Аберфорт третий день ходил, опираясь на палку (обычную палку, не волшебную). Ходить-то по-любому надо, а на вывернутых суставах особо не разбегаешься. Зафиксировал их, понятно, чтоб движения поменьше, - и вперед. Не на койке же, прости мерлин, лежать. Дел, вон, невпроворот. Коз кормить-доить-во двор гонять, за палкой (волшебной) метнуться, посетителям того-сего, да и словом между делом перекинуться - где тут разлеживаться? А с палкой (неволшебной) хорошо (ну, понятно, с волшебной в придачу - еще лучше). Здоровая такая дубина, местами суковатая. Опираешься на нее всем весом - и вроде как бы и ничего. Ну и вид, опять, сразу такой, что вроде как вовсе дряхлый дед - ни силы, ни соображения. Самое то, чтобы придуриваться да вводить людей в заблуждение. А палка-то ведь (на которую опираться, а не которая волшебная), мало что опора, так еще и увесистая. Чуть что не так - сразу в ход пустил, да и отоварил, значит, от души, покуда оппонент подвоха не ждет. В общем, хорошая у Аберфорта была палка. Дубовая. Сам ее когда-то в лесу отломал - приглянулась. Думал, пригодится в хозяйстве, да как-то не всё руки до нее не доходили. Так и стояла себе у козьего загона, а тут вот и пригодилась. Опять же, спокойнее с ней. Подкатится с тылу какая-нибудь сука со своими сраными экспелиармусами, ну и получай колом под ребра.
А главное, надо было наконец уже избавиться от этой чертовой шкатулки, из-за которой Аберфорту на днях чуть шею не свернули, а потом еще пришлось с пакостным аврором в сговор вступать. И это бы ладно, а только пока она в подвале лежит, на душе неспокойно. Больно много вокруг ошивается желающих ее к рукам прибрать. От албанки, считай, дешево отделался, а в другой раз так может и не свезти. Не ровен час кого еще веселее, чем албанка, принесет.
В общем, медлить было не с руки. Аберфорт, как раздобыл себе новую палку (волшебную в смысле), сейчас связался с Берком, что, дескать, готово дело, давай свою барыню, которой артефакт надо. Ну, договорились.
Самое мерзкое - это когда только встаешь на ноги и первые шаги делаешь. Вот когда суставы чувствуешь, и окромя них, ни на что больше внимания не остается. А потом расхаживаешься - и как будто ничего. С палкой если. Ну, а время расходиться было, потому как с самой ведь шкатулкой тоже возня. Стояла-то она в кладовке в натуральном виде: как есть тяжеленная да здоровая, резная да узорчатая. Надо, значит, ужать до подходящих размеров, чтоб в глаза не бросалась и чтоб из рук вырвать либо подменить было трудно. Только артефакт-то тоже непростой. Ужимать такой со сноровкой надо: чтоб и его не повредить, и самому не покалечиться.
Для начала снял со шкатулки две копии. Особо не старался - зачем, когда только для виду надо. Так, чтоб на первый взгляд похоже было. Одну копию поставил на полку (мало ли, пусть будет). Потом взялся ужимать настоящую. Ну, ужал-таки. С воробьиное яйцо стала. А сверху еще в особую тряпицу завернул, чтобы манящие чары на нее не действовали. Эту положил в боковой карман мантии и протолкнул там в потайную дырку, чтоб надежнее. Потом ужал до тех же размеров копию, обернул ее уже обычной тряпицей, без подвыпердов, и бросил ее себе за пазуху. На всякий случай. Потом поковылял наверх. На входе повесил табличку, что закрыто, и запер дверь. Вышел через черный ход, но тут дверь запирать не стал, а только притворил. Кому если любопытно станет, как там шкатулка, сразу поймут, что вовсе не там она, а утекла незнамо куда вместе с Аберфортом.
Ну и аппарировал сразу к темнушной лавке в Лютном. Аппарировать с покоцанными суставами - тоже, конечно, радость жизни, но не метле же туда лететь. Вошел молча и молча же потащился сразу в заднюю комнатушку, в которой обычно велись всякие особенные переговоры.

Отредактировано Aberforth Dumbledore (2015-08-24 23:43:30)

В берковской комнатушке уже ждали. Добрый знак. Значит, впрямь интересуется барыня. Барыня, к слову, выглядела вовсе не по-барски, а больше как одна из торговок тут в Лютном. А то и вовсе как будто всегда в этой комнатушке была, потому что ее вот так вот вместе с ней и выстроили. Капюшон еще нацепила и зыркает оттуда. Толком рожу и не разглядишь, но возрасту, кажется, чуть только тетку Батильду не догоняет.
Поэтому по всему Аберфорт к ней, вопреки обычному, как-то сходу расположился. Едва было даже не поздоровался, но вовремя сообразил, что это, может, барыня чисто маскараду заради изволила такой вид принять, а на самом деле такая же гладкая да холеная, как и все они. Так оно и есть, конечно. Иначе бы уж Аберфорт небось пораньше узнал, что у Берка эта родственница есть. А то первый раз с ней дело имеет. Но вид она всё равно выбрала хороший: Аберфорт в глубине души так и остался расположенным.
А она на палку (которая для опоры) уставилась и смотрит, щурится. Аберфорт ейные приветствия да вопросы словесным ответом не удостоил (чего тут лясы-то точить?), а сразу к делам перешел. К торговым ритуалам, то есть. Сделка серьезная, значит, тут так запросто передал-получил не пойдет. И несолидно это, и покупателя надо проверить - как в вещах разбирается да какие в другой раз условия ставить. Тут-то, конечно, через Берка сделка, особо не разгуляешься. Он небось уж проследит, чтоб родственницу не обидели да контрое евойной репутационного убытку не вышло. Ну и Аберфорту не с руки с толковым товарищем сраться. Но на будущее всё равно знать надо. Всякие ведь обстоятельства бывают. Ну и, опять, товар стоящий, такие без предварительных игрищ не сбывают.
Поэтому Аберфорт непринужденным жестом вытянул из-за пазухи копию артефакта. Тряпицу скомкал и запихал в тот карман, где была настоящая шкатулка, заодно ощупью удостоверился, что она на месте. А копию поставил на стол перед бабкой (уж больно приятная была на вид, слово "барыня" к ней и не клеилось вовсе) и увеличил до первичных размеров.
На столе нарисовалась громоздкая деревянная шкатулка с обильной извилистой резьбой. Так, если с оригиналом не сравнивать, как будто и вовсе ничего себе вышла. Даже на ребрах да углах потертости, как у настоящей. С узором, опять же, если с настоящим не сравнивать, тоже изрядно. Разве погрубее малость, что ли. Вот как раз бабкино зрение и проверить. А то вон исщурилась вся.
Окинув критическим взглядом свое произведение, Аберфорт тяжело бухнулся на стул напротив бабки. Расходиться-то, может, и расходился, а всё равно на вывернутых суставах трудно. А палку (которая для опоры) поперек коленей положил, чтоб под рукой была и не падала. Обустроился этак и уставился на бабку, ожидая, что она будет говорить и делать.

Манера у бабки была спокойная. Резких движений не совершала, голос с места в карьер не повышала. Быстрая, опять же. Шкатулку только было разглядывать начала, не видела еще толком, а уж и с ценой подоспела. Цена, прямо сказать, под стать товару. Ну, может, случайно угадала, а, может, и толк в таких разговорах знает.
- Двадцать два, - лаконично парировал Аберфорт.
Об цене-то тут, понятно, речи и вовсе не идет. Рановато будет. Снюхиваются люди, ну и несут всякий вздор, как водится. Ясно, что бабка, с которой связь через Берка с евойной задней комнатушкой, ради товара за два галлеона не то что ноги бы бить не стала, а и пальцем бы не пошевелила. Ясно и то, что на такой заказ за два галлеона и дурак горбатиться не станет. А раз с Берком дела водит, то и за двадцать два не станет. И ей, опять, за такими поделками незачем нос из дому казать. А двадцать два - это Аберфорт вспомнил, как чертова албанка, чтоб ей, суке рваной, пусто было, предлагала ему давеча за шкатулку от щедрот десять галлеонов. За подлинную. Ну так он и копию эту вшивую за столько не отдаст.
А бабка вон уже и открывать шкатулку придумала. Копия-то она, конечно, копия, но Аберфорт на всякий случай зажал в кулаке палку (которая волшебная). Черт его знает, чего там и как скопировалось. К некоторому его удивлению, шкатулка правда открылась. Могла ведь и вовсе оказаться цельной. Ну, открылась. Да так открытой и осталась. Оригинал-то вёл себя своенравно. Раз на раз вообще не приходилось. То не открывался вовсе, а только светился многообещающе, то открывался сразу, да захлопывался тут же с какими-нибудь еще спецэффектами. Иногда вылетали из него разговорчивые капризные создания с непристойными предложениями. Иногда просто какие-то звуки начинались - то музыка как будто заиграет, то вроде как разговаривают, а об чем - не понять, разве отдельные слова разбираешь. В общем, xрен проссышь, как отреагирует и чего устроит. С подлянками, короче, вещь.
А копия просто себе открылась - и ничего. Внутри засветилось зеленоватым светом. Содержимого, если что и завалялось, было Аберфорту с места не видать. Вставать, чтоб поглядеть, было неохота, да и не с руки лишний интерес показывать. Сидеть надо чинно, дескать, так и надо. И делать вид, что поделка впрямь стоящая. А то ж иначе и игры никакой не выйдет.
- Смотри, как бы спицы твои с концами не заглотала. Вместе с вязаниями, - прокомментировал Аберфорт, опять же для порядку, мол, серьезный артефакт, уважения требует.
Ну а как иначе: такая уж сделка. Хотя ясно видно, что ящик ящиком, разве что с подсветкой. Только спицы в нем и держать. Потом, конечно, надо будет приделать к нему пару-тройку наворотов, раз хорошая копия вышла, да запродать подороже. Ну и интересно, опять же, артефакт сколотить, пусть и простенький. Пока бабка коробку разгладывала, Аберфорт сохранял невозмутимый вид, чтоб, значит, всё чин-чинарем. Сейчас небось уж догадается, что ерунда это, а не артефакт, вот тогда уже и разговор другой пойдет.

Бабка оказалась бойкая. Разглядывала шкатулку споро, отбрехивалась весело. Тут бы и улыбнуться можно, бабкину болтовню да присказки слушая, да улыбчивости мало. А она ее туда-сюда, так да этак, заглядение. Потом - раз ее к потолку - и вниз. Вот тут-то свет из шактулки и вылетел. Да так и остался висеть, потом медленно опустился. Вона она какая, оказывается.
Аберфорт теперь уже даже и для виду не притворялся, будто вещь ему знакома, а как есть смотрел с большим интересом, не выкинет ли эта штука еще какую загогулину. Но нет, вроде успокоилась. А на бабкино замечание, что некачественная шкатулка, и ухом не повел. Только сказал:
- Ну-к, дай мне, - и левитировал штуковину к себе поближе.
Аберфорт открыл шкатулку - засветилась, только на этот раз синим. Чего вытворяет-то. Тогда Аберфорт тоже подбросил ее к потолку, как до того бабка, - и резко вниз. Отделившийся кубик света тоже повис в воздухе. Потом еще раз то же самое: опять зеленый.
Аберфорт направил палочку на кусок синего света и невербальным Colorem попробовал перекрасить его в желтый. Ничего не произошло.
- Твою ж за ногу, - тихо и с уважением сказал Аберфорт как бы сам себе, потому что про бабкино присутствие он вроде как вовсе забыл.
А вот перемещать куски света магическим способом можно было: Аберфорт нехитрыми движениями подогнал кубики друк к другу и соединил в один, в результате чего свет вдруг поменялся на оранжевый. Аберфорт аж крякнул от любопытства, но потом загнал результат обратно в шкатулку и захлопнул крышку. Тут, конечно, сразу же куча вопросов: каким будет свет, если сейчас снова открыть? Почему на "колорем" не реагирует? Откуда в этом ящике вообще свет и какой он природы? Как это можно использовать? В общем, выяснилось, что путем прямого копирования вышел не то чтоб артефакт, но объект, гораздо более интересный, чем можно было ожидать. С другой стороны, правда, он хоть и копия, да не с простой вещи. В какой комбинации там что скопировалось и к чему привело, так разом не поймешь и не угадаешь. Надо изучить обстоятельно, как что тут к чему. А там уж подумать, к чему эту xрень можно приспособить. Только сперва с бабкой дела закончить.
Таким образом Аберфорт выдержал торжественную паузу (вроде как интермедию перед началом главного действия), после чего наконец оторвался от липового артефакта и хмуро посмотрел на бабку.
- Передумал. Я тебе ее и за сотню не отдам. Разве вот эту вот штуку глянь - может, понравится.
С этими словами он полез в карман и некоторое время ковырялся в нем, извлекая артефакт из-под подкладки. Акциоупорную тряпку стащил со шкатулки в кармане же, да там и оставил вместе с обычной. Копию отодвинул в сторону, а настоящую шкатулку положил на стол перед собой и принялся увеличивать ее до исходных размеров. Как и процедура сжатия, обратная операция была многоходовкой, требующей внимания и сосредоточенности. Аберфорт снова по видимости напрочь позабыл про бабку и погрузился в процесс.
Вот она, красавица. Да, рядом с ней копия, конечно, смотрелась убого. И похожи ведь, даже не понять сходу, в чем отличие, а только сразу видно, какая из них настоящая. Взять хоть узор: вроде и одинаковый почти, но на копии он - ну, узор и узор, а на настоящей, как начнешь его разглядывать, так не оторваться.
Восстановив шкатулку в прежнем виде, Аберфорт снова уставился на бабку тяжелым взглядом.
- Только вот эту бросать да ронять не вздумай. Она не то что спицы, а и тебя с потрохами заглотать может, - и двинул шкатулку к бабке.

Отредактировано Aberforth Dumbledore (2015-10-15 22:51:48)

Свеча разгоралась неохотно. Фитиль сначала тлел, но затем огонь все же охватил его. Черный огонь, от которого шло вовсе не тепло, а леденящий холод. Затем пламя как будто расступилось кольцом, открывая сцену на которой начали появляться сначала смазанные тени, а потом все более четкие картины.
Двое подростков на заснеженной улице внимательно вглядываются в открытый ларец и нечто, что парит над ним. Они о чем-то оживленно разговаривают, но можно разобрать лишь отдельные слова, среди которых выделяется постоянно повторяющееся «желания», а иногда даже в сочетании с «исполнить». История однако заканчивается довольно быстро и неожиданно. Один за другим школьники падают на землю, кажется, без сознания. Сундук захлопывается. Далее какое-то время, кажется, ничего не меняется, но если присмотреться внимательнее, становится заметно, как усложняется и углубляется резьба, а сам предмет начинает светиться. А затем исчезает с громким хлопком за секунду перед тем, как девушка, лежащая на снегу, приходит в себя.
Изображение изменилось, и теперь можно было заметить очень пожилого мага, который держит в руках все ту же знакомую шкатулку. Она опять открыта, только… на этот раз она перевернута,  и крышкой является ее богато украшенное резьбой дно.
Сцена исчезла, и свеча, кажется, начала тухнуть, однако в кольце пламени, которое не успело еще погаснуть, можно было видеть Аберфорта, открывающего шкатулку опять, теперь уже самым обыкновенным способом. Из шкатулки как будто волной изливается кроваво-алое свечение, заполняя все вокруг. Свет темнеет, становясь багровым и окрашивая в зловещие тона. Картина однако продержалась всего несколько мгновений и растаяла в воздухе вместе с пламенем свечи.