Marauders: Pumpkin juice! |
|
Hic sunt leones - Minerva McGonagall Педсовет - Alice Longbottom Уроки этикета - Remus J. Lupin |
|
|
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders: Pumpkin juice! » До 1974 » Conscientia mille testes.
1. Участники: Dumbledore & Dumbledore
2. Дата и место действия: вечер 5 февраля 1945, бар "Кабанья голова"
3. Описание: всё изменчиво в этом мире. Чужие поминки могут обернуться внезапными новостями, учить и учиться полезно в любом возрасте, невзирая на застарелую вражду и прогрессирующий ревматизм, а тяжёлая застарелая вражда способна принять менее опасную форму, открывая нечто новое для обоих.
У новопреставленного владельца "Кабаньей головы" было как минимум пять вариантов биографии. Один из них гласил, что он родился в заброшенной ныне деревеньке Мили в вечнозеленом (даже в самую лютую летнюю жару) критском ущелье, управляться с магией учился у родственников, потом вместе с магглами бил турок, потом путешествовал по всему свету, выучил кучу языков и вот наконец устал носиться, как дерьмо в проруби, и обосновался тут, в "Кабаньей голове" (Хогсмид, Шотландия). По другой версии, он родился в Хогсмиде, непосредственно в Кабаньей голове, да всю жизнь тут и провел. А в языках поднаторел благодаря мультинациональному контингенту. Много их тут в последние сто (двести, триста - опять же, вариантов было несколько) побывало. Была еще версия, что он потомок маггла-филэллина и греческой ведьмы. Это всё были байки для ближнего круга. Когда ему указывали на очевидное несхождение концов с концами, он, нимало не смущаясь, сыпал парадоксами, так что добиться от него конвенциональной определенности было совершенно невозможно.
Для случайных собеседников у него находились истории о том, как он родился сквибом, но потом в него ударила молния, и он вдруг обрел магические способности. Или о том, как что он родился на корабле, который как раз захватили пираты, и вот с этими пиратами он и вырос. Сколько помнил Аберфорт, дважды он одну и ту же байку не рассказывал - всегда выдумывал что-то новое.
Имени у него тоже как бы не было. Он отзывался на все, что считал обращением к себе. Если не хотел считать, то не отзывался вовсе. Представлялся по настроению и в зависимости от контекста - Вергилием, Августином, Фомой, Солоном, Зорбасом, а то и вовсе каким-то Ифаном Терриблем. Всего и не перечислишь. Сейчас, когда началась бюрократическая суета насчет завещания и смеркут его знает чего еще, Аберфорт аккуратно игнорировал весь официоз и в итоге ухитрился остаться в блаженном неведении относительно того, как он был записан по документам.
А языков он действительно знал много. Надо ли говорить, что никто, кроме, вероятно, его самого, не знал, сколько именно. Но в общении с Аберфортом предпочтение отдавал английскому и греческому. Поначалу Аберфорт по-гречески не понимал вовсе, но постепенно насобачился, особенно в том, что касалось обсценной идиоматики. Хотя не только. Главное, удобно было переговариваться при большом скоплении народу в баре. Если кто сторонний и понимал, то их ничтожным количеством можно было пренебречь.
А народу - да, бывало много. Приходили, остервенело наливали глаза, жрали, ржали. Аберфорт был в глубине души уверен, что многие приходили туда, прежде всего, чтоб поржать, слушая неиссякаемую болтовню владельца. Надраться-то где угодно можно. А болтовня содержала в себе много злободневного, хотя это злободневное так виртуозно сплеталось с откровенным абсурдом, что установить где еще то, а где уже это, было затруднительно.
Правда, последние годы он стал меньше вещать на публику. Да что уж там, у него появилась манера неделями отсутствовать. Не то чтоб он раньше сидел в трактире безвылазно, но всё же не отбывал так часто и так надолго. Куда именно, Аберфорт толком не знал. С магглами вроде якшался, но с какими и зачем, было непонятно. Возвращался неизменно в веселом расположении духа и почему-то со столетней давности анекдотами про турок. Во время его отсутствия Аберфорт хозяйничал в кабаке один. Понятно, что публику он развлекать не умел и не хотел, но публика успешно развлекалась сама, только успевай наливать.
А потом он взял и умер. Буквально. Заснул, да так и не проснулся. Еще с таким довольным выражением лица, как будто всех ловко подъе*нул. Не хворал, ни на что не жаловался, а про то, что трактир оставит Аберфорту, он талдычил последние уже лет двадцать, наверно. С оговоркой "если помру". При его жизнелюбии и неуемной энергии условие звучало и правда как что-то совсем маловероятное.
Собственно, завещал ли в самом деле, Аберфорт не знал и знать не хотел. Все равно эта тягомотина не прямо сейчас. Всего-то несколько дней прошло (сколько именно, Аберфорт не считал). Сейчас он просто продолжал обитать в трактире, кормить и доить двух коз; когда приходили посетители, - молча наливать, что просили, потом подсчитывать выручку. Посетителей, кстати, стало как будто меньше. Сегодня вечером зашел один знакомец по не совсем законным делам. Аберфорт оживился, договорился об том, об этом. Потом человек ушел. Аберфорт обеспечил коз, чем положено, вернулся в зал, убедился, что посетителей не появилось. Да и вряд ли сегодня еще придут, поздно уже. Дверь запирать не стал (ее вообще обычно не запирали), но свет потушил и вдруг понял, что ему совершенно нечего делать. По этому случаю он сел за ближайший стол, вынул из кармана трубку и стал курить.
Отредактировано Aberforth Dumbledore (2015-05-05 04:21:54)
Пожалуй, ему следовало задуматься об этом раньше – несколько лет назад, когда война только началась. Или еще раньше, ведь наверняка была возможность если не предотвратить, то хотя бы уменьшить количество жертв, которые теперь смотрели со страниц газет, улыбаясь, в приветственном жесте наклонив голову. Однако сожаления о прошлом не способствовали улучшению ситуации, и Альбус прекрасно это понимал. Вместо того, чтобы погружаться в воспоминания, человек должен жить настоящим и будущим.
Никто не говорил ему напрямую, но в Министерстве так или иначе намекали на возможность содействия не только советами. Устных рассуждений и многоступенчатых планов было мало, и даже несмотря на то, что Британию война коснулась в меньшей степени, с этим следовало покончить.
…Дамблдор мотнул головой и сделал пару глотков, отвлекаясь от размышлений и переключая внимание на трактирщика, который оживлённо рассказывал последние новости Хогсмида.
- Да что ты говоришь! В «Кабаньей голове» перестановки? И кто стал новым владельцем?
Запутанная история жизни и смерти бессменного хозяина старого трактира, никогда не отличавшегося хорошей репутацией, внезапно заинтересовала волшебника. В конце концов, Альбус всегда хотел понять, почему это заведение до сих пор никто не перенёс на другое место: Хогсмид посещали студенты, а «Кабанья голова» не отличалась чистотой, хорошим обслуживанием и спокойным контингентом. Там чаще всего затевали драки, а какое-то время назад пошли дурные слухи о временных постояльцах - перекупщиках тёмных артефактов, но все проверки прошли впустую. Место действительно было своеобразным, но ничего нелегального не обнаружили – соответственно, и причин для отказа в аренде не могло быть.
Выслушав многочисленные версии о причинах внезапного перехода имущества в чужие руки, Дамблдор невольно улыбнулся себе в усы. Что-то остаётся прежним – например, желание и способность человека придумывать самые разнообразные небылицы.
С общительным хозяином Альбус попрощался и, без особенной цели, медленно пошёл в сторону бара, о котором так много услышал за вечер. Дорога заняла достаточно времени, чтобы испытать на себе холод зимы, но аппарировать не хотелось, равно как и застёгивать плотную мантию. Наконец, впереди показались очертания сомнительного заведения. Лампа у дверей была погашена, и волшебник зажёг свет на конце палочки.
Оглянувшись по сторонам, он постучал, и дверь со скрипом отъехала в сторону.
- Добрый вечер? – Свет стал ярче, Альбус вошёл внутрь. – Прошу прощения за беспокойство, но на улице очень холодно, а на двери не была прибита табличка с часами работы.
Силуэт, окутанный клубами дыма, выглядел нечётко.
Отредактировано Albus Dumbledore (2015-05-17 23:07:06)
Аберфорт сидел и созерцал тлеющий огонек трубки, который становился ярче при затяжке и потом сразу меркнул. Больше не было видно ничего, потому что фонарей в переулке не было, а снег если и делал окрестности чуть светлее, чем они были бы в летнюю пору, то покрытые копотью окна полностью скрадывали этот эффект. В общем, начиналось всё примерно как в известном произведении маггловского писателя по фамилии По. С той разницей, что в этом случае отсутствовали старинные тома, если использовать риторику маггловского переводчика Бальмонта. Также в актуальной картине отсутствовали трепещущие пурпурные завесы. В остальном очень похоже.
Расхождение с упомянутым сюжетом возникло на том этапе, когда Аберфорт, в отличие от лирического героя, даже не подумал встать с насиженного места и открыть дверь в ответ на стук. Надо - сами откроют, не развалятся. Небось не заперто. Более того, у него даже в мыслях не было испытывать по этому поводу какие-либо угрызения совести. Дверь, между тем, действительно со свойственным ей скрипом открылась. Появившаяся на пороге фигура источала свет люмоса и тем самым создавала контраст с темнотой, в силу чего разобрать лицо этой фигуры было затруднительно.
А вот вопросительная интонация приветствия была характерной. Да что уж там, вообще интонации были знакомыми. Только их звучание в таком месте и в такое время было настолько невероятным, что допущение от начала до конца казалось нелепым чуть более чем полностью. Потому что если долго сидеть во мраке, уставившись на тлеющий огонек, то и не такое почудится.
Последний раз встреча с Альбусом имела место много лет назад у Батильды и характер носила беглый и случайный. Правда, как часто бывает с беглыми и случайными вещами, Аберфорт ее хорошо помнил. Но с тех пор он стал аккуратнее и старательно таких случайностей избегал. Как, вероятно, и Альбус. Допустим, он мог не знать, что Аберфорт сейчас находится здесь, но за каким бы xером, для начала, он сюда вообще поперся? Уж явно не пообщаться с новопреставленным. Во-первых, сколько мог наблюдать Аберфорт, знакомства они не водили. Во-вторых, слухом земля полнится, и этот слух едва ли за прошедшие сколько-то там дней не донес бы до Альбуса вестей о том, что хозяин трактира приказал долго жить. Да бред вообще.
Другими словами, на пороге был совсем не Альбус, а какой-то другой хрен с горы, тоже ростом ничего так и с похожими интонациями. Или даже с непохожими, а просто ведь если долго сидеть во мраке... ну и так далее. Поэтому Аберфорт сдержался и не стал поддаваться первичному импульсу, который настоятельно советовал ему ответить пришельцу лаконичной фразой "Иди нах*й". Вместо этого он, опять же не вставая с места, лаконично и веско осведомился:
- Чего надо?
Потому что предложенное объяснение показалось Аберфорту вовсе не убедительным. Ну да, конечно, замерз совсем, бедолага, вот и пошел через хитро закрученную жопу в переулок к "Кабаньей голове", вместо того чтоб стукнуться в трактир, который прямо же на главной улице стоит.
Век снежинки краток. Только коснётся кожи - и тут же растает, оставив после себя лишь мокрое место. Да и то долго не продержится: заденешь рукавом мантии, смахнёшь влагу - и всё, будто ничего и не было.
Потому снежинки предпочитают держаться вместе. Собираются в стайки, кружат в воздухе - зачастую в таком количестве, что будто сами превращаются в воздух - и, наконец опустившись, укрывают, укутывают всё, что попадётся им на пути, и очень легко превращают живое в мёртвое, если вовремя не вернуться в тепло, не отогреться, не растереть как следует замёрзшее тело...
Впрочем, сейчас эти мысли навеяли Альбусу совсем другой образ, образ давно ушедшего Рождества. Не того, что праздновали полтора месяца назад в Хогвартсе, когда отовсюду доносился довольный гул сотен учеников, когда в Большом Зале горели тысячи свечей и когда тут и там ярче, чем свечи, то и дело горели радостные улыбки. Более дальнее Рождество, Рождество полувековой давности, последнее Рождество в Насыпном Нагорье.
Альбус осторожно прикрыл за собой дверь.
- Nox, - прошептал он, и свет на конце палочки погас. В первые мгновения сгустившаяся темнота ослепила больше, чем свет, но глаза быстро привыкли. Темнота ласкала их, казалась мягкой и дружелюбной - и это только подчёркивал наливающийся и гаснущий огонёк в трубке сидящего человека. Он напомнил Альбусу отца: в то Рождество он так же курил, притворно хмурясь, чтобы спрятать пляшущие в глазах искорки. И голос у него был точно такой же.
- Приятно видеть, что, несмотря на столь грустное событие, "Кабанья голова" сохраняет свой уют и гостеприимство, - сказал Альбус, улыбаясь. - То есть слышать, разумеется, прошу прощения.
Воспоминания о последнем Рождестве, когда вся семья Дамблдоров была в сборе, вызвали сладковатую ностальгию - Альбус словно бы чувствовал её вкус на языке. Альбус прокручивал тот вечер в памяти, вспоминая мельчайшую подробность: и зернистость угольков в трубке отца, и раскрасневшиеся щёки брата, и мать, нежно заплетающую гладкие, шёлковые волосы сестры.
- Я хотел бы выпить, прежде чем пуститься в обратный путь, - сказал Альбус. - Если вы не возражаете, конечно. На улице в самом деле собачий холод.
Голос его звучал спокойно и вежливо, с лёгкой ноткой весёлости: не принимайте всерьёз. Зародившееся в груди щемящее чувство всё усиливалось, заставляя губы расплываться в улыбке, по мере того, как Альбус вновь и вновь вспоминал семейную сцену: васильковое платье Арианы и нежно-бежевое - матери; усмешка отца, которую он уже отчаялся спрятать; Аберфорт и сам Альбус, скачущие вокруг родителей, глаза Аберфорта сияют и он никак не может отвести их от подарков в другом углу - и, кажется, в этом он вторит Альбусу.
Он думает об этом снова и снова, чтобы не думать о том, что произошло потом.
И, кем бы ни был незнакомец, сидящий сейчас перед ним и попыхивающий трубкой, Альбус благодарен ему за эту возможность.
Хмырь на пороге потушил свет, ухнул во мрак и оттуда опять заговорил. Болтал какую-то, простимерлин, ахинею, а по делу отвечать и не думал. Может, конечно, по какому-то старому сговору к хозяину заявился. Может, тот ему, например, наказывал: "если помру, приходи, значит, хрен знает в какое время суток в кабак, найди там хрен знает что". Может, вообще за наследством пришел, черт его знает. Ну, или еще что-то такое. Тогда, небось, сторожится не пойми кому рассказывать. Ну, он-то, может, и сторожится, но Аберфорту до этого дела вовсе нет. Не в том он настроении, чтоб разводить дипломатию.
В общем, по всему расклад выходил такой, что непрошеному посетителю надо было указать адрес, по которому он должен отсюда отбыть вот прямо сейчас. Еще и эти у него интонации, которые продолжали настойчиво цеплять внимание и наводить на бестолковые мысли. Бред, конечно, бредом, но а вдруг? Вдруг, не вдруг, но мотивационный вакуум, который до того держал Аберфорта приклеенным к стулу, куда-то делся. Аберфорт встал и, не выпуская трубку из зубов, проследовал к стойке. Там он пару секунд поколебался, потом таки зажег лампу, которая дала тусклый свет. Свет распространялся строго прямолинейно, то есть падал на столешницу ровным желтоватым пятном и больше почти ничего не освещал.
Да если бы и освещал. Даже окажись это правда Альбус, вряд ли бы признал. Не виделись давно и вообще. Вот чтоб Альбуса признать, большого ума не надо: он-то уж нет-нет, да всплывет где-нибудь в газете - с картинкой, понятно, как положено. Тогда бы могло выйти занятно: прикинуться ветошью, и как будто тебя нет. А когда ты за барной стойкой, то можно и не прикидываться. Всех видишь и слышишь, а тебя никто. Особенно ежели поблизости балагурит хозяин. Но оно и в его отсутствие, бывало, работало.
Да, так выпить, значит. Что выпить - не сказал, но раз на холод жалуется, значит, явно не пива ему надо. А выбор тут сейчас невелик - не в кладовку же тащиться. В кладовку он завтра пойдет, потому как если люди будут, то и огневиски-то на всех не хватит. Но это завтра, а сейчас лень, да и незачем. Аберфорт выудил из-под стойки непочатую бутылку огневиски, откупорил и налил стаканчик. Огневиски бодро задымил, заволок остатки света мутью, а тут еще и Аберфорт добавил, выпустив дым в две струи через нос. Всё это Аберфорт проделал в торжественном молчании и не глядя по сторонам. Потом, двинув стакан к внешнему краю стойки, молча же отступил от символического света к пивной бочке с краном. Развлекать хмыря разговорами он точно не собирался.
Хотя, может, и впрямь недоумок, который просто шлялся по задворкам да снежным огородам, вышел в проулок, увидал темный трактир - дай-ка, думает, зайду чего-нибудь для сугреву хлопну. Ну и зашел вот.
Отредактировано Aberforth Dumbledore (2015-06-19 01:58:18)
Нельзя сказать, что Альбус был завсегдатаем «Кабаньей головы», но даже имея в копилке опыта всего пару посещений популярного в определённых кругах заведения, сейчас он мог отметить, насколько изменилась обстановка в баре. Конечно, яркого света и весёлых юных голосов в зале не наблюдалось довольно давно – и навряд ли когда-то студентам случится там оказаться. Но при прежнем хозяине здесь определённо было более людно и иногда куда более шумно – особенно если ведущиеся дискуссии исчерпывали теоретические аргументы и продолжались с приложением к оппоненту физических и магических сил.
Впрочем, возможно, Дамблдор просто потерялся во времени, оказавшись единственным посетителем в столь поздний час. В таком случае оставалось лишь порадоваться, что новый владелец бара довольно гостеприимно не захлопнул дверь перед его носом, да ещё и положительно отреагировал на просьбу о выпивке. Светлее при этом не стало, но мужчина поймал себя на мысли, что довольно неплохо ориентируется на ощупь – по пути к барной стойке, на которой стараниями молчаливого хозяина возник скромный источник света, Альбус всего лишь врезался в один из столов да зацепил краем тёплой мантии тяжёлый табурет. И мог бы поклясться, что вредный предмет мебели некоторое время балансировал на одной ножке, будто живой, прежде чем с грохотом обрушиться на пол.
Постепенно зрение адаптировалось к полумраку, разбавляемому одиноким огоньком лампы, и вокруг стали заметны силуэты – столы, стулья, непосредственно стойка и неспешно двигающийся за ней человек, не расстававшийся с трубкой и, вероятно, именно поэтому настолько немногословный. Дамблдор не без труда устроился на высоком табурете, вполголоса помянув приближающуюся старость и маячащий в скором будущем радикулит. Несмотря на то, что в баре были стены, окна и даже дверь, особого тепла Альбус не ощущал – или же никак не мог согреться после длительной прогулки по заснеженному Хогсмиду, – поэтому дымящийся стакан огневиски он воспринял с энтузиазмом:
– Благодарю, в самый раз то, что нужно, – мужчина сделал глоток, одновременно вспоминая саркастические комментарии своего коллеги, профессора Флитвика, который не рекомендовал посещать «Кабанью голову» иначе чем со своей посудой. Впрочем, градус напитка в стакане однозначно убивал все возможные недуги, которые могли тесниться по стеклянным стенкам, да и качество его было более чем пристойным.
Тепло растекалось по телу, начинаясь от желудка, в котором как будто зажгли небольшой костёр, и доходя даже до кончиков пальцев на ногах – Дамблдор в последнее время часто ловил себя на мысли, что у него начинают мёрзнуть ноги. И снова старость, не иначе… Хотя, возможно, добрая пара шерстяных носков решила бы эту проблему мирового масштаба…
Может быть, под воздействием алкоголя, или же всему виной была темнота и связанная с ней анонимность – никто не показывал на него пальцем, когда казалось, что он этого не видит, не шептался за спиной, обсуждая, когда же столь великий волшебник вступит в Большую Игру, которая развернулась на международной арене, – в общем и целом, Альбусу очень комфортно было сидеть в полумраке, потягивать дымящийся напиток и молчать. Бармен тоже не выказывал желания начать беседу. Но в то же время…
Ведь очень редко бывает так, что люди, встретившись, тут же наперебой начинают разговаривать. Конечно, если речь идёт о близких друзьях, которые не виделись долгие годы… И то перед активным диалогом может повиснуть неловкая пауза, и кто-то должен будет нарушить её первым. В конце концов, диалог – это разговор двух людей, но кто сказал, что при этом обязательно должны говорить оба?..
– Признаюсь, мне было удивительно узнать, что у «Кабаньей головы» сменился хозяин, – доверительно начал Дамблдор, откидываясь на табурете, сделал невольный пируэт, взмахнув – к счастью, только левой, свободной рукой, – и умудрился сохранить равновесие. – Бывают такие люди, которых видишь как неотъемлемую часть чего-то, и кажется, что они были всегда и буду даже после того, как нас самих не станет. Вот и… как бишь его? Мерлин, и не назвать иначе как хозяином «Кабаньей головы», правда? Да, он был одним из таких людей…
Голос Альбуса звучал негромко, не нарушая атмосферу тишины и сумеречных посиделок, но как будто вплетаясь в окружающую темноту. Его не смущало молчание собеседника, за время работы в школе профессор трансфигурации привык слушать себя без комментариев со стороны.
– Хоть мы и не были близки, но пусть его память и его дела навсегда останутся наследием посетителей бара, – мужчина отсалютовал силуэту за стойкой стаканом, осушая его до дна. Горячий комок разом ухнул, казалось, в самые пятки, заставив Дамблдора выдохнуть струю дыма и чихнуть, словно он был настоящим драконом. – Удивительно, что он не остался здесь в качестве призрака, – подобная выходка была бы в его духе, не находите?
Пожалуй, Альбус подумал бы, что перед ним и сейчас находится свежее приведение, если бы не трубка и та лёгкость, с которой мужчина напротив обошёлся с бутылкой.
На пути к стойке хмырь едва не порушил ползала. Ну, не ползала, но грохоту наделал. Потом еще что-то невнятно прошелестел, забираясь на седалище у стойки. Но против огневиски не возражал и принялся его прилежно пить. Некоторое время пил молча, умиротворяюще испуская дым, затем принялся рассуждать. Вообще посетителям, употребляющим вискарь, это свойственно, и в другое время Аберфорт, вероятно, просто бы проигнорировал эту болтовню, отделавшись замечаниями вида "угу", но сейчас вышло взрывоопасное сочетание факторов. С одной стороны, сам посетитель своим сходством уже привел его внимание в выжидательное состояние; с другой стороны, болтать он вздумал не об абстрактных материях, а о предмете крайне насущном и крайне же болезненном.
- Хозяин умер, его никто не сменял, - поправил Аберфорт.
Действительно, хозяин не сменялся. Собственно, у трактира сейчас его просто не было. Кто будет следующим и что будет дальше, было непонятно, и разбираться с этим Аберфорт даже не начинал. Надо будет - само выяснится. Попрут отсюда - ну и ладно. Можно будет где-то в другом месте прибиться. Вот только с козами как-то надо бы сообразить. Но взяться за выяснение раскладов по-серьезному всё равно пока не было ни сил, ни повода.
Между тем, посетитель понес образцовую пошлятину, - ровно такую, какую обычно несут в аналогичных случаях вполне, казалось бы, приличные люди и от которой вянут уши, сводит челюсти и стынет затылок. Отвечать на такие рассуждения следует либо кулаком в морду, либо никак. В данном случае выбор вышел в пользу никак, потому что ну его наxрен, в конце концов. Пускай рассуждает, пока не лопнет от своего самодовольства.
"Его дела в памяти посетителей бара" были особенно хороши. С учетом того, что ни один посетитель, ни тем более сам этот деятель не имели ни малейшего понятия, что это были за дела. Да никто этого не знал, включая самого Аберфорта. Но и на это он отвечать не стал. Отчасти, потому что никакого толку в этом не было, а отчасти, потому что его больше заинтересовали подпускаемые посетителем намеки на то, что он - ну, не особо близко, ну, не то чтобы прямо в десны дружить, - но так или иначе был знаком с хозяином. А значит, скорее всего, бывал здесь. На свою зрительную память Аберфорт никогда не жаловался, торчал он здесь почти безвылазно последние лет тридцать, но он вот в упор не помнил, чтобы заходил кто-то похожий на Альбуса. Разве в каком маскараде заглядывал.
- Вот сколько тут работаю, а твоей рожи здесь как будто не видал, - заметил он вслух и выпустил очередной клуб дыма.
В тусклом задымленном свете всё было еще более странным, чем до того во мраке с одним только огоньком трубки. Освещение располагало к фантазиям, которые бы по-хорошему следовало бы гнать ссаной тряпкой из чисто гигиенических соображений. Если бы в этом образовавшемся переходном пространстве из дыма вдруг слепился почивший хозяин, это, строго говоря, было бы естественно и закономерно. Как совершенно естественным в нем (но никак не вне его) было бы появление Альбуса или тетки Батильды - единственных людей, присутствие которых в силу обстоятельств было бы сейчас правильным во всех отношениях.
- Не находим, - ответил Аберфорт. - Такие люди, коли ушли, так ушли, а не болтаются призраками как гoвно в проруби.
Вы здесь » Marauders: Pumpkin juice! » До 1974 » Conscientia mille testes.
