Хорошая организация всегда подразумевала определённую структуру. Есть координатор, а есть исполнители, каждый из которых делает своё дело. Это структура проста и интуитивно понятна всем, во всяком случае, Волдеморт до недавнего времени считал именно так. Система, проверенная ещё в школе, система, превратившая факультет одиночек в серьёзную силу. Она была, пусть в несколько видоизмненном варианте, перенесена и внедрена среди Вальпургиевых рыцарей, и Лорд имел определённую надежду, что система будет и в дальнейшем оправдывать его ожидания. Однако, по всей видимости, не все разделяли его надежды.
Делом Рудольфуса был Отдел тайн. В своё время Лестрейндж сам выбрал для себя этот путь, и не было ни малейшего повода срывать его с той работы, в которой он был хорош, чтобы дать другую. Поэтому людей и искали на местах: чтобы они оказывались полезны тем, что умели делать, и делали хорошо. Для другой работы существовали другие люди, и это тоже казалось довольно очевидным. И не менее очевидным казалось то, что внутренние расследования вряд ли будут поручены тому, кто и десятка лет не носил ещё Метку. Это было очевидно для Волдеморта, это было очевидно для Долохова, это было очевидно для всех. Кроме Рудольфуса.
Непонятливость последователей, в особенности тех, кто имел честь называть себя Ближним кругом, не могла не раздражать. Желание узнать больше, чем им положено было знать, вызывало одобрение только на некоторых ранних этапах. Стремление сунуть нос не в своё дело рождало опасения. Инициатива... чаще всего должна была быть наказуема.
Тяжёлая дверь медленно открылась через мгновение после того, как в неё постучали, являя на пороге провинившегося. Что ж, хотя бы то, что он не стал тянуть, откладывая разговор до утра, говорило в пользу Лестрейнджа. Или говорило о том, что он не вполне понимает степень своей вины и наказания, которого может ожидать.
- Приветствую, Рудольфус.
Он замолчал, ожидая, пока невыразимец войдет и давая ему возможность быть услышанным, пока тот вовсе ещё был в состоянии говорить. Дверь так же беззвучно, как и открылась, захлопнулась за спиной Пожирателя смерти.
Волдеморт прилагал немалые усилия, чтобы сдержать себя и не начать беседу с Пыточного. Это сделало бы ее  не такой эффективной. Главное было не прикасаться сейчас к палочке. Тисовая всегда была своенравным оружием, и редко когда уходила, не сотворив ни единого заклинания.
- До меня доходит информация, что ты не совсем доволен тем положением в Организации, которое я предлагаю тебе, и ищешь себе другие задания. Сам. Не утруждая себя согласованием с кем бы то ни было ещё. Я не спрашиваю, так ли это. Я лишь хочу знать, как долго ты планировал скрывать от меня этого факт. И зачем.

Отредактировано Lord Voldemort (2016-01-25 21:22:35)

Да, возможность говорить, пока он еще в состоянии делать это, Лестрейндж явно не ценил по достоинству. Это наводило на мысли о том, что до сих пор он слишком мягко относился к некоторым своим подчиненным, которые, похоже, восприняли это как проявление слабости и поспешили воспользоваться предоставляемыми им привилегиями. 
- При всем уважении...
Палочка все же оказалась в его рука, и один едва заметный её взмах нанес Рудольфусу по ногам удар такой силы, которая заставила его опять упасть на колени - Волдеморт не мог припомнить, когда это давал Пожирателю разрешение подняться. Уважение. Они все забыли, что это такое. Как забыли и то, что не уважение должны были испытывать перед лицом своего хозяина - в их сердцах должно было гореть не менее, чем благоговение. Палочка так и осталась в его руке, но голос ничуть не изменился, оставаясь ровным, без малейших признаков раздражение, разве что с налетом любопытства и интересом к вопросу.
- И все же, ты не поспешил доложить мне о ней, как и не поспешил предупредить, что собираешься заняться расследованием, не так ли? Не говоря уже о том, чтобы просить на это разрешения. Насколько мне известно, ты также не сообщил об этом никому другому. Долохову, Эйвери, Розье, Нотту? Рейналфу, Беллатрикс? Или я ошибаюсь?
Но нет, конечно, он не ошибался. Никому из тех, кто мог бы сообщить ему о том, что Лестрейндж ступил на опасную тропу, ничего не было известно. Иначе они смогли бы переубедить его или доложить своему Лорду - в зависимости от того, хотели ли добиться благополучия Рудольфуса или наоборот. Конечно, если бы после этой беседы ему все же удалось заставить Снейпа признаться во всем, в чем хотел его обвинить Лестрейндж, разговор был бы уже другим. Но ведь не суцдят только победителей. Впрочем, было еще немалым вопросом, мог ли Рудольфус вообще достичь победы в этом деле. В конце концов, разве не первой его ошибкой были сомнения в том мнении, которое сомнению быть подвергнуто не могло? После этого странно слышать об уважении.
- Это, на мой взгляд, не очень хорошо согласуется с твоими словами про уважение. Как и попирает саму основу Организации - доверие.
Впрочем, то, о чем Пожиратель заговорил дальше, заставило Волдеморта на некоторое время забыть и об этом несоответствии, и о попрании принципов. С неподдельным удивлением, смешанным с зарождающейся яростью, он смотрел на Лестрейнджа, сильнее сжимая палочку в длинных пальцах.
- Ты осознаешь, вот как? И какие же это последствия, Рудольфус, - в речи стало чуть больше шипящих и свистящих звуков, чем это допускал обычно английский язык. - Пожалуйста, сообщи мне, чтобы я мог полностью оправдать твои ожидания.

Ну разумеется, он не ошибается. Как не ошибается никогда. Некоторым людям почему-то сложно признать это и принять как основополагающий фактор внутренней и внешней политики Организации. Насколько проще все было бы, если бы люди наконец открыли глаза и признали эту очевидность. И насколько более скучно. Но одно дело, когда признавать правоту сильного противника отказывается Министерство, когда пускает все силы на борьбу с тем, с чем не в состоянии справиться, когда пытается избежать неизбежного, или хотя бы получить отсрочку любыми способами. За этим забавно наблюдать, время от времени напоминая о себе, не давая расслабляться. Совсем другое дело, когда свои соратники, причем не кое-кто, а те, на кого вместе с Меткой легла наибольшая ответственность, делают то же самое.
Даже стоя на коленях - казалось бы, самое удачное положение, чтобы осознать свои ошибки и умолять о прощении - Лестрейндж находит силы на исполненные дерзостью реплики. Как удивительно, ведь но всегда казался неглупым, более того, человеком осторожным, который хорошо понимает, что и кому можно сказать, а о чем лучше даже не думать слишком громко во избежание проблем. Более того, судя по ухмылке, собственная наглость кажется ему очень остроумной. В ответ Лорд тоже растягивает губы в улыбке, одновременно делая палочкой привычный пасс.
Crucio
Магия подчиняется охотно, как будто только и ждала того момента, когда будет призвана, чтобы сделать разговор более убедительным. И все же приходится сдерживать её силу, чтобы не тратить потом время на то, чтобы привести собеседника в чувство. Лорд отсчитывает секунды, и после двадцатой останавливает заклинание, но не возвращает Тисовую на место, кажется, для неё здесь еще немало воспитательной работы.
- Когда я задаю вопрос, Рудольфус, я рассчитываю получить ответ. Разве это не самоочевидно? И все равно все время появляется кто-то, кто игнорирует такую простую истину.
Это всегда удивляло больше всего. Все, кто любил поговорить об уважении, не соблюдали элементарных правил ведения конструктивного и вежливого диалога, полагая, что им это сойдет с рук. Не сходило, и все же такие экспериментаторы появлялись вновь и вновь. На некоторых из них, впрочем, не стоило тратить времени и усилий, они просто тихо пропадали, сметенные войной, которая, как любое искусство, требует жертв. Однако Лестрейндж казался перспективным, да и Рейналф мог бы огорчиться, потеряв одного из сыновей. Пожалуй, он заслужил шанс и еще одну попытку.
- Попробуем еще раз. Меня интересует, в чем ты видишь свою вину - если, конечно, вообще видишь её - и что считаешь соразмерной расплатой за неё. Постарайся не ошибиться на этот раз, Рудольфус, потому что иначе, - не направляя палочку на Пожирателя, он продолжает крутить её в пальцах, - мне придется задать этот вопрос опять.

Отредактировано Lord Voldemort (2016-01-29 12:57:09)

Все те, кто не верил в то, что Пыточное проклятие является наиболее действенным методом воспитания и обучения, по всей видимости, просто не умели им пользоваться. Педагогическая практика Лорда в рамках Организации свидетельствовала однозначно: Круциатус укрепляет память, развивает мышление и весьма положительно влияет на коммуникативные навыки. Пример Лестрейнджа не становится исключением. Всего пара десятков секунд боли - и он самостоятельно понимает, что должен встать на колени, сам догадывается просить о прощении, и - что важнее всего - совершенно верно формулирует свою главную оплошность. Даже интересно, добивался ли когда-нибудь Дамблдор такого же блестящего и молниеносного эффекта, использую свою хваленую силу любви.
- Именно, Рудольфус. Усомниться в моем решении.
И тем самым усомниться в том, на чем держится Организация: в правоте и непогрешимости её лидера. На таком фоне даже попытки нарушить так тщательно культивируемую среди Пожирателей Смерти секретность и вторгнуться на территорию, где его не ждали, отходили на второй план, превращаясь в незначительные нарушения, лишь оттеняющие всю масштабность худшего из возможный преступлений, которое, не будучи пресеченным, рано или поздно всегда приводило к измене.
- Сомнения... Sed quia tepidus es et nec frigidus nec calidus incipiam te evomere ex ore meo. Ты знаешь, о чем это, Рудольфус? Как раз о сомнениях, и о том, что ждет сомневающихся.
Он выслушивает все предложенные Лестрейнджем альтернативы и на какое-то мгновение позволяет выражению насмешливого скепсиса промелькнуть на своем лице. Вот как узнаешь, что человек считает для себя худшим наказанием, чего боится. Рудольфус боится пыток, боится физической боли. Универсальный страх, он в большей или меньшей степени не чужд никому. И все же, точно представляя, как на месте Лестрейнджа ответила бы на этот вопрос Беллатрикс или, скажем, Долохов, Волдеморт хорошо осознает, что несмотря на всю перспективность, стоящий сейчас перед ним на коленях маг едва ли когда-нибудь шагнет в Организации дальше, чем уже шагнул.
Sed quia tepidus es et nec frigidus nec calidus
Впрочем, и на своем месте он может быть полезен, не стоит сбрасывать со счетов проверенного союзника, особенно союзника, который учится так быстро. Стоит разве что учесть его страх перед болью на случай, если он окажется на допросе там, где с некоторых пор официально разрешены пытки подозреваемых, и, может, преподать еще один небольшой урок, который показал бы, что боль - далеко не худшее, что может случиться с ним. В других случаях Лорд задействовал бы для такой демонстрации семью. Но Лестрейнджи были слишком ценными, чтобы становиться материалом.
- Да, ты неплохо ориентируешься в широком выборе пыточных заклинаний. Однако не приходило ли тебе в голову, что мне нет ни малейшей необходимости даже поднимать палочку, чтобы наказать тебя? Подумай, Рудольфус, что будет, если Организация просто лишит тебя поддержки?
Он медленно проходит по комнате, не глядя на провинившегося, и невербальным Terrorem adjicio создает некоторый фон для иллюстрации своих слов.
- Если просто передаст тебя в руки властям? Азкабан. Это, наверно, пугает тебя не так сильно, как умело причиненная боль. Но подумай: это не какие-нибудь несколько секунд страданий, - еще один взмах палочки добавляет в магический фон кабинета заклинание, которое так удачно имитирует присутствие поблизости дементора, заставляя худшие из может быть давно забытых воспоминаний подняться из глубин памяти. - Это день и ночь, каждая секунда которых наполнена страданием совсем другого толка. Что ты скажешь, если я сочту именно это достойной расплатой?

Еще один правильный ответ. В том, что получит его, Лорд почти не сомневался, но на всякий случай пройденное стоило закрепить. Еще одним пассом Лорд развеивает эффект обоих заклинаний и возвращает Тисовую на её место. Конечно, можно было бы  подробнее остановиться на формулировке, попросить у Лестрейнджа детали того, как именно он мог бы вообще препятствовать осуществлению собственного приговора, но Волдеморт вовремя останавливает себя: нет смысла демонстрировать такую мелочность, великодушное прощение всегда эффектнее, пусть и будет стоить лишней возможности дать волю магии. Впрочем, иногда приходится напоминать себе, что союзники - не лучшая мишень для этого, собенно пока в мире предостаточно врагов.
- Встань, Рудольфус. Уверен, ты отлично усвоил все, что должен был.
Хотя последние признания могли бы звучать и искреннее, даже эмоциональнее. Но Лестрейндж всегда был скорее человеком холодного рассудка, чем чувств. И в этом была не только своя польза, но и интерес, во всяком случае, наблюдать его столкновения с той же Беллатрикс, пусть они и не думали выносить эти столкновения на публику, было иногда довольно интересно.
- И раз уж у тебя зародился интерес к внутренним расследованиям, я хочу предложить тебе заняться одним делом, теперь уже полностью с моего ведома и одобрения, как ты смотришь на это?
В конце концов, а вдруг в Лестрейндже и правда проснулся талант. К огромному сожалению, недостаточный, чтобы найти что-то доказуемое в отношении Снейпа, но, может, готовые развернуться во всем великолепии в деле попроще. В деле практически семейном, которое не потерпит огласки. Но ведь как раз на отсутствии огласки и специализируются невыразимцы.
- Кейтилин Старк, секретарь министра и, если я не ошибаюсь, невеста твоего брата. Увы, в один прекрасный момент решила, что ей мало работать только на нас. Печальный выбор.
В его голосе не было печали, ни капли сожаления, точно так же как выбор Старк не был в полной мере её выбором. Но теперь надо было разыграть эту карту наилучшим образом. Раз Дамблдор решил, что она сможет хорошо передавать информацию, нельзя разочаровывать его слишком быстро: она будет передавать её. Но лишь ту информацию, которую должен получить противник. В нужное время и в нужном количестве. Рано или поздно, надо было бы использовать кого-нибудь для этой цели, почему бы не того, кто вызвался добровольно. Однако для такой работы нужен был лишь один человек, и совсем не хотелось бы услышать, что пошатнувшиеся убеждения одного смертника вызвали в Организации некоторый эффект домино.
- Меня интересует, не повлияла ли она на Рабастана, это было бы очень неприятной потерей. Ты сможешь конфиденциально и беспристрастно разобраться в этом деле, Рудольфус? Без сомнений?