- Мы ненадолго, дорогой.
Угу. Месяц-два, не больше.
- Главное, к визиту гостьи успейте вернуться, пожалуйста, – оспаривать важность отдыха от семейного быта Сохатый бы не посмел, посему все его препятствия родительскому выходу из дома ограничились ненавязчивым напоминанием того, «кого именно Поттеры сегодня ожидают у себя за праздничным обеденным столом». 
- Непременно. К приходу миссис Блэк уже все готово, – матушка бросила укоризненный взгляд на Джеймса, устало развалившегося на мягком диване, - кроме тебя. Если вдруг задержимся на три минуты, думаю для тебя не станет проблемой встретить гостью. - отдав последние наказы, родители, искони видящие в своем возмужалом сыне всё того же шебутного взъерошенного воробья, наконец-то отправились по гостям, оставив парня растерянно смотреть на закрывшуюся за ними парадную дверь.
Вот ещё!
Джеймс, манерно цедя третью чашку свежесваренного ароматного кофе, сидел перед камином и поглядывал на настенные часы. Являющиеся украшением зала, сейчас они напоминали Сохатому палача, беспощадно ударяя звуком бегущей секундной стрелки, словно молотком в сердце и без того психующего гриффиндорца. Вертя кружку в пальцах, Поттер лишь догадывался о том, кто же выступил инициатором намечающейся встречи. 
Дорея? Поставленная одним прекрасным вечером перед фактом: «Теперь Сиречка будет жить с нами» и прежде чем отвинтить Джеймсу голову за преувеличение бессердечности Вальбурги, желала сама выслушать мать ребенка, без видимого сожаления, покинувшего родной дом. Разумеется, если бы Дорея сомневалась в неправильности сего поступка хоть на минуту, она бы не приютила сбежавшего наследника Блэков. Но для очистки собственной кармы и расстановки всех точек над «и», наверняка лично хотела удостовериться в том, что Вальбурга действительно рада избавиться и забыть неудавшегося продолжателя рода, отвергающего семейные ценности Блэков.
Но зачем это нужно Вальбурге? Совершенно точно, даже если в самых дремучих далях своей хладнокровной души она иногда переживает за сына, то попытаться вернуть Сириуса ей не позволит напыщенная, неуместно-идиотская в семейных делах гордыня. Тем не менее, она зачем то придет на обед. Джеймс прекрасно осознавал, что ожидаемая мадам согласилась не из-за неподражаемых угощений Дореи, которыми матушка из года в год потрясала гостей, и впрочем, приготовила и на этот Имболк.
Джеймс прыснул при одной мысли о том, что Вальбурга и Дорея реально могли соскучиться по обществу друг друга. Уж слишком мать Сириуса волновалась, что её голубая кровь испортиться от одного дыхания  человека, считающего за людей полукровок и  магглорожденных.
Безусловно, их семьи пересекались на праздники, и может отношения Дореи и Вальбурги не настолько отдаленные, как думает Поттер, но откуда ему это знать, если он так старательно избегал общества мадам Блэк с тех самых пор, как в десятилетнем возрасте перепутал двери номеров на отдыхе в Луаре?!
Каждое полусонное движение обнажено-умопомрачительной женщины, подарило мальчику ошеломленное изумление вкупе с алчным эстетическим удовольствием. До настоящего возбуждения было рановато, зато Ступефай поставил акцент на этом и вызвал ненужный интерес, который с годами, заставлял неподатливое воображение подростка нещадно рисовать запретно-живописные картины в те ночи, когда на соседней койке спал проблемный сын самой Вальбурги, по совместительству являющийся лучшим другом Джеймса.
Лишь упрямая надежда, что родители и на секунду не задержатся в гостях и вовремя обрадуют Сохатого своим появлением, заставила парня прирасти к дивану.
Хотя как прирасти? Взлохмаченный брюнет то пересаживался с кресла в кресло, то стучал пальцами по столу, то резко вскакивал, меряя шагами гостиную вдоль и попрек и вытягивая с книжных полок различные фолианты, сам не понимая зачем.
Когда до визита осталось десять минут, Поттер сдался и пулей помчался в ванну. Приняв душ и упаковав себя в безупречно выхоленную рубашку и брюки, Джеймс даже попытался причесаться. Отставить это бесполезное занятие пришлось, когда постучали в дверь. 
Гриффиндорцу так хотелось верить, что родители вернулись раньше Вальбурги и ему удастся исключить хотя бы секундное общение с этой ведьмой наедине, которая ко всему прочему вызывала у парня глобальное смущение. Именно этого чувства Поттер больше всего стеснялся, и будь на месте Вальбурги какая-нибудь несносно-сварливая старушенция, парень был бы в стократ радушнее и расслабленнее.
Скрестив пальцы, Сохатый неторопливым шагом добрался до двери, отворил и оказался лицом к лицу со своей дорогой кузиной.
Нифига.
- Миссис Блэк. - неподвижные зрачки Джеймса вонзились в её холодные как лед глаза, отражающие любую попытку заглянуть в душу, а следом мазнули по её скрюченному спутнику.
- Здравствуйте, и вас с праздником, - гриффиндорец сощурился от солнца, но попытался изобразить простосердечную улыбку. Поттеру это удавалось не так безупречно как Вальбурге, но не пошло бы это лицемерное умение нахрен?
Злиться на родителей всегда бесполезно, а порой даже вредно для собственного здоровья, посему Джеймс, не дожидаясь когда его босые стопы отваляться, почти радушно улыбнулся и отошел с прохода, нарисовав рукой приглашающий жест.
- Проходите скорее, на улице холодно. – обхватив себя руками, закрылся от продувающего ветра, ворвавшегося с улицы. Сохатый, скрепя зубами, безмятежно дождался, когда леди Блэк неторопливо проследует со своим крючконосым сопровождением в дом.
- Родители отлучились ненадолго, но с минуты на минуту будут. Надеюсь. -  облегченно выдохнув при закрывании входной двери, любезно отрапортовал гриффиндорец. Джеймс обошелся без поклонов и прочего пижонства, которое старательно вдалбливал в него отец. Но исключил не все: помочь снять пальто было обязательным, что Поттер и сделал в следующую секунду, а вот касаться губами руки – это уже лишнее, но отчего-то  парень чертовски нехотя отрывал взгляд от белоснежной кожи изящных рук леди Блэк. Ещё, нельзя было оставить гостью одну в зале, посему спрятаться куда подальше, надеясь, что родители вот-вот явятся и парню не придется ломать вежливую комедию и свою челюсть, от вот таких любезностей:
- Вы позволите мне угостить вас чаем, пока они отсутствуют? Не волнуйтесь, не отравлю, это скорее Ваша прерогатива. - они прошли в уютную комнату, блистающую классическим интерьером, где царила умиротворяющая атмосфера, служащая для теплых разговоров, а не для того напряжения, которое с каждым шагом наэлектризовывалось  между гриффиндорцем и небезупречной матерью его лучшего друга.
За что мне это?
Поттеру хотелось треснуть себя кулаком по лбу. Парень явно ощущал, что эти лживо-любезные игры не для него и ещё одна минута, проведенная наедине с Вальбургой Блэк, грозила катастрофичным окончанием праздничного визита дамы.
Потому что Джеймс Поттер слишком болтлив, слишком открыт, слишком честен, справедлив и принципиален, и при всем этом «слишком» он в ужасе от поступков матери Сириуса и её невозмутимого поведения, которое она принесла в дом Поттеров.
Сохатый уповал на то, что родители вернуться раньше, чем он что-нибудь ляпнет в адрес гостьи. А уж Вальбурга, от которой за километр исходила свирепая энергетика, найдет чем пальнуть в обвиняющего её во всех грехах гриффиндорца.
Джеймс указал на кресло рядом с небольшим уже сервированным к её приходу столом: - Присаживайтесь, леди.
Ну что, как семья, как дети, что новенького?
Тьфу, да что у неё новенького, кроме того что сын в ужасе сбежал из дома? Неужели я не способен на тактичный вопрос?
- Что желаете выпить, миссис Блэк?  Браво, Сохатый.  Чаю или может быть, – спрашивал Джеймс, одновременно доставая на стол бутылку шикарного… - вина?
Присев за стол, Поттер в ожидании ответа вонзился в глаза Вальбурги, очевидно в надежде просканировать ход её мыслей, но догадывался, что понять цель визита миссис Блэк, пока она сама не расскажет, выше его сил.
Несколько смущенно, Джеймс рассматривал её лицо, веки, опушенные ресницами, под которыми виднелся тяжелый взгляд зеленых глаз. Не злой. Глаза злыми не бывают. Злым бывает выражение лица, ухмылка, но не глаза. Сейчас глаза леди Блэк напоминали сталь, которая никогда не покажет слабость. Все преграды, которые ей пришлось преодолеть в высшем обществе, выразились в её стальных глазах.
И все-таки немного помедлив, всё так же, не сводя чуткого взгляда с мадам Блэк, Поттер задал мучающий его вопрос, едва ли надеясь получить на него искренний ответ, а не отработанные за долгие годы фразы: – Как вы поживаете, миссис Блэк? – Джеймс даже едва заметно подался вперед, чтобы уловить малейшие перемены в интонации Вальбурги.

Переступившая порог фигура балерины в черном одеянии обдает бодрящей прохладой: нет, дело вовсе не в морозе, который врывается вместе с нею с улицы. Даже не в ледяной улыбке миссис Блэк, которая так непривычно рассекает уют родной обстановки. Остужает, отталкивает и держит в напряжении осознание, что за хрупкой фарфоровой красотой скрывается лишь сплошное коварство.
Тогда отчего ты столь покорно вдыхаешь аромат духов, исходящий от неё?
Одна половина разума Джеймса полностью отключается, в то время как в другой его половине колесики продолжают вращаться, безошибочно фиксируя в висках каждую звуковую отдачу от паркета каблуков леди Блэк. Прочие поступающие извне импульсы превратить в информацию пока не удается; определенно, неверной частью сознания гриффиндорец смотрит на часы. Лишь интуиция подсказывает, что суленные родителями три минуты задержки уже прошли, и весьма невесело, что за это короткое время фраппирование Поттера встречей с Вальбургой успевает стать обнаруженным, да ещё и самой Вальбургой.
Что будет дальше?
- Изучал, – кивнул Джеймс. Парень бы выдумал фантомную барабашку, будь инициатором вопроса родители, с которыми, между прочим, наверняка приключился форс-мажор, раз они так подставили свое боготворимое чадо. Да и зачем отрекаться от причины разбросанных на полу книг, когда какие-то черти заставляют, прикрываясь психологией, выведывать мотивы леди Блэк?
– Отнюдь не стоящее, мне не понравилось первое же предложение в теоретическом разборе человеческих форм поведения. Пишут, что адекватным поведением считается осознанное. И наоборот, все, что неосознанно - то неадекватно. – Сохатый отмахнулся рукой: - Я с этим не слишком согласен, на практике же все не так прямолинейно, посему я захлопнул этот сомнительный психологический шедевр.
Остальные случайно вывалились вслед за ним, понятно вам? А не потому, что в меня вселился разрушитель книжных полок при одной мысли о том, что буду вот так вот с вами сидеть и разговаривать.
- Может быть, вы подскажете истину? Как считаете, если осознанно прятать топор под своей рубашкой – это адекватно?
Вы пришли сюда осознанно, заранее оговорили встречу, с утра готовились, аппарировали, подошли к нужной двери. Но отчего мне видится не совсем нормальным визит в дом людей, которых вы наверняка ненавидите, в дом, куда сбежал ваш сын и который явно не хочет возвращаться, а вы и подавно не хотите его принимать?
Да и желание в ваших глазах, если не топор, то воткнуть мне вилку в глаз я явно вижу.
От греха подальше Джеймс прекращает зрительный контакт и бодренько поднимается за чайничком.
Утру не к лицу Ступефай, а вино вполне себе симпатичное начало дня.
При очередном воспоминании о случившемся, мышечная реакция Поттера выказывает смятение - рука слегка подводит и на белой скатерти возникает пара капель чая. Джеймс поспешно накрывает свидетельство своего оцепенения салфеткой и потерянно смотрит на мадам Блэк, ожидая увидеть в её глазах вердикт, означающий, что та не заострила внимание на его красноречивом нервозе и не провела очередную параллель, как и с книгами.
- Угощайтесь, - придвинув наполненную чашку к гостье, гриффиндорец указывает жестом на вкусности.
Завтрак Поттера всегда ограничивается одним кофе; лишь неведомые силы обращают внимание парня на виноградную кисть, которая в ту же секунду покоится в левой руке.
На виноград смотреть определенно спокойнее.
Джеймс выдохнул.
Сносно? В самом деле? А как же отчеканенный за долгие годы пассаж, в духе: как все прекрасно?
- Миссис Блэк, вы у всех узнаете интерес, когда в обыденном разговоре справляются о ваших делах и здоровье, или только у меня? – следующая пауза была прекрасной, Поттер даже успел понадеяться, что отсутствие откровений избавит от бурного выяснения последних обстоятельств, а молчание просто прервет появление родителей.
Но нет. Дерзко, провокационно и парадоксально. Вальбурга нарушает этот штиль и посмотрите как!
Сохатый не успевает подавиться, потому что перестает есть. Сейчас гриффиндорец только слушает, внимательно слушает, слишком внимательно, потому что не верит своим ушам. Словно само собой разумеющееся откровение, причем в таком невинно-спокойном исполнении. Негодование тоже присутствует, но и оно у Вальбурги не такое, как у всех матерей - с примесью гордыни.
Что за характер!
Джеймсу ничего не остается, как ответить откровением на откровение.
Но почему Поттеру так неловко? Он боится услышать подтверждение безразличия Вальбурги к этой ситуации или наоборот? Нет, определенно он надеется, что какой бы умопомрачительно хладнокровной и гордой ни была мадам Блэк, в первую очередь она женщина. И какая никакая мать.
- Мне кажется, или я слышу в вашем голосе нотки негодования, миссис Блэк? И даже обвинения, словно это я его прячу или затащил сюда силой. Сириусу не нужно приглашение в этом доме, здесь ему всегда рады, чего я с такой же уверенностью не могу сказать о вашем… Кажется, именно по этой причине он его ..кхм.. Покинул. Но это совсем не мое дело. Я могу лишь сказать, что Сириус мальчик большой и в состоянии нести ответственность за свое решение и жить новой выбранной им жизнью, не оглядываясь назад.
Проникающее в окно солнце, падает на одну сторону лица Поттера, из-за чего ему становится жарко. Жары добавляют три выпитые чашки кофе, пламя в камине и этот … разговор. Сохатый поднимается с кресла, приоткрывает окно: ветерок врывается в комнату и обдает свежестью.
Ваш? Как-то вы поздно вспомнили, что он ваш.
- Разумеется, - Джеймс отходит от окна, идет к двери и, приоткрывая её, театрально выдает: - Сириус, выходи!
Разве Поттер в состоянии попросту сказать, что его нет дома? В состоянии, но не в этот раз. 
- Не идет. - Сохатый пожимает плечами и опирается на дверной косяк, скрестив руки: - Надо же, как странно. – нарочито растягивает слова, понимая, что ведет себя несколько по-сволочному. Впрочем, другого Вальбурга от него не ждет, так зачем корчить из себя образец понимания?
Но она же гостья. С гостями так нельзя.
– Если бы он хотел разговора, он бы вперед меня вышел и открыл вам дверь, как считаете?

Безмолвно внимая проникновенно-спокойному голосу леди Блэк, льющемуся из груди металлической, но от этого не менее завораживающей мелодией, Джеймс совершенно непредумышленно и достаточно приближенно воспроизвел одно небезызвестное творение французского ваятеля Родена.
Впрочем, животрепещущая участливость Поттера и поза мыслителя устаканила в лохматой голове одну истину:
Я вам о кентаврах, а вы мне об огневиски.
И ещё о сосудах с огневиски.
- Причем здесь совершенство личности? – парень более-менее сносно сформулировал мучающий пытливый ум вопрос. 
- То, как можно понимать, а точнее не понимать свое несовершенство мне понятно. Но как от этого понимания или не понимания зависит адекватность или неадекватность поступков?
Прикрывая следы своей неосторожности, Джеймс невольно восхитился благонравием Вальбурги, которая на этот раз обошлась без акцентов на сегодняшней рассеянности гриффиндорца. Сохатому оставалось лишь наблюдать за каждым взмахом её черных, как таинственная ночь ресниц в волнительном ожидании, когда миссис Блэк обернется и их взгляды вновь скрестятся.
Бездонные, но отнюдь не прозрачные для прочтения чувств Вальбурги изумрудные глаза, несомненно, обожгут парня своей холодностью. Но Джеймс чувствует, что между ними определенно что-то витает и не позволяет образовываться подлинным, а не напускным льдинкам безразличия. И это «что-то» было не что иное, как упомянутый топор войны.
- Выражение о топоре сугубо образное.
Хотя, если учесть, что мне нельзя колдовать вне стен школы не настолько уж образное.
Только загвоздка в том, что имей я его, я бы не стал его прятать и ждать подходящего момента, когда нанесенный им удар будет наиболее болезненным. В отличие от вас.
А вы прячете свое недовольство. Под всей этой вежливостью, чтобы выиграть какое-то время. И когда это самое время придет, неизвестно,  что вы достанете топор, палочку, конвой аврората за моими родителями  приведете или попросту выплеснете злость за то, что все вокруг якобы виноваты в побеге вашего сына.
- Этакое метафоричное изъяснение на те случаи, когда положим вас кто-то обидел, а вы прячете эти обиды до лучших времен. И в подходящий момент достаете топор и лупите обидчика.
Вот я считаю, что прятать обиды не к чему. Надо сразу говорить в лоб. Тогда есть вероятность мирной договоренности и даже возможно решения проблемы. Убивать никого не придется.
Судя по тому, что леди Блэк предпочла очистить скатерть, а не огреть Поттера ступефаем, женщина ещё не до конца решила, идти ли на прямую войну или действовать мирно до выяснения возможных обстоятельств, которые помогут ей вернуть Сириуса более удобными методами.
- Конечно не против. - Сохатый невольно улыбнулся бурчанию преданного домового эльфа; в этой улыбке была нотка печали, обращенная всем семьям, которые привыкли львиную долю своей жизни замещать щелчками эльфу.
Может, ещё на чай подуешь и пожуешь клубнику за свою хозяйку?
Живой интерес интересу рознь конечно. И в данном случае вопрос Поттера был риторическим ответом на риторический вопрос Вальбурги. Да, Джеймс хотел узнать о последних обстоятельствах. И был приятно удивлен, что они всё же заботят леди Блэк. Ведь в недальновидных глазах гриффиндорца существовал риск того, что леди Блэк элементарно пришла отпраздновать Имболк, пока её сын скитается в поисках убежища. Но выходит длинный и тупой разговор, посему Джеймс лишь кротко кивнул, дожидаясь самой вишенки и…
Понеслась.
Правда, если в вашем понимании «большие» это обязательно возраст, то нам с вами не о чем говорить.
Я встречал и 45 летних дебилов и тех, кто в 20 лет шарит.
- Леди Блэк, непреложно, окружение всегда оказывает влияние, - Джеймс даже сцепил руки в замок и немного потряс ими, дабы показать свое одобрение сей гипотезы: - и Сириус на меня в чем-то влияет и я на него, безусловно.
Поттер перестал ехидничать, и те же пальцы в замке положил на стол, вкрадчиво выговаривая: - Но головка то на плечиках у каждого своя.
Меня до умопомрачения удивляет, что вы вообще знаете имена друзей вашего сына. Впрочем, это меня ещё и баснословно радует. Прогресс в сторону того, что вы, как выясняется, все же немного интересовались жизнью Сириуса.
- Этого, «как его» Питер Петтигрю зовут, - добродушно пояснил Джеймс: - Сириус дружит с ним с первого курса.
Далее Сохатый не слишком понимал, в чем разница того, к кому именно из бравой четверки мародеров Блэк младший подался жить. Но догадывался, что дело в слове: «тесная».
Да, мы наиболее близки. Ко мне пошел и что с того?
- На счет рады или нет, я понятия не имею. Соответственно намекать мне не на что. Единственное, что я могу себе позволить – это сие предположение: что из дома, где тебе рады, не сбегают.
Но я ведь не буду столь топорным, верно? Посему посмею даже изобрести два варианта.
Первый. Либо вы его настолько достали, посему он не дождался совершеннолетия и сбежал навсегда, уверенный в правильности решения.
Второй. Это показной жест юношеского максимализма. Который подразумевает, что парень хочет вернуться, но с учетом того, что вы поменяете свое поведение. Сбежал для того чтобы модифицировали или хотя бы задумались... Как-то так.
В любом случае все это говорит отнюдь не в вашу пользу.
То, что ему не исполнилось 17, вовсе не означает, что у него нет своих желаний. И меня удивляет, что вы, столь взрослая леди, пережившая период юношеского максимализма на себе, так уверенны в том, что ваши желания будут лучше для Сириуса.
- Откуда вам знать, что ему лучше?
Несомненно, дети для родителей – это самое важное в жизни, и последние рассчитывают дать чадам все самое лучшее, включая прекрасное будущее.
Но откуда Вальбурге знать, что будет лучше для него?
- Насильно мил не будешь. Такие вопросы нужно решать без меня и аврората. Непосредственно с Сириусом. И желательно так, чтобы он действительно захотел вернуться домой.
Вы, безусловно, можете пугать меня, что у моей матери будут проблемы. И вы пугаете. Более того, в состоянии их организовать. Да что там говорить, с помощью конвоя авроров вы вернете вашего сына домой!
Только вот подумайте, если он реально туда не хочет, он у вас сиганет через форточку первой же ночью и будет жить где-нибудь под мостом, чтобы ни у кого, кто его приютил, не было проблем. В итоге с ним может случиться что-то более страшное.
И вы это должны понимать и радоваться, что его тут приютили. Конечно, если вас реально заботит его судьба, а не честь вашей семейки.
- Ну, выйдет он сейчас к вам. Заберете вы его из дома, где ему рады, в постель положат и накормят. А он возьмет и сбежит от вас завтра. И один черт знает, куда его занесет.
Хрен вы его тогда найдете. А так вы знаете, где он и что с ним все в порядке.
И снова о головке на плечах. Впрочем, неважно. 
Как же любят матери видеть в своих детях идеал.
То есть до общения со мной он был образцом для подражания в изъяснениях, а как со мной повелся так…
- Какой уж есть, обратно не залезть. – Джеймс беззлобно пожал плечами: - Сами поддерживаете идею о том, что не стоит никого идеализировать. Так оставим же и идеальных сыновей эпохе Ренессанса?
Удерживаем его...Силой? Вы сами в это верите?
- Думаете, мы настолько страдаем от отсутствия домовиков в нашем доме, что решили восполнить этот пробел в домашнем хозяйстве похищением людей?

И на мгновение юношеская пытливость не перестает любоваться отточенной светскостью Вальбурги, подающейся даже в этих стенах с природной женской грацией. Леди изящно укрывает наличие в её душе необъятных масштабов сферу из боли и обид, и сие мастерство, безусловно, приковывает все внимание Джеймса.   
Гриффиндорец неотрывно скользит по гостье взглядом, получая некое извращенно-эстетическое наслаждение от ироничной улыбки миссис Блэк, точнее, от безупречной легкости её исполнения. Мадам настолько восхитительно умеет держаться! Правда, слушатель Вальбурге попался весьма сообразительный, посему если за обманчивой плавностью движений внезапно последует не образная розга, а вещественная, то Джеймс совсем не изумится.
- Не прячу, -  вперившись в миссис Блэк резковатым взглядом, отзывается Поттер младший, однако через секунду, благодаря случившемуся зрительному контакту, он непроизвольно бросает усмешку.
Если образно: молчанием от проблемы не избавиться. Когда выскажешь, то ясно станет, можно ли все разрешить или нет. Если нет, то не стоит усираться в будущем, злясь на этого человека.
В вашем же случае, на себя злиться в первую очередь следовало бы.
Но вы безгласно обвиняете меня во всех смертных грехах, и, кажется, элементарно жаждете избавиться от меня. Но с чего вы взяли, что сей акт расправы Сириуса домой вернуть поможет?
- От конкретных обстоятельств зависит. 
Я буду исходить от тяжести нанесенного ущерба моей нервной системе. Чем она значительнее, тем выше шанс, что я стану тратить время на думы о выборе оружия.
- В некоторых случаях достаточно забыть про человека и жить дальше.
Заниматься и наслаждаться своей жизнью, а не расточать фантазию и время на многообразные и эффективные в каждом из своих случаев, вариации топоров, для каждой обидевшей вас персоны.
Ведь растрачивая силы на жажду отмщения, можно ослепнуть от своей ненависти и не заметить, как и остальные дети сбегут.
Но память сидящей перед ним женщины априори не способна изглаживать обиды. А материнский инстинкт, видимо застрявший в горле мадам Блэк в тот момент, когда Сириус уходил из дома, сегодня перенесся сначала в ноги, которые и привели Вальбургу в дом ненавистных Поттеров, а оттуда славировал в её сердце, захватил туда с собой гордыню, которая доселе мешала леди Блэк  высказать свои переживания нужному человеку. Лучше поздно, чем никогда, конечно. Но нужного человека здесь и сейчас, в самом деле, не было, посему удар принимал Поттер.
Джеймс отстраняется от дверного косяка: кажется, театральные призывы Сириуса на сегодня окончены. Медленно измеряет шагами комнату, не спешит возвращаться за стол и подходит к приоткрытому окну, охлаждая сознание, ибо внимать речам Вальбурги, не протестуя весьма тяжело.
Что за нах?
Причем тут колдографии совместные? У вас с Сириусом их не меньше, полагаю, но в вашем доме этот факт его отчего-то не удержал. Возможно, ему там рады настолько, что он усох от жара материнского тепла, посему сбежал.
А, да. Забыл. Если я не удерживаю его силой, то владею гипнозом.
Джеймс одергивает занавеску, потянувшись, садиться на подоконник, глубоко выдыхает, свесив ноги, и снова внимательно смотрит на женщину, которая абсолютно уверена в том, что Сириус недостаточно большой, дабы понимать, что для него сейчас лучше.
Все это явившееся взору Джеймса желание вернуть сына уж очень тонко граничило с озлоблением на то, что мадам Блэк ослушались, что опозорили семью. Где любовь? Когда она есть, матери вот так вот свои очаровательные носики не задирают, а за кусок мантии своего чада обеими руками хватаются, не отпуская из дома в такой момент. И перестают сыну свои собственные идеи диктовать, хотя бы на время, пока тот не угомониться.
Поймав на себе взгляд, заблестевший настоящим убийственным свинцом, Поттер соскочил с подоконника и в миллисекунду оказался на расстоянии пары сантиметров с приподнявшейся из-за стола Вальбургой, и с такой же речевой скоростью, предельно внятно, пальнул, благо дикция Джеймса от этого никогда и ничуть не страдала.
- Может, все же оставите шанс сыну, поняв, что голова на плечах у него все-таки имеется, причем своя, и решение отойти от ваших благородных идей столь кардинальным способом никто его принимать не заставлял, и сознательно оказывать на него влияние в подобных, жизненно-важных вещах, не в состоянии никто, как и прививать желание уйти от матери. И главное, что лучший друг этим заниматься никогда и ни за что не стал бы. Или же вы обвиняете меня в дружбе с ним, и в том, что я несознательно оказываю на него влияние? Так что беспокоит, я из благополучной семьи, и я никогда не рассуждал о побегах из своего дома.
А хорошая вы мать или как, спросите у Сириуса, – остановился Джеймс, поняв, что ежели вначале тирады смотрел в горящие жестокостью глаза леди Блэк, то к концу взгляд гриффиндорца сполз на грудь, и уже некоторое время от неё несколько нахально не отрывался. Предавшись воспоминаниям об одном умопомрачительном утре в Луаре, парень бы Вальбурге сам розги вручил, лишь бы она позволила хотя бы ещё пару минут на неё вот так смотреть.

- Счастливого Сириуса и вам, примите мои пожелания наилучшего всего, Имболку всенепременно передам, как переживаете сильно вы.
Проявил конфуз  свой ты, юный гриффиндорец.
Рано. Раньше времени позволил себе выдох, посвященный предельно благополучному завершению щекотливой встречи. Так невовремя расслабился! Всего несколько мгновений владения собой отделяли Поттера от постановки мажорно-финального аккорда, который должен был прозвучать в момент полностью исчезнувшего силуэта леди за входной дверью. Зато Вальбурге, уже находящейся на полпути к этой двери, хватило внимательности до конца, хватило оных гребаных  секунд, дабы изловить фривольный взгляд гриффиндорца и загоститься.
Приказное движение тонкого пальчика принуждает, не моргая, смотреть в бездонные глаза, в коих все тонут, а Джеймс пытается проплыть. Разгневанный шепот вынуждает одним взглядом признаваться во всех смертных грехах, щедро и слишком красноречиво обозначая ненужные и донельзя неправильные мысли.
Звонкая пощечина? Ступефай?
Ну же, не томите! 
Миллисекунда и женская ненависть, коварству коей нет предела, выбирает самый бесчеловечный из всех возможных вариаций топоров. Острие палочки обжигает.
Финиш.
Давай Поттер, пошевели мозгами, вообрази что угодно!
Виноград с двумя временно подчиненными ему дивизиями клубники…Нет, не клубники!
Вытесняя из памяти возникнувший жест мадам Блэк, обращенный к клубнике, Джеймс силится обмануть проникающую все глубже в его лохматую голову гостью.
Редисок! Редисок!... атакуют батарею хитрожопого лисовина, господствующего над местом вблизи Северного моря.
Эпичная война овощей с животными, море… Нет, не выходит. Всей невероятной пространности моря недостаточно.
Гриффиндорец старательно норовит заполнить сознание образами разнокалиберной ахинеи, но витающая вне всякого контроля со стороны разума и вне нравственных соображений сущая мысль Джеймса слишком сильна.
Выдумки не так колоритны, как некогда увиденная реальность, застывшая ярким образом в памяти. Даже только что сфантазированная фигура самого Сохатого, стоящего посреди этой какофонии в облачении епископа и размахивающего своим посохом, по всей видимости, благословляющего армию в бой, не может перекрыть её: абсолютно обнаженную развившуюся женскую красоту, отличающуюся от миловидности юных девушек своей совершенностью.
Леди Блэк находится в возмутительной близости, магнетически лишая взгляд возможности оторваться от притягательного изящества аристократической шеи, белоснежно-бархатная кожа той не скрыта от пытливых глаз парня, которые соскальзывают ниже к соблазнительной плавности груди. Картины, рисуемые в воображении подростка пубертатного возраста, мысленно сдергивают ту слабую границу, возведенную мантией мадам Блэк, в кою заключена эта красота, а благодаря воспоминаниям энного утра, усердно подключать фантазию нет необходимости, дабы явственно видеть вместо безупречно-черной ткани нежную грудь и умопомрачающие соски.
Черт вас дери, леди!
Фантазия Поттера словно динамит, разрушающий все на своем пути, расшатывает любую истину и принцип, опирающуюся на добропорядочность. Откровенный образ, возникающий из-за такой опасной близости с Вальбургой, штурмует гриффиндорца, заполняя все сознание и дразня воображение, которое полностью освобождено от рациональных связей и всецело подчинено неконтролируемым внутренним импульсам, и вызывает желание развязно шарить по всем уголкам её невероятной плоти, вылизать её всю от ребер до умопомрачительных уголков тела, заставляя извиваться и не сдерживать чувственных стонов.
Хватит! Направь свой шаловливый во всех областях язык в другое, мирное русло!
- Извините! – за вызванные из бездны разума хаотичные силы, кои леди Блэк все же просканировала словно рентген. В одном взгляде гостьи читалось столько гневной страсти и сопротивления, что даже это будоражило Поттеровское воображение.
Молчание… не давит, лишь с каждой секундой обстановка становится более раскаленной. Смекалистой головой гриффиндорец дожидается очередной пощечины.
Б-ля-дь.
- Миссис Блэк, не подумайте ничего плохого! У любого от вас голову сорвет. 
Он стал выглядеть настолько стушеванно, что сам сконфузился от своей смущенности.