Отдышаться - слишком большая роскошь. Северус чувствует, как скручивает его аппарация, но уверен, что вполне в состоянии выдержать парную. Он осматривается в полумраке заброшенного особняка, прежде, чем совершить второй прыжок, в Ставку. Безумная идея о том, что отключка Долохова - не более чем какой-нибудь хитрый ход, понятный только самому иностранцу, испаряется, а жаль, она придавала уверенности. Больше никто не явился. Ну и к черту. Они все получили приказ, и если кто-то хочет погеройствовать в обход - удачи им. Лично Снейп не собирается умирать в цвете лет только ради того, чтобы, может быть, заслужить похвалу от Лорда. Да и похвала-то будет довольно болезненной, если потерять сейчас Долохова. Не рассматривая того слишком внимательно, наверно только потому что не хочет понять, что уже, он аппарирует еще раз.
И сразу закатывает рукав мантии, чтобы с силой вдавить палец в Метку. Клеймо разливается по руке потоками раскаленного железа, но секунда, другая - а ответа нет. Нет. Гиббон не может не прийти. Не сейчас. Это безумие: не явиться на вызов только потому что... А что? Для того, чтобы не явиться, мало испытывать личную неприязнь или быть занятым. Надо как минимум умереть. Ладно, как вариант, быть на допросе в аврорате. Но что бы не случилось с Гиббоном, уже через полминуты становится понятным, что сегодня придется обходиться без него. У Снейпа вырывается нервный смешок. Военная хирургия - совсем не его специализация, а Долохов... умирает, да. Это не просто видно - ощущается на каком-то другом, интуитивном уровне. И, в общем, единственный выбор, который стоит сейчас перед колдомедиком: просто смотреть, как пациент умирает или позволить ему умереть на операционном столе.
Хотя о чем речь, выбор? Не для него. Пожиратель сбрасывает на пол верхнюю мантию и высоко закатывает рукава, фиксируя их заклинанием. И заклинанием же очищает руки и переносит Пожирателя на стол. Anamnesis показывает картину, которая заставляет Снейпа недоверчиво всмотреться в изображение, читая символы. Долохов, черт его возьми, все еще жив, несмотря на то, что его внутренности, благодаря аврорской теплой встрече, превратились в месиво. И что с этим делать - Мерлин его знает. Целитель дает себе еще пару секунд на то, чтобы сосредоточиться и просто работать с материалом, не важно, кто сегодня выступает в роли материала, и что будет, если допустить ошибку. Две секунды, ну или может три - и приступать.
Evanesco - будем надеяться, иностранец не будет слишком сожалеть о своей одежде, отправившейся в небытие. Anapneo - судя по повреждениям, не помешает. Dormio - не время обезболивать местно.
Он начал с того, что убрал переломанные ребра - три штуки. Осколки тоже надо было бы извлечь, и вот здесь начинается самое интересное.  Снейп заносит палочку, которая теперь служит скальпелем и рассекает ткани. И почти сразу же просвещает мироздание о своеобразных отношениях Мерлина со всеми своими родственниками. Ассистента нет, некому останавливать и убирать кровь - а крови здесь в избытке. Когда ребро успело задеть селезенку, и почему этого не показало диагностическое заклинание - неизвестно, но приоритеты теперь меняются со скоростью Авады, и колдомедик - сначала невербально, а после десятого раза, чтобы не сбиться, уже проговаривая заклинание вслух - чередует и чередует Episkey и Evanesco, прижигая капсулы органа и удаляя излившуюся кровь.
На каком по счету заклинании он и сам сбивается со счета? На каком по счету руки и вся его одежда оказываются залиты чужой кровью? На каком заклинания уже произносятся впустую, потому что здесь кровотечение уже остановлено? Снейп не мог бы сказать, но когда наконец замечает, дает себе еще одну краткую передышку, растерянно проводит пятерней по лбу и волосам, только сейчас понимая, что все еще в маске, и опять очищает руки прежде, чем призвать флаконы с необходимыми зельями.

Батарея разных флаконов. Толстое темное стекло и прозрачное и тонкое. Несколько серебряных емкостей. Без ярлыков, они не нужны, когда в лицо знаешь каждый из бутыльков, потому что регулярно лично наполняешь их зельями собственного приготовления.
Хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам.
Во всяком случае, можно с уверенностью говорить о том, что все составы идеально рассчитаны, полностью готовы и созданы без всяких сомнительных компонентов, вроде папоротникового цвета: у Организации хватает денег на нормальные компоненты, а не джокеры-суррогаты. Экспериментального здесь тоже немного, эксперименты хороши в больнице для пациентов, но здесь - здесь все должно быть выверено и наверняка. Жаль только, это никогда не может дать полной уверенности в результате, особенно вот в таких случаях.
Северус останавливает руку над одним из флаконов, аккуратно берет его со штатива - и сразу же чуть не роняет. Потому что все еще помнит, что у него нет сегодня ассистента. Потому что точно знает, что дал пациенту дозу полного сна, потому что боль иногда убивает не хуже боевых заклинаний. И потому что слышит обращенные к нему слова. Наверно, примерно так чувствует себя водитель катафалка, у которого внезапно из-за спины попросили закурить. Жаль поделиться наблюдением не с кем, в магическом мире не знают, что такое катафалк.
Флакон с трудом, но все же каким-то чудом остается в руке, а палочка мгновенно выписывает пасс заклинания, обездвиживающего тело. Но тело уже успевает отреагировать на неожиданное возвращение сознания. Выругавшись еще раз, Снейп предплечьем - потому что свободных рук попросту не осталось - резко надавливает на голову пациента, разворачивая её, не давая рвотным массам перекрыть дыхательные пути, и повторяет Evanesco и  Anapneo . Кажется, надо было сделать еще что-то. А да, обезболивание. Несколько раз повторенное заклинание должно полностью отключить чувствительность, но и сон должен был. А поить вдобавок тем же самым, но в виде зелья рано - желудок поврежден.
Собственно, именно им колдомедик теперь и занимается, рассчитывая на то, что даже если анестезия не подействует, обездвиживание не даст Долохову возможности помешать операции. А крики боли - стены Ставки и не такое слышали...
Anamnesis дает легкое красное свечение на поврежденных тканях, позволяя быстро обнаружить то место в дне желудка, куда вонзилось сломанное ребро. Как магглы обходятся без всего этого - непонятно. Тем более непонятно, если вспомнить, что на протяжении всей своей истории они только и делают, что ведут войны. Даже странно, кому из тех, кто в курсе возможностей (скорее, невозможностей) медицины, придет в голову развязывать кровопролитие. Но это магглы, зачем искать логику. На рану отправляются несколько капель настоя на бадьяне, и красное свечение начинает ослабевать на глазах. Рвотные позывы у Долохова все еще есть, но теперь он хотя бы не выплевывает собственную кровь. Да и вообще ничего: желудок давно пуст.
Еще одна передышка. Еще раз очистить руки. Это действие, пусть немного навязчивое, зато привычное, даже немного успокаивает, превращая полный сумбур, мешанину мыслей в голове пусть не в порядок, но в более или менее стройный водоворот.
- Гиббон не отвечает. Я не мог ждать дольше, - как ни велико искушение оставить карпатца в неведении в отношении всего, что с ним происходит, Северус понимает, что некоторым людям лучше давать исчерпывающую информацию. Или это просто привычка отчитываться хотя бы в том, в чем можно отчитаться, чтобы свести ложь к минимуму, делая ее менее очевидной. - И я дал сон.
От привычки оправдываться тоже никуда не деться. Но ведь он действительно сделал все правильно. Только почему всегда - всегда! - когда делаешь что-то правильно, результат получается из рук вон? По-другому бывает, наверно, только у каких-нибудь любимцев судьбы вроде Лили. Поэтому, только поэтому ей всегда так просто поступать именно правильно, ничуть не сомневаясь в своих поступках.
На эту тему можно было рассуждать бесконечно, так же как и жаловаться на несправедливость мироздания, но пришлось прекратить, как только диагностическое свечение в области желудка окончательно выцвело и наконец погасло. На остальные целитель пока не смотрел, не думал о том, сколько еще надо успеть за неопределенное, но быстро истекающее в никуда время. Быстро, очень быстро. Еще быстрее, чем Долохов лишался крови, которая теперь залила, похоже, всю комнату, каким-то образом оказавшись даже на стене, от которой стол отстоял довольно далеко. Ничуть не удивительно, что юмор и словоохотливость покинули иностранца. Северус направил палочку на шею пациента, в сонную артерию, и произнес заклинание, призванное заставить кровь дублировать себя, увеличивая объем. Обманка для организма, действует такое недолго, но это "недолго" иногда оборачивается несколькими дополнительными десятилетиями жизни.
Много ли надо, чтобы обогнать смерть на кровавой спринтерской дистанции? Если кто-то думает, что немного - он идиот. Последний Враг умеет поставить подножку: а никто ведь и не говорил, что соревнование должно быть честным. Впрочем, если знать, где ждать удара в спину, можно рассчитывать на некоторую удачу и предоставить смерть готовиться к марафону, в котором - вот уж в этом сомневаться ничуть не приходилось - она всегда возьмет свою победу.
Сейчас подножка была в том, что увеличивая объем крови, заклинание одновременно усиливала кровотечения там, где они все еще не были остановлены, а значит, давая время - отнимало время. И еще это значило то, что долго отдыхать не придется. Внимательно всмотревшись в картину диагностического заклинания, отметив, что на первом участке делать больше нечего, Снейп отменил фиксацию и срастил края раны все тем же составом, чтобы сразу после этого направить на Пожирателя, лежащего на смотровом столе Ennervate.
- Пейте, профессор, - он приподнял голову пациента и поднес к губам емкость с немного модифицированным кровевосстанавливающим зельем. - Если, конечно, вы уже избавились от предрассудков о невозможности включения безоара в сложные составы. Это для компенсации потери крови и нейтрализации возможного заражения.
А потом был Сложный Вопрос. Обычно Сложный Вопрос задавали родственники, и тогда он был не таким уж и сложным, на самом-то деле. Сообщить о смерти или о приближающейся смерти в лицо людям, которые, может, и были привязаны к пострадавшему, но совершенно точно не так сильно, как пострадавший привязан к самому себе - это одно. Сообщить ту же правду в глаза человеку, который может не пережить нескольких часов - это уже совсем другое. И Северус в некоторой степени даже рад, что для того, чтобы заняться ногой, он должен отвернуться и имеет полное право не смотреть Долохову в глаза. 
- Рано давать прогнозы, - колдомедик одну за другой удаляет заклинанием размозженные мелкие кости, а другие, те, которые пострадали меньше составляет из оставшихся обломков, временно скрепляя их заклинаниями. Удастся ли восстановить мягкие ткани, пока не понятно, кусок ноги подчистую срезан, и срезан неаккуратно. Но об этом нет смысла говорить сейчас. - Но, может, вас утешит тот факт, что я очень стараюсь.

Сон не подействует? Черт возьми, он уже не подействовал! Почему нельзя говорить об этом заранее? Зачем хранить информацию об индивидуальной реакции как самое дорогое, и что еще он не знает об особенностях организма иностранца? Может быть то, что кровеостанавливающие заклинания на нем не держатся дольше часа?
- Если нет, я волью в вас состав под Империусом. Что немного унизительно, но зато, поговаривают, приятно.
Но нет, он пьет, а значит есть повод надеяться на то, что организм восполнит недостаток крови, и очередного шока ждать не приходится, как и смерти от кровопотери. Впрочем, у Долохова есть и множество других поводов умереть. Нога... нет, нога - не один из них, и занимаясь ею, оправдывая себя тем, что еще одно небольшое промедление, и он не спасет конечность, Северус отлично осознает, что должен делать совсем другое. Профессор отвечает на его мысли стихами. На чужом и непонятном языке, каким-то невероятным образом вызывающими в памяти обрывки купальского заговора против нечисти. Жаль, что и толку от стихов столько же, сколько от того заговора.
- Я же забыл вернуть вам тот амулет. Кость полудницы. Напомните мне завтра, я принесу.
Не то, чтобы толка не было совсем. Пока пациент говорит, можно следить за его дыханием. И за временем. Четыре строки - собранный по частям голеностоп. Еще четыре - удаленные мертвые ткани и необходимые для восстановления мышц мази, но еще четырех нет, голос стихает, и целитель от собственной беспомощности сжимает кулак, как будто пытаясь задержать время, просыпающееся сквозь пальцы песком. Колдомедикам должны давать маховики, какого черта Лорд еще не позаботился об этом? А пока нет, заниматься ногой дальше - смешно просто. Снейп заставляет себя обернуться и почти по губам прочесть то, что пытается донести до него профессор.
Бывало.
Он соглашается молча, заносит палочку, но не может заставить себя резать.
Время убивает. Но неудачная операция убивает быстрее. А Снейп знает, что у него слишком мало шансов провести удачно такую операцию. Это не ногу ампутировать, в конце концов. Глупый, неоправданный, пустой, совершенно бессмысленный страх. Скольких людей убили его эксперименты? Скольких убил он лично?  Разве, в случае неудачи это не будет просто еще один?
Убирает руку.
Не бывало.
Очищает руки заклинанием.
Интересно, что бы сказал Дамблдор на все  это? Может, что-нибудь насчет того, что есть вещи хуже смерти? О да, старик прав, они есть. Время хуже смерти. Или время и смерть суть одно и то же? А как насчет ценности каждой жизни, директор? Что бы вы сказали насчет того, чтобы убить человека, который отнял уже не один десяток и будет отнимать еще? Кому позволить умереть: ему или его жертвам? Что проще? А что правильно? Впрочем, что бы ни сказал Дамблдор, это все равно будет значить "не перекладывай с больной головы на здоровую, Северус". Потому что правильного нет, что ни сделаешь - допустишь ошибку. И никогда наоборот. Почему никогда не бывает, чтобы любой выбор был правильным?
Подносит руку с палочкой к лицу, убирая маску. Так это все выглядит хотя бы честнее. Очищает заклинанием руки.
И, проведя краткую подготовку пациента к следующей операции, выполняет пасс, начиная разрез.
- Бывало.

Отредактировано Severus Snape (2015-12-26 23:55:46)

У жизни своеобразное чувство юмора. Снейп знает, на что, на какую операцию намекает мироздание сейчас, подсовывая ему этот вызов. Смог справиться с тем, что не должен был, нейтрализовал сложнейший эффект Темных Искусств? Молодец, а как ты справишься с простейшими механическими травмами? Что, слабо? И как в сказке о трех братьях, смерть берет свое, не мытьем так катаньем, не вчера, так сегодня. Но ведь намекают не только ему, Долохов тоже получает свою дозу смешных шуток от жизни. Интересно, он сам понимает сейчас, в чем смысл происходящего? Он же всегда видит всякие глубинные смыслы, даже если их нет, все равно видит. Не может же быть, чтобы он оказался здесь просто декорацией в представлении, которое разыгрывалось исключительно для Снейпа. Нет, бывший слизеринец все же был не настолько высокого мнения о своей значимости для вселенной. Значит, это урок и для самого пациента. Это хорошо. Хорошо - потому что никто не стал бы тратиться на уроки для умирающих. Значит, у карпатского мага неплохие шансы. Во всяком случае, думать так удобно, и Северус останавливается на таком толковании, игнорируя его абсурдность.
Вечер иностранной поэзии продолжается. Целитель не понимает ни единого слова из звучащего, но язык чем-то напоминает парселтанг, тоже вызывая в памяти картины, на этот раз того дня, когда на по левому предплечью впервые растекся сначала кровавыми, а потом и угольно-черными линиями Метка. Почему он вообще оказался в Ближнем Круге - в девятнадцать-то лет? Сейчас уже глупо верить в то, что именно в нем милорд разглядел какие-то особые таланты. Почему в Ближнем Круге ему удается оставаться по сей день? Неужели навыки вчерашнего студента в окклюменции могут ввести в заблуждение сильнейшего мага современности? Нет, эти все совпадения больше похожи на то, что он определенно должен был дотянуть до этого дня, оказаться здесь, что именно он здесь важная, но все же декорация в разыгрывающейся пьесе по неизвестному ему сценарию. Бред! Что за фатализм? Нет никакого сценария, нет никаких знаков, то, что он все еще жив - исключительно его личное достижение, то, что все еще жив Долохов - тоже его достижение. И всего-то осталось - совершить еще одно усилие, последнее. На сегодня.
- Не стоит. Осмысленность лишь будет отвлекать. А это своеобразное звучание... не даёт забыть о том, что сегодня надо прыгнуть выше своей головы.
Хотя едва ли Долохов понимает, о чем речь. Вряд ли он понимает вообще что-нибудь, кроме этих своих стихов. Да и Снейп вряд ли понимает что-то, кроме "рассечь, развести ребра, зафиксировать". И как бы ни хотелось сказать, что он на сто процентов и более понимает хотя бы то, чем занят, это будет ложью. Наверно, каждый человек хоть раз в своей жизни действовал интуитивно, но каждый ли при этом своими глазами видел, в самом буквальном смысле, каждый удар сердца? Как и то, что каждый вздох из-за сдавливающей лёгкое крови, становится на полшага более поверхностным и трудным.
Он подносит палочку ближе, ниже краев раны, делая пасс очень аккуратным и направляя в плевральную полость Sanguis Evanesco, стараясь не воображать, чего может сейчас стоить промах или неточное заклинание. Работает, но медленно, все из-за этой необходимости в повышенной точности и невозможности сделать нормальный пасс палочкой, которая находится между ребер. Приходится повторять еще раз и еще, для того, чтобы очистить полость от кажущейся черной крови. Вот уж где порадовались бы любители переносных смыслов. Крови становится меньше, и можно было бы спросить, повторяя любимый вопрос дверного молотка в рейвенкловской башне, который он по забывчивости, настигшей на старости лет, повторяет иногда по три раза на неделе: куда исчезает потерянное. И в каком из миров сейчас кому-нибудь на голову будет проливаться долоховская кровь, материализуясь, быть может, в воздухе. А может быть, в чьем-нибудь кубке. Это было бы славное знамение...
В такие моменты особенно трудно верить в тонкие материи, вроде души и всякие неприятности, которые её ранят. Потому что здесь для нее места нет. Потому что все более чем материально, а все раны материальны тоже. Снейп перехватывает палочку левой рукой, правой поднося фиал с заживляющим зельем к поврежденному сосуду. Кровь останавливается практически моментально, и когда остается только убрать всего несколько унций, колдомедик вдруг понимает, что его оставили без поэзии.
Это уже ни в какие ворота! Люди не имеют права умирать на его операционном столе, особенно учитывая, что он проводит операцию второй раз в жизни! Или "несмотря на то что"? Последний раз наспех произнеся заклинание, Северус убирает фиксацию, закрывая рану и выливая на нее весь оставшийся бадьян, в конце концов, никто еще не жаловался на передозировку этим зельем. А потом направляет Ennervatе, потому что должен убедиться. Стихов больше не надо, а вот послушать какие-нибудь очередные философские размышления было бы в самый раз. Надо задать вопрос, но из условно философских в голове крутятся только два: о первенстве курицы и яйца и о толкающихся на булавочной головке ангелах. Он не задает ни тот, ни другой: они глупы, а про ангелов потомственный чистокровный маг вообще бы знать не должен. Приходится на ходу выдумывать что-то свое, или хотя бы вспоминать те вопросы, которые давно интересуют, но как-то никогда не приходились к слову.
- Профессор, - Северус быстро смотрит на разрез между ребрами, чтобы убедиться, что зелье подействовало, но о разрезе теперь напоминает только широкий багровый след гематомы. - Зачем было прыгать через огонь? Неужели в самом деле это могло хоть как-то помочь?

Отредактировано Severus Snape (2015-12-28 00:17:36)

Это, конечно, совсем не тот полный и распространенный ответ, который хотелось бы услышать. Но ответ связный, сознание не спутанное - а это уже не так уж и мало. Настолько немало, что Снейп даже почти пропускает мимо ушей насмешку в свой адрес. Разумеется, это всего лишь неверное "почти", потому что заметка об этом, о том, что его заставили пройти через унижение и страх только для того, чтобы кому-то было весело, остается в дальнем углу сознания и будет напоминать и напоминать о себе всё то время... вообще всё время, иногда мешая сосредоточиться, иногда помогая принимать слишком непростые решения, даже если эти решения давно уже принял кто-то другой. Но именно сейчас, когда надо просто делать свою работу, эта давняя насмешка не путается под ногами, не становится препятствием на пути к цели, которая видна благодаря осознанному вопросу и выданному ответу.
Другие реакции тоже вполне адекватны, диагностические чары выдают вполне утешительную картину стабильного состояния, только сердце могло бы работать получше, и колдомедик напоминает ему об этом невербальным Fibrillatium Sanguis. Вот теперь, кажется, совсем неплохо. Северус оглядывается на проделанную работу, и ищет в её результате какой-нибудь подвох. Просто потому что не могло все пройти так гладко, никогда ничего не проходит слишком просто. Хотя просто ли? На очередное очищающее руки заклинание просто не остается сил. Он отходит от стола на несколько шагов и опирается о стену. Надо продолжить чинить еще ногу, но пациент пока что бегства не планирует, поэтому нога подождет еще минуту. Пожиратель смотрит куда-то в потолок: лишь бы не на стол, лишь бы не на кровь на полу, на руках, одежде, палочке. Почему палочка-то в крови? А да, полостная операция...
Снейп вытирает палочку о рукав и еще какое-то время внимательно рассматривает очередной оставшийся на одежде след, пока голос со стороны опять не призывает его вернуться к обязанностям. Хотелось бы объяснить голосу, что это вообще-то обязанности не его, а сиделки, но такой должности в Организации почему-то не предусмотрено, а Долохов остается верен себе, и просто не может не давать ситуативных инструкций. Хотя, казалось бы, ситуация располагает к торжественному молчанию. Целитель оглядывается, но в приемной не оказывается ни одного одеяла. Все-таки придется опять пользоваться магией с шансом перепутать заклинания из-за тягучей, высасывающей последние силы усталости.
Согревающее. Еще раз прочистить дыхательные пути. Sanguis purgare - не позволить организму убить самое себя. Tonus condere и еще один Ennervate - спать пока рано.
Теперь пить. Если Долохов в своей наивности думает, что дело обойдется простой водой, то он, конечно, слишком оптимист. Слишком много всего еще придется влить в него, и первым делом костерост - пациенту все еще недостает трех ребер и нескольких костей в пострадавшей ноге. Северус отходит наконец от стены, наливает состав в стакан и разводит рябиновым отваром, потому что только искренний и неподдельный, от всего сердца, садизм может подсказать медику идею предложить пациенту костерост в чистом виде, а бывший слизеринец все еще не достиг таких высот человеколюбия. Попутно он замечает, что поверхность жидкости в стакане заметно подрагивает, и с удивлением смотрит на собственную руку. Подносит питье к губам пациента, опять помогая тому приподняться, отмечая, что кожа достаточно теплая. На стеклянной стенке стакана тоже остается кровь, и остается надеяться на то, что нервы у карпатца достаточно крепкие, чтобы его опять не вывернуло от этого зрелища и специфического запаха в сочетании с деликатесным вкусом зелья.
Убедившись в том, что пациент принял необходимое и не собирается возвращать, Снейп опять приступает к разнообразным емкостям, будучи уверен, что хотя бы зельеварение не подведет его даже в таком состоянии. Даже в самом худшем, рука ни разу не дрогнула настолько, чтобы добавить две капли вместо одной.
- Продолжайте говорить, профессор, мне необходимо следить за динамикой. Закончились стихи - давайте прозу. Хоть о своих школьных годах, хоть о первых провалах Беллатрикс на службе у Организации.
В кои-то веки Северус убирает палочку и берет пестик, чтобы растолочь ингредиенты для мази, которую планирует наложить на раненную ногу. Еще немного, и промахнешься заклинанием, а получить дробящим по пальцам ему не улыбается. Впрочем, если кто-то заметит, если внимание обратит Долохов, он найдет, чем объяснить странность, да хоть правильным влиянием инвентаря на будущее зелье. В конце концов, отличные результаты уже давно оправдывают методики, которые кое-кто вполне может счесть необоснованными или просто неприемлемыми. Свой экзамен на право иметь собственное мнение Снейп уже сдал, и не единожды. Он откупоривает еще один флакон и по капле начинает добавлять в смесь жидкость, наблюдая за изменением цвета и консистенции. Потом невесело ухмыляется посторонней мысли, которая, конечно, не должна была явиться сейчас, во время ответственной работы. Беда в том, что за мыслями иногда уследить довольно сложно.
- Вы знаете, она переняла от Рудольфуса его подозрения на мой счет. Это, наверно, опасно. Думаете, стоит что-то предпринять?

Минута за минутой ждать, когда же наконец все пойдет не так, намного сложнее, чем бороться с последствиями того, когда все идет не так. Сейчас же приходилось именно выжидать, тратить эти минуты и представлять себе все более тяжелые осложнения с каждой из них. Дали бы сейчас колдомедику выбор, он, наверно, предпочел бы, чтобы все перестало идти настолько гладко, чтобы в уже теряющей яркость схеме, результате диагностического заклинания, загорелся красный свет, указывая на проблему и давая возможность с облегчением заявить самому себе "ну я же говорил". Хотя, скорее всего, пациент с таким выбором бы не согласился. Но те, кто прислушивается ко мнению пациентов, теряют их чаще, чем остальные.
На этот раз ситуативные инструкции Снейпу не понравились, как и не понравилось то, что Долохов, обычно внимательный к деталям, если не сказать дотошный, вообще выдал их. В другом состоянии он должен был понимать, что значит слишком много жидкости для только что вернувшегося в целостное состоянии желудка. Можно было бы, конечно, налить и отойти, списав все последствия на то, что он обязан был подчиняться приказам, однако мстительность все еще не превышала здравый смысл, а последний подсказывал, что таким образом целиель не добьется ничего, кроме того, что угробит результаты своей работы.
- Позже.
Потом он опять прислушивается к строкам. То, что они непонятны, лишь украшает эту поэзию, ну или, во всяком случае, делает её более уместной здесь, даёт возможность прислушаться к ритму, а значит, и к дыханию. И как раз неровное дыхание заставляет недовольно поджать губы. Если все сделано правильно, оно уже должно бы восстановиться. Единственный способ проверить, который приходит Северусу в голову, заставляет его нерешительно поднять палочку, пока пациент разглагольствует Но непонятные строки опять прерваны, на этот раз смехом, который заставляет в очередной раз пересматривать планы. Заклинание, нужное, чтобы успокоить нервный припадок, довольно сложное, но зато по профилю. Может и получится. А может и нет. Может дать какой-нибудь интересный эффект в сочетании с другой менталикой, которая могла попасть Пожирателю в голову еще там, в Министерстве, иначе с его бы ему сейчас так веселиться. Но только изучать интересные эффекты на примере Долохова неразумно, если не сказать опасно. Хотя другого случая может и не представиться. Перемещаясь от одной мысли к другой, Северус так и смотрит на пациента в задумчивой неуверенности до того момента, когда он начинает успокаиваться сам, и начинает говорить. Контекст. Хорошо, одной проблемой меньше.
Снейп начинает выкладывать свежеприготовленную смесь на края раны, отмечая, что она стала выглядеть многим хуже за время, потраченное на операцию. Аврорская магия - сродни Искусствам - иногда скрывает очень неприятные подводные камни. Здесь и сейчас - некроз, и такого быстрого развития от подобных заклинаний раньше видеть не приходилось. Выбирать не приходится, а приходится собраться с силами для нескольких Sistero, с отмершей тканью же справится мазь, аккуратнее и надежнее, чем хирургические заклинания, которых предостаточно на сегодня. Увы, мази, способной отрастить пострадавшему новые мышцы и сухожилия, пока еще не придумали. Маг пробует несколько раз произнести Vulnera Sanetur, которое обычно неплохо заживляло даже следы от Сектумсемпры, а это сильная рекомендация для колдомедицинского заклинания, но к тому моменту, как Долохов отвечает на его вопрос, уже прекращает попытки.
- Да, вы правы.
Хотя бы в том, что если бы подозрения были на чем-то основаны, они давно превратились бы в обвинения. Правда, не стоит забывать еще и о том, что Белла, в отличие от Рудольфуса, вполне может не искать доказательств, а напрямую обратиться к наивысшей инстанции с тем, что её беспокоит. Лорду же, чтобы устроить небольшую проверку его методами, доказательства и вовсе ни к чему. Интересно, думал ли об этом Дамблдор, который так беспокоится о каждой жизни, вне зависимости на чьей стороне её носитель, когда поставил свой ультиматум?
И опять, занятый своими мыслями, Снейп упускает момент. На этот раз, момент, когда у смотрового стола, который сегодня превратился в операционный, появляется существо, так странно напоминающее обычных английских домовиков. Не в первый раз слизеринец задумывается о том, что это на самом деле. С эльфами все понятно, у них с магами вековой контракт. Но вряд ли в Карпатах магические существа тоже ратифицировали этот унизительный договор в знак солидарности с далекими родственниками. В таком случае, кто это существо на службе у Долохова? Пока что единственный ответ, который Северус получал на этот вопрос был "это Дород". Но, может, стоит спросить еще раз.
- Лучшее, что сейчас может для вас сделать ваш эльф - это найти Гиббона и привести его сюда. Даже если он только что залечил все царапины Нотта и теперь отдыхает от трудов праведных в компании его и его огневиски. Думаю, именно оттуда имеет смысл начинать поиски. А вы, профессор, теперь можете поинтересоваться прогнозом, - колдомедик делает медленный выверенный пасс, направляя палочку в грудь пациента, - пока эффект обезболивания еще присутствует.

Когда ожидаемые осложнения никак не начинаются, а единственный неожиданный, хотя, кажется, несмертельный эффект от первой сложно операции, которую, к тому же, ты проводишь самостоятельно, - это кашель и на глазах выравнивающееся дыхание, то волей-неволей убеждаешься в своих талантах, увы недооцененных. Непонятные строки на этот раз звучат победным гимном, первым лучом утреннего солнца, от которого расступаются тяжелые предутренние тени, и смерть отступает. Вообще-то звучит не очень торжественно, скорее лирично, а может даже с надрывной нотой ностальгии, в которую болезненное придыхание вписывается очень художественно.
Впрочем, сейчас Северуса больше беспокоит искусство другого рода. Реставрация. Один за другим в руках оказываются разнообразные ёмкости, часть сразу отставлена в сторону, часть оказывается на штативе - они могут пригодиться. Увы, здесь не лаборатория, нет ни необходимого оборудования, ни - элементарно - времени, чтобы приготовить приличный состав. Приходится комбинировать те, что уже есть, хорошо хоть есть немало.
- Вежливость? Да я всегда с ними предельно вежлив. Если вы действительно говорите о вежливости, а не о том, чтобы пресмыкаться перед ними всеми лишь потому, что им чуть больше повезло с родословной.
Потому что больше они ничем не лучше него. Та же Беллатрикс. Сильный боевой маг? Возможно, зато полный профан в колдомедицине. Да, точно, есть же еще её преданность идее. И его предательство. Но на этот счет Снейп давно запретил себе испытывать какие-нибудь чувства. Это ведь его самого предали сначала, разве не так? Да не важно, даже если сначала было не так - теперь уже так. Человеческий разум способен до неузнаваемости менять реальность, если не объективную, то субъективную.
Просьба освободить руку довольно неожиданна, однако так хорошо вписывается в общую благоприятную картину, что колдомедик идет навстречу, отменяя обездвиживание на эту часть тела пациента. Теперь он даже может колдовать при желании, палочка все еще под рукой, но Снейп опять идет на этот риск, даже припоминая, чем закончилось подобное в прошлый раз. Может, просто слишком устал, чтобы спорить. Может, слишком устал, чтобы проводить каждую секунду в страхе, ожидая удара. И, как молчаливо призывал он все возможные осложнения проявить наконец себя, так же молча бросает вызов всем, кто хочет ударить в спину. А что в лице полуживого Долохова - так ведь больше и нет никого.
Гиббон так и не отвечает. Он не умер, это было бы понятно сразу. Любой, кто попытался обратиться к Регулусу, знает это чувство: не просто отсутствие ответа, а зияющая пустота вместо него. Взгляд в бездну. Северусу хватило попробовать однажды, чтобы быть уверенным, что он узнает это чувство. Он только собирается высказаться на этот счет, сообщить, что Гиббон точно жив, да и не имел права умирать сейчас, когда под головой пациента появляется подушка.
- Дород, в следующий раз, когда решите убить своего хозяина, спросите меня как, я подскажу более интересные способы. Профессор, хотите захлебнуться собственной кровью? - конечно подушка ни при чем, и, может быть, пациента следовало бы даже усадить, но если Снейп чего не терпит, так это когда кто-то начинает распоряжаться на его территории. - Подушку убрать.
Что еще приказать эльфу, он не знает. Не заклинания, не приготовление сложных зелий, с которыми справится даже не каждый сотрудник Мунго.
- Ну тогда пусть добудет мне пару унций крови единорога и ядовитые железы василиска.
Ничем не помогут сейчас Долохову, но в запасе пусть лежат. Пригодятся когда-нибудь, не на свои же деньги покупать, раз такая оказия.
Состав, наконец, готов. Целитель по капле осторожно наносит его на рану, сопровождая проговариваемыми нараспев заклинаниями, замечая, как медленно, но ткани все же начинают нарастать, закрывая кость. Над этим придется работать долго и кропотливо, но у иностранца есть все шансы через две-три недели танцевать джигу. Или что там в Карпатах вместо джиги?
- Прогноз, - он оборачивается к пациенту с самодовольной улыбкой, подавляя желание сказать "а черт его знает", - благоприятный. Ни одного фактора, который мог бы убить вас прямо сейчас. Будет долгий восстановительный период, но если отставите самолечение, будете выполнять все мои рекомендации, и пить свои отвары из черной смородины - к началу осени успеете забыть об этом неприятном инциденте.

Отредактировано Severus Snape (2016-01-02 22:17:57)

"Если понадобятся новые развлечения". Снейп усмехнулся и покачал головой. Новые развлечения ему с завидной регулярностью подбрасывала Организация, давая, вот как сегодня, возможность освоить новые отрасли медицины, и сразу в практическом приложении. Новые развлечения ему подбрасывала работа, часто по итогам развлечений Организации. Новые развлечения подбрасывал Дамблдор. Все как сговорились осчастливить его новыми развлечениями, так что взмывать к вершинам вежливости в ближайшее время определенно не придется. Они все должны будут считаться с ним, нравится им те пределы, за которые он не планирует выходить, или нет. Лестрейнджи могут копать под него так долго и тщательно, как им нравится, если это им не хватает новых. Но у них нет доказательств, нет и не будет, а без доказательств они побояться выдвигать обвинения перед Лордом. Рудольфус побоялся даже перед Долоховым, так что же говорить про более высокие инстанции.
- Да, профессор, черная смородина - на удивление недооцененное средство. Придется очень постараться, чтобы оно дало хоть какой-то эффект, а это уже не так уж и мало. Я соберу вам зелья, которые помогут избавиться от остаточных эффектов травмы, и опишу схему приема. Не забудьте закончить курс, даже если уже завтра вам покажется, что вы вполне здоровы.
Снейп вдруг понимает, что до сих пор ему не приходилось иметь дело с Долоховым-пациентом, и он не знает, может ли рассчитывать на беспрекословное выполнение инструкций, которое ему даже не обещали, или вещает впустую. Может, здесь и в самом деле мог быть полезен домовик, который заставил бы хозяина выполнять назначения? Но что толку в домовиках, если этот же хозяин может изменить приказ на противоположный? И да, пустить тем самым все старания низзлу под хвост. Целитель, наконец отходит от стола и садится на какой-то табурет, первый, попавшийся под руку. Сейчас не до поисков или создания удобной мебели, не было бы этой - сел бы на пол.
- Кости восстановятся уже к утру, но ногу придется поберечь еще несколько дней, лучше неделю. Полное обездвиживание и постельный режим на первое время. И, если Гиббон не воскреснет или освободится в ближайшее время, чтобы придумать что-то более эффективное, откроете камин - я должен буду наблюдать ранение и, возможно, корректировать курс раз или два в сутки.
Кажется, есть что-то еще, что надо бы огласить, но новый вопрос обрушивается снегом на голову. Сначала Северус вообще не может понять о чем речь, ему кажется, что Долохов опять бредит. Табу? Материалы? Единственное желание в этот момент - направить на обездвиженного пациента Аваду, чтобы быстро и безболезненно убрать свидетельство своего провала. Больные ведь иногда умирают на операционном столе, такова жизнь, и у карпатца за сегодняшний день было немало поводов с ней попрощаться. Но вспышка этой идеи гаснет практически моментально, оставляя за собой лишь след недоумения и уступая место рациональному. Вместе с рациональным приходит и понимание того, о каких документах речь. Колдомедик быстро поднимается на ноги и пересекает комнату, чтобы взять оставленную у входа верхнюю мантию. На одежде остается кровь - даже странно, что она не свернулась за все это время - или времени прошло не так уж и много? Северус вытирает руки о мантию окончательно, надевает её, и извлекает принесенную из Министерства папку. Все-таки взять транспортировку на себя было верным решением: будь папка у Долохова - отправилась бы в небытие вместе со всей одеждой.
- Все здесь, - он демонстрирует бумаги так, чтобы их мог видеть обездвиженный пациент. - Мне доставить их милорду сейчас?