и серьезно задуматься. В школе осуществить это было невозможно. Ну или возможно, но настолько опасно, что идея становилась совершенно нерентабельной. Другое дело - маггловский мир. Война в разгаре, нескольких смертей никто и не заметит. А если и заметит, то уж конечно не сможет связать с каким-то лондонским подростком. Значит осуществить ритуал вполне возможно на каникулах - не рождественских, конечно, до них слишком мало времени, да и подозрительным будет выглядеть желание старосты на праздники уехать из Хогвартса. Если в ритуале действительно есть смысл, провести его надо будет летом.
Дверь, ведущая в женские спальни, открылась, и Риддл вернул книгу в сумку. Вальбурга вернулась с зельем, и Том уже протянул за ним руку, рассчитывая, что девушка просто отдаст флакон, но та, видимо, имела свой собственный взгляд на квалифицированную медицинскую помощь. Или перепутала однокурсника с Альфардом. В любом случае, кажется, она решила примерить на себя роль колдомедика. Слизеринец посмотрел на неё с явным сомнением, но решил не возражать, в конце концов, шрамы ему и в самом деле были ни к чему, а Блэк, кажется, знала, что делает. Он пожал плечами, опустился в ближайшее кресло и откинул голову, оперев её на подлокотник.
Он поймал взгляд Вальбурги, когда она задала свой вопрос и несколько секунд внимательно смотрел в её глаза. Потом усмехнулся.
- Зато не лишенный чувства юмора, да, Вальбурга, ты ведь именно это хотела сказать?
Том прищурился, глядя на неё, а его улыбка стала злой. Не надо было быть великим предсказателем, чтобы понять, как небожители-Блэки относятся к однокурснику сомнительного происхождения. О материнской линии Риддла, ведущей к Основателю, знали единицы, и они не могли бы сообщить ей, будучи под Непреложным. Поэтому для большинства соратников по факультету Наследник все еще оставался не более, чем сиротой-полукровкой из маггловского приюта. Хотя сейчас мало кто решался упоминать об этом вслух, а тем, кто осмеливался, быстро объясняли их ошибку.
Но скоро они будут опасаться даже думать об этом слишком громко.
- Не важно, кто. Это всего лишь оплата очень ценного приобретения. За все ведь приходится платить, правда, Вальбурга?

Не сказала. Это было, конечно, важно - не озвучить. Чувствовала ли Вальбурга эту грань или просто, как и все эти годы, старалась держаться в стороне от острых вопросов, было не столь уж и важно. И хотя предположить, что Блэки (которые, кажется, все решения принимали исключительно совместно, имея на всех одно общее мнение и держась как единое государство с укрепленными границами, за которые допускались лишь избранные) решили наконец поменять свое мнение в отношении слизеринского старосты с холодно-нейтрального на искреннее признание, было бы лестно, не стоило спешить с такими выводами, и Риддл хорошо это понимал. Он не сводил взгляда со второй факультетской старосты, пока та присматривалась к ожогам, выражение его лица постепенно становилось спокойнее, с него стирались взякие следы злости, зато проявлялась заинтересованность и даже одобрение в какой-то мере. А после ироничного вопроса ко всему добавилось еще и удивление.
- Артефакт Салазара Слизерина? Что ты имеешь в виду?
Удивительно, но девушка и правда заставила его задуматься. В самом деле, у представителей любого более или менее друвнего рода были вполне материальные подтверждения принадлежности к своим семействам: гербовые перстни, медальоны, печати, древнее оружие, принадлежавшее когда-то их предкам и успевшее оставить свой след в истории.  Последнее - реже всего, в конце концов, маги всегда считали основным средством защиты и нападения свою палочку, а её почти всегда хоронили вместе с владельцем. У Тома же был только парселтанг, подтвержденная генеалогическими исследованиями уверенность в собственном происхождении и достаточно материальный василиск, но последнего, к сожалению, не стоило демонстрировать. Это было в высшей степени несправедливо, и когда Вальбурга указала на это, Том, наконец смог осознать некоторые векторы дальнейших своих действий.
Это заставила его одобрительно улыбнуться девушке и кивнуть ей в знак признательности.
- Нет, это не артефакт. Есть кое-что более ценное, чем рукотворные вещи, ты не находишь? В данном случае, просто немного весьма ценной информации. Что там говорят поэтому поводу в башне Рейвенкло? Кто владеет информацией - владеет миром? Так что кто знает, может мое мировое господство не за горами теперь.
Он рассмеялся собственной шутке, не особо заботясь о том, считает ли её забавной собеседница, но зашипел от боли, стоило первым каплям бадьяна попасть на лицо. Риддл уже успел забыть, насколько бывает неприятным лечение бадьяном.
Чертов Аластор. Чертов Дамблдор.
Других вариантов правда не было, разве что идти в больничное крыло. Где, возможно, ему дали бы все тот же бадьян. Том старался не хмурить брови и дышать ровнее, чтобы не мешать девушке, которая, похоже, увлеклась процессом. И все-таки было интересно наблюдать за ней, когда она чем-то увлечена. Тогда её лицо - такое специфически аристократичное, на котором, кажется с рождения стоит печать собственного превосходства - теряло свою надменность, становилось живым, заинтересованным, сосредоточенным, лицом увлеченного человека. Движения её тонких белых пальцев были четкими и выверенными. Даже глаза как будто темнели, набирая изумрудного блеска, а правая бровь ползла вверх, и Риддл мог бы поклясться, что сама Блэк даже не подозревает о такой особенности своего лица. Он с улыбкой наблюдал за ней до того самого момента, когда однокурсница сообщила об окончалии экзекуции. Староста кивнул в знак благодарности, потянулся, а потом рывком поднялся из кресла. Еще одна трансфигурация заставила воздух принять зеркальные свойства и отобразить лицо пятикурсника, которое теперь было в совершенно первозданном виде.
- Отлично, Вальбурга, отлично. Благодарю. У тебя талант. Собираешься после школы идти в колдомедицину? Или у тебя более амбициозные планы?

Он опять засмеялся, в этот раз в ответ на слова Вальбурги, которая, похоже, не слишком-то доверяла всему тому, что рассказывали в подземельях. Наверно, истории о Наследнике тоже значились у неё в рядах детских сказок. Своевременные сомнения, ничего не скажешь.
- Ты не веришь в факультетские легенды? Даже в то, что Барон пожирает первоклассников, рожденных тринадцатого числа? В самом деле? Как непатриотично!
Однако же её идея об артефактах не могла не занять мысли старосты. В самом деле, у Салазара должна была быть какая-нибудь полулегендарная вещь, которая могла бы стать символической связью слизеринца с великим предком. В идеале - его палочка, хотя шансы того, что оружие не было похоронено вместе с владельцем, были мизерными. Но найти нечто подобное - задача не из простых. Для этого нужны долгие тщательные исследования источников, деньги и связи тоже не помешали бы. Всего этого пока не было, а значит и мысли об артефакте придется подождать некоторое время.
Зато легенда, озвученная Вальбургой, была еще похлеще той, про Барона и первокурсников. Слизеринец недоверчиво усмехнулся.
- Влюблен? Что за ерунда. Это наверняка сочинили поколения романтически настроенных студенток, которым нечем было заняться долгими зимними вечерами.
Однако уже следующие слова Вальбурги стерли улыбку с лица Тома. Он пристально взглянул на девушку и переспросил негромко.
- Ты в самом деле желаешь мне удачи или это простая формула вежливости?
Пожалуй он и в самом деле хотел услышать ответ на этот вопрос. Любой ответ, не обязательно положительный. В какой-то мере это могло дать неплохое представление о том, чего ожидать от однокурсницы.
Слизеринец удивленно посмотрел на Блэк, когда в её голосе вдруг послышалось сомнение в возможностях трансфигурации. Или в его собственных возможностях? И то и другое было неуместно.
- Конечно, - он задумчиво нахмурился. - Подожди-ка.
Риддлу даже не понадобилось дополнительного заклинания, чтобы сотворенная раньше зеркальная поверхность исчезла, достаточно было потерять к неё интерес. Он подошел ближе к Вальбурге, чтобы девушка могла во всех подробностях наблюдать то, чем заинтересовалась, направил палочку на собственную раскрытую ладонь и одними губами начал проговоривать заклинания. Невербальная магия здесь не годилась, формулы были достаточно сложными для пятикурсника, да и на образе нового творения надо было сосредоточиться. Он припоминал все виденные им старые зеркала. В основном те, которые были в приюте, ведь на магических вещах возраст редко сказывается, и в Хогвартсе зеркала были практически как новые. Но это, которое появлялось у него на ладони, было почти незаметно искривленным, слегка потемневшим, с небольшой щербиной и парой мелких трещин, которые шли по краю, не мешая рассматривать отражение. Когда поверхность была готова, вокруг неё начала образовываться рама: бронзовая, кое-где со специфическим синеватым налетом, но выкованная тонко, почти ювелирно. Зеркальную поверхность оплетли две беззвучно шипящие и как будто готовые к нападению змеи, третья, изогнувшись в виде стилизованной буквы S, стала рукоятью.
Том сосредоточенно смотрел на материализующийся предмет, сосредоточившись на образе необходимого орнамента, напряженно закусив губу и не моргая, до того самого момента, когда полностью готовое небольшое карманное зеркало наконец оказалось у него в руке. Оставалось только закрепить результат стабилизирующим заклинанием.
- Держи, - он убрал со лба упавшие волосы, довольно усмехнулся и протянул зеркало Блэк. - Жаль только оно недолговечно. Будет истончаться, а за год вообще испарится. Но если бы все было так просто, если бы обычные вещи можно было бы просто создавать из воздуха и рассчитывать, что они будут служить так же, как изготовленные из материалов понадежнее - ремесленники бы разорились.
Кроме того, у созданных таким образом вещей было довольно много минусов. Например, им невозможно было придать магические свойства. А жаль, к этому зеркалу, пусть оно и было таким недолговечным, определенно просилась какая-нибудь интересная магия.
Впрочем, созданным предметом Риддл был вполне доволен. Едва ли кто-то из студентов мог сделать что-то хоть отдаленно похожее.
- А что касается колдомедицины, позволь не согласиться. В некоторых случаях увечья  бывают весьма и весьма интересны. Впрочем, - он опять сел, но теперь уже на подлокотник все того же кресла, и посмотрел на однокурсницу, слегка наклонив голову, - с твоим именем и талантами у тебя есть все возможности выбирать любую сферу деятельности.

Немного подумав, Том очень серьезно кивнул в ответ на слова Вальбурги. В её словах не было неприкрытой лжи, хотя и сквозила какая-то неискренность. Как будто ей и в самом деле было все равно, что она только что пожелала однокурснику удачи в завоевании мира. Может, и в самом деле было, хотя, скорее всего, она просто не верила в возможность чего-то подобного. Аристократы были так беспечны во всем том, что касалось политики, считая, что их место в обществе абсолютно непоколебимо, что иногда это доходило до смешного. Кажется, даже самый последний сквиб, носящий фамилию из не так давно опубликованного списка, готов был считать себя на голову выше простых смертных. И несмотря на то, что подобное высокомерие было просто абсурдным, оно было достаточно удобным для тех, кто умел видеть пути использования этой особенности.
Когда Блэк заговорила опять, Риддл скептически поднял бровь, но уже к концу её речи смотрел на неё, не сводя взгляда и затаив дыхание. Потом все-таки сделал глубокий вдох и облизнул пересохшие губы. Затем усилием воли заставил себя отвлечься от описанных завораживающих картин, коротко откашлялся, чтобы вернуть голос и ответил вопросом.
- Почему ты уже сейчас решаешь за своего будущего супруга, Вальбурга? За него может решить кто-то другой, когда придет время.
Не более, чем пустые слова. Или нет? Риддл не видел никакой особой ценности в институте брака, которому, похоже, поклонялись чистокровные. Большинство слизеринцев, например, к выпуску уже были помолвлены или могли точно назвать имена своих будущих супругов. И считали это самым естественным ходом событий. Он не мог понять этого, как не мог понять и многих других ценностей тех, кто звал себя высшим обществом. Что не мешало ему демонстративно поддерживать эти самые ценности, чтобы прекрасно вписываться в коллектив. Но сейчас коллектива не было, а была Вальбурга, которая, казалось, тоже не совсем понимала, зачем ей хотеть то, чего хочет от неё семья. А значит, ничто не мешало спросить. Чисто из академического интереса, разумеется.
- Знаешь, меня всегда интересовал вопрос насчет аристократок, которые хотели бы получить от жизни что-нибудь большее, чем муж из хорошей семьи. А что случится, если вы не будете выходить замуж какое-то время? Вас сразу вычеркнут из рода? - слизеринец поднялся с подлокотника кресла и прошелся по гостиной: на ходу всегда было легче формулировать мысли, да и возможность рассматривать Блэк со всех сторон тоже радовала. - В самом деле? Это же ваши родители. Они должны испытывать к вам какую-то привязанность, может быть, любовь даже. Неужели единственное, ради чего им нужны дочери - это чтобы выгодно продать их? А если у тебя будет дочь, ты поступишь так же?
Риддл все еще смотрел на однокурсницу, не сводя с неё внимательного взгляда, почти не мигая, следя за каждым её жестом, даже за движением губ. Она на секунду отводит глаза, поправляет волосы, которые и так в идеальном порядке. Делает чуть более глубокий, чем обычно вдох, принимая из его рук зеркало, придирчиво рассматривает предмет, проводит тонкими белыми пальцами по бронзовой раме. А затем вдруг смеется. И на короткое мгновение Тому кажется, что он слышит её слова даже до того, как девушка их произносит. Он тоже смеется - коротко и тихо, а потом отвечает.
- А почему бы и нет? Разве это не символ Салазара, а значит, принадлежит по праву и мне?
Впрочем, разве не каждый слизеринец считал примерно так же? Было ли право у них - другой вопрос.
Фразу про романтически настроенных Риддл тоже принял с улыбкой. Глупо было бы не заметить или отрицать, что некоторые однокурсницы, да и не только, одаривают слишком уж пристальным вниманием. Кроме того, это внимание давало и определенные преимущества. Примерно такие же, как давал Вальбурге подарок от старосты. Но обсуждать такие мелочи - нет, не с такой приятной собеседницей.
А собеседница тем временем становилась все приятнее. А её информация всё занимательнее. Домашнее зеркало Блэков не могло не захватить внимание Тома.
- Интересно. Расскажи подробнее. Ты когда-нибудь всматривалась в эти отражения? - не сказать, чтобы слизеринский староста был асом артефактологии, хотя, конечно, такого рода вещи не могли не интересовать его, не привлекать своей древностью и более чем однозначным отношением к магии. А теперь еще и мысль о принадлежащем Основателю артефакте никак не выходила из головы и, наверно, только этим и можно было бы объяснить то, что он добавил, как будто просто озвучил мысль, - Хотел бы я взглянуть...
Том молчал еще какое-то время, обдумывая все, сказанное девушкой, потом, наконец, спохватился, что последний её вопрос так и остался без ответа. Хотя что он мог сказать на это? Антикварные магазины выставляли ценники явно не в расчете на сирот из маггловских приютов. И хотя последнее время у Риддла нередко появлялись свободные деньги, это были не те суммы, с которыми стоило идти к Борджину и Берку.
- Да, я знаю их лавку. Но не думаю, что мог бы числиться среди их лучших клиентов. Да и что у них может быть интересного?

Отредактировано Lord Voldemort (2015-03-21 00:34:26)

Не то, чтобы раньше Риддлу не приходилось встречать людей, которые верили в сказки. Но из пятнадцатилетних слизеринцев Блэк все же была первой. Зеленый факультет обычно быстро заставлял приобрести достаточно рациональные взгляды на жизнь, но девушка, которая могла считаться едва ли не образцовой слизеринкой сейчас с упоением рассказывала однокурснику о том, что совершенно неизвестный ей до сих пор человек в один прекрасный момент станет для неё основным законом. И, по всей видимости, не только для неё, раз она верит еще и в то, что никто не в состоянии сделать её будущему чистокровному супругу необходимое внушение.
- Тот, кому это будет выгодно, Вальбурга. Тот, кому есть дело. Возможно, тот, кто не хочет существовать в этом браке на чужих условиях. Рычаги влияния на человека всегда можно найти, и чаще всего они на поверхности.
Дальнейшие пояснения он выслушал молча и весьма внимательно, по ходу корректируя собственную терминологическую базу, запоминая особенности исключения из рода и той идеологии, которой промывали мозг "не товару", чтобы они хоть чуть ощущали собственную значимость и значимость той бессмыслицы, которую они по какой-то странной иронии судьбы считали жизнью. И эта идеология была совершенно правильной, ибо как иначе поддерживать чистоту крови в магическом сообществе. Правильной, за одним исключением. Некоторые дочери благородных семейств рождались для большего. Тихо ступая по мягкому ковру, он подошел совсем близко к вещавшей в запале Вальбурге, и когда та закончила речь, глязя ей в глаза, негромко проговорил
- Всего лишь звено в цепи? Это в самом деле именно то, чем ты хочешь быть? Нет, Вэл, чистокровные семьи - это не цепи, это колонны, на которые опирается весь наш мир. И ты в этой колонне - стержень. Или, во всяком случае, можешь стать им.
Может быть, девушка почувствовала какую-то неловкость или этому были другие причины, но тон её неожиданно стал притворно-легкомысленным, а движения - какими-то слишком размашистимы. Том перехватил её руку, когда та взлетела в неопределенном жесте, который должен был характеризовать однокурсницу видимо не самым лестным образом.
- Забавно, да, - повторил он, все так же не сводя с Блэк взгляда и не выпуская её ладонь. - Особенно забавно, если запасной решит, что его более не устраивает эта роль и заставит признать себя наследником если не по праву рождения, то по праву силы. Здесь, - он кивнул на книгу в руках слизеринки, - ведь немало подобных примеров, не так ли? А сколько их вокруг - только оглянись...
Риддл еще несколько секунд стоял рядом, не отпуская её взгляд, а затем отступил на шаг, непринужденно оперся спиной о книжный стеллаж, и на его губах появилась улыбка, так сильно контрастировавшая с тем выражением увлеченной сосредоточенности, которое только что отражалось на его лице.
- Да, в самом деле, артефакты - очень интересная отрасль магической науки. И такая непредсказуемая. Наверно, в самом деле стоит как-нибудь зайти в эту лавку в Лютном, на каникулах, может быть, - Том задумался на секунду и спросил. - Бёрк. Если я не ошибаюсь, кто-то из Бёрков сейчас на два курса младше нас. Сын владельца магазина или дальний родственник?
Вот с кого на самом деле стоит начать поиски принадлежавшей Салазару вещи

Отредактировано Lord Voldemort (2015-03-23 10:25:23)

Даже странно, как порой решаются чьи-то мелкие и незначительные судьбы. И как бы сложилась, не будь этого разговоря, жизнь ничем не примечательного третьекурсника Бёрка, который сейчас видел седьмой сон в своей кровати. И конечно, он не мог знать, что теперь, благодаря какой-то его дальней родственнице, ему суждено стать одним из друзей Тома Риддла.
Большая честь, между прочим.
Но кому какое дело до какого-то там малолетнего отпрыска еще одного чистокровного семейства, когда рядом, в полушаге стоит та, кто может смело заменить весь свой древнейший и благороднейший дом. Она, да именно она - настоящий наследник Блэков, уж конечно не Альфард, странный и совершенно точно слабый. Нет, Блэки совершенно точно идиоты, если делают ставку на него в то время как Вальбургу хотят превратить в разменную монету. Или - как она там говорила - звено в цепи? Той самой цепи, которая охватит её по рукам и ногам, приковывая к огромному монолиту, изваянному из сотен тысяч других бессмысленно прожитых жизней, и делая со временем его неотъемлемой частью.
Нет, Вальбурга, ты сама ведь знаешь, что не сможешь жить так. Не сможешь сделать своими те мечты, которые уже создала и попыталась вложить в твою голову семья. А если сможешь - разве это будешь ты?
Она вздыхает так, как будто слышит все это. Впрочем, кто знает, может быть так и есть. Эхо мыслей старосты нередко подхватывают на факультете. Том, едва прикасаясь пальцами к её подбородку опять поворачивает её  лицо так, чтобы смотреть прямо в глаза.
- Не отводи взгляд, Вэл. Тебе это не нужно. Не нужно скрывать того, что ты думаешь или чувствуешь. Я - не твоя родня, и никогда не буду осуждать тебя за то что ты - это ты, а не какое-то там звено. Ты можешь доверять мне, оставить все эти маски для кого-нибудь другого. И... ты сама сможешь увидеть куда больше, если будешь смотреть прямо.
Главное, не испугаться, если увидишь слишком многое, Вальбурга. Главное - не отступить.
Она хочет быть всем. И совершенно верно: тот, кто хочет меньшего, не получает ничего.
- Да, вот настоящая ты, - совершенно искренняя восхищенная улыбка трогает губы. - Ты будешь, Вальбурга. Это вовсе не так сложно, как может показаться. Я знаю, как тебе помочь. Но ты должна верить мне для начала. Абсолютно и безоговорочно. Нет... - он быстро прикладывает к её губам палец, давая знак, что ей вовсе не обязательно решать вопрос доверия здесь и сейчас, а затем легко проводит по её щеке тыльной стороной ладони. - Не надо отвечать. Но если ты решишься, если ты действительно готова идти к тому, чего ты хочешь, ты придешь ко мне опять. Я смогу многому научить тебя.
Риддл только шире улыбается, встречая изумрудную зелень её взгляда. Похоже, она и в самом деле захотела рассмотреть. Теперь не прячет глаза, но приближается так, что можно услышать её легкое дыхание. Но нет, недостаточно близко. Том перехватывает вторую её руку, переплетая её пальцы со своими и заставляет подойти еще ближе. И еще, так, чтобы почувствовать это её дыхание кожей. Вот так. Теперь самое время поговорить о долге.
- Может быть, не так уж и мало. Может быть кто-то, по неизвестным тебе причинам, видит свой долг и призвание не в выполнении прихотей какой-то одной, пусть и самой достойной семьи, а в том, чтобы вернуть и этой, и многим другим семьям все то, на что они имеют и всегда имели право.

Наблюдать за лицами может быть очень захватывающим развлечением. Пытаться проникнуть в сознание не через взгляд, не используя магию, а так, как это делают обычно люди и даже магглы, вглядываясь в малейшие изменения взгляда и мимики, стараясь угадать, что они должны значить. Лицо Вальбурги было невероятно живым, наверно, ей должно было не раз достаываться в детстве от родителей, которые пытались превратить его в привычную аристократическую мраморную маску. Им удалось, и обычно Блэк не позволяла никаким по-настоящему ярким эмоциям исказить его. Бледная полуулыбка и выгнутая бровь - все, что она себе позволяла, но не сейчас. Сейчас она хмурится от каких-то мыслей, улыбается в ответ на улыбку, чуть заметно качает головой или кивает в ответ на слова. Согласие, удивление, любопытство, опасение, желание разрушить выстроенные ею же самой стены и страх остаться без их защиты. Настоящая Вальбурга, а не та шаблонная аристократка, в которую она так старательно пыталась превратиться, где-то там, в этих глазах, в этих эмоциях, которые, она, наверно, даже не замечает сейчас. Сможет ли она вырваться из собственной тюрьмы? Кто может знать наверняка? Но попытаться стоит, стоит указать дорогу, протянуть ей руку, провести по этому пути, если она осмелится идти. Если она доверится. Но нет, она не может, не хочет делать этого, пока не уточнит все детали, не взвесит все "за" и "против". В ответ на её вопрос Том лишь покачал головой и улыбнулся. Он сдержался и не стал цитировать Гёте, маггловские авторы были не в почете на факультете.
- Ты знаешь это, Вэл. Знаешь, почему я принимаю на себя всю эту ответственность. Знаешь, почему имею право на то, на что эти права заявляю. Знаешь, кто я, но почему-то боишься сказать об этом даже себе.
Она не может не догадываться. Зеленая гостиная гудела от слухов уже давно, и пусть никто не мог доказать или опровергнуть, так или иначе каждый имел какие-то подозрения. А может, она просто не задумывалась ни о чем подобном? Возможно ли?
Вальбурга просит, но в её просьбе - ложь. И она, конечно, не может не знать, что он знает об этом. Обычно Риддл не переносит, когда ему лгут, но не сейчас. Сейчас он только увереннее улыбается ей, не отпуская её рук.
- Но ты можешь позволить себе забыться, правда, Вэл? Ты знаешь, что сейчас ничем никому не обязана. Что ты можешь быть собой и дать эмоциям волю.
Том высвобождает руки только для того, чтобы запустить пальцы в её тяжелые волосы, повернуть её лицо к себе и опять поймать её взгляд, который она то и дело пытается прятать.
Но она оказывается слишком близко, и слишком поздно он понимает, что уже прикасается губами к её губам. Но - почему бы и нет. Неполные шестнадцать, знание того, что по праву крови и силы имеешь право на целый мир, и великолепная Блэк так близко - отличный состав для туманящего сознание зелья. Очень взрывоопасного, к тому же.
Слизеринец одной рукой обхватывает девушку за плечи, не давая возможности отстраниться, а другой откидывает ее голову, опять заставляя смотреть в глаза.
- Смотри прямо, Вэл. Ты боишься меня? Боишься увидеть в моих глазах свое настоящее отражение, а не то, что ты видишь в зеркалах? Бойся, Вэл. Но смотри прямо.

В её глазах, в изломе бровей в каком-то особо долгом вздохе ясно обозначается понимание. Впрочем, понимание ли? Всего лишь догадка. Догадка, которую любой узнавший о ней списал бы на то, что Вальбурга просто оправдывает перед самой собой то, что оказалась так близко - куда уже ближе - к маггловскому сироте, позволила ему прикоснуться, а себе - не отстраниться от прикосновения. Догадка, которую её однокурсник не подтвердит, пока та, которая оказалась сейчас в его руках, не будет связана Непреложным обетом. Догадка, которую он и не думает опровергать.
- Значит, для себя ты все же признала? Прекрасно.
Прекрасно то, что некоторые вещи не обязательно произносить вслух, чтобы они были поняты верно. А некоторые и просто противопоказано. Что может быть глупее, чем заявить во всеуслышание "Я - наследник Салазара Слизерина, покоритесь"? Сначала такая заявка потребует доказательств, потом доказательства потребуют подтверждений, а потом у некоторых возникнет совершенно обоснованный вопрос, почему они, все те, кто ведут свой род тоже едва ли не от Мерлина, должны проявлять к кому-то там из потомков Основателя особое уважение. Нет, это неправильно. Правильно - сначала доказать свой авторитет, сначала заставить идти за собой, за безродным и безымянным выскочкой, заставить признать свою власть, а уже потом снизойти до того, чтобы дать этой власти обоснование. Тогда и доказательств не потребуется, это примут как не требующую доказательств аксиому, потому что всегда проще подчиняться чьему-нибудь Наследнику.
Так было и со слизеринцами, которым Том сначала доказал свое право на место под солнцем, и уже потом подтвердил это право. Не для всех - для избранных. Сейчас подтверждения, казалось бы совершенно излишни, но нет, Вальбурга поднимает вопрос родословной так, как будто это действительно может иметь значение. Хорошо, что в руке нет палочки: магию, пульсирующую в крови, и так бывает очень непросто сдерживать, а сейчас это было бы совершенно невозможно. Ладонь Риддла скользит от её волос к шее, пальцы останавливаются на горле, чуть сдавливая его, ощущая сердцебиение, слишком быстрое и слишком сильное, чтобы поверить такому ровному и спокойному голосу девушки. Но конечно нет, сейчас он не причинит ей вреда.
- У меня нет отца. Думал, ты знаешь.
Нет отца - только далекий и великий предок, который через века передал ему собственную силу. Но нет, конечно, он где-то существует, маячит живым призраком, напоминанием о маггловской крови, которая, конечно, не может ослабить данную ему при рождении магию, но портит идеальную картину. Риддл уже давно знает, что должен сделать с этим что-то. А сейчас, в эту минуту, с абсолютной ясностью понимает, что именно должен сделать. Сложно не увидеть подсказки: гневная зеленая вспышка в глазах Вальбурги дает точное направление этому пониманию и будто отражает уже свершившееся будущее. Том неслышно смеется, но вовсе не в ответ на её непонятную ярость.
- К черту ответственность! К черту проблемы!
Слизеринец резко разворачивается, и теперь уже Вальбурга, а не он сам, опирается спиной на книжный шкаф. В какой-то момент вместе с её поцелуем, если этот всплеск ярости можно назвать именно так, факультетская гостиная просто перестает существовать. Камин, уже почти не дающий тепла, зеленые ковры, окна толстого стекла, до которых в ясные дни едва пробивается сквозь воду озера солнечный свет, искажаясь и приобретая все тот же зеленый оттенок. Все это пропадает, как будто погрузившись в абсолютную темноту, в то время, как яркий луч прожектора вырывает из этой тьмы только её одну - и больше ничего. Это, наверно, слишком странно: здесь, под защитой древних стен, пропитанных магией, знать, что такое прожектор, помнить звук авиации в лондонском небе и далеких - или не очень далеких - взрывов. Блэк наверняка не знает всего этого. Нет, пока что она не может представить себе, что такое война, хоть по духу, Риддл совершенно уверен в этом, принадлежит этой стихии полностью.
Пальцы больше не касаются тонкой кожи её шеи, они соскальзывают ниже, чтобы снять фибулу, скрепляющую на её груди форменную мантию, а затем сбросить эту тяжелую и слишком грубую для неё ткань с плеч девушки.
- Конечно нет, Вэл, - легко соглашается он, даже не пытаясь скрыть закравшееся в голос восхищение, чувствуя, как к нему самому подступает страх: страх потерять контроль над ситуацией и над собой, страх сорваться с этой тонкой грани между разумом и эмоциями, страх того, что этот страх будет замечен. Подносит руку к своим губам, потом прикасается пальцами к её, со странной улыбкой рассматривает оставшийся в уголке её рта след крови. - Моя бесстрашная Вэл.