Знаете, дорогая матушка, почему я в конце концов ушел? После стольких сомнений, уходов и возвращений, после мерлиновой сотни скандалов? Знаете?
Нет, мне правда всегда было интересно, неужели вы это уже ждали? А может, надеялись?
Неужели вы не понимали, что в нашем конфликте виноват не только я?
Конфликте…затянувшейся борьбе на выживание…
Если бы вы сделали хоть один шаг к понимаю…кто знает, как бы все сложилось.
Хотя…мы слишком похожи, чтобы сосуществовать мирно. Любой, кто обвинял меня в схожести с вами, мог получить моментальное заклятие в лоб, да так, что мало не покажется. Но не потому, что меня это оскорбляет, - а потому что это правда. Правда, которая вечно стояла на пути нашего взаимопонимания.
Да у Блэков вообще проблемы с взаимопониманием! Чертовы традиции, чертовы правила, чертовы рамки…
Вы же знаете, что я с самого детства не принимал всё, что навязывалось мне. Зачем же было это делать…?
Так глупо с вашей стороны.
И так глупо с моей – ждать от вас чего-то.
Вы ждали, я ждал…
Ну, дождались.

***
Он ушел громко, потому что в этом доме не бывало тихо, когда он жил там. Он не мог уйти иначе, как в собственном амплуа. Очередной взрыв, который мог бы и остаться просто – очередным, но он стал…впрочем, кто знает, каким он на самом деле стал. Может, и не последним.
Естественно, Сириус старался не думать о произошедшем, и так же естественно у него это не получалось. Никакие связи не рвутся легко и безболезненно, а уж тем более кровные, и такие близкие. Тем более, что они были натянуты в течение нескольких лет, и с каждым годом напряжение только росло, росло…
Ему было хорошо у Поттеров, жаловаться точно было не на что. Спокойно, довольно уютно, никаких тебе скандалов, никаких эмоциональных взрывов…гармония, все дела. Сириуса встретили тепло и практически приняли в свою семью. Но внутренне он отверг ее сразу.
Может быть, это было даже заметно… Но эти милые люди наверняка списали это на переживания по поводу его разрыва с собственной семьей.
Конечно, забота была приятна со стороны миссис и мистера Поттеров, но это быстро начинало раздражать. Потому что он к этому не привык, его натура ждала от семьи уже совсем другого. А от этого было еще больнее – от понимания, что его семья никогда не была даже капельку похожа на Поттеров. И списать даже не на что – тоже ведь чистокровные!
Это была капелька зависти и целое море боли от того, что он не знает, что такое домашний уют. Он видел, что Джеймс считает своим настоящим родным домом то место, где живет, где его семья.
Что для Сириуса дом?
Да нет его.
Эти люди – чужие, и всегда такими будут. И свои люди – тоже чужие.
Бродяга и есть Бродяга.
И его все больше разрывало желание сбежать отовсюду. Где нет иллюзий, нет притворства, где все четко: любовь так любовь (хм, что это?), ненависть так ненависть. Где всё, мать его, просто, а не как у него.
Война?
О да, война. Но если бы хоть там было всё просто…

Он вздрогнул, когда в комнату вошел Джеймс и позвал его куда-то. С его родителями. Если честно, Сириус даже не понял, куда, да и не интересно ему было. Он быстро улыбнулся и отказался, сославшись на дела. Попытки уговорить друга вызвали, пожалуй, более резкую реакцию со стороны Блэка, чем нужно.
Сириус понимал, что Джеймс беспокоится, но сейчас от этого просто тошнило. Он виновато опустил глаза, быстро схватил пальто и молча ушел.
Стоит ли говорить, что дел на самом деле не было?
А самое ужасное было то, что мысли-то никуда не исчезали, с какой бы скоростью он ни шел. Большой соблазн был превратиться в собаку и бежать, бежать, бежать…
Да, это порыв слабости. То же самое, что зайти сейчас в маггловский бар и выпить чего покрепче и побольше. То же самое, что выкурить добрую пачку обыкновенных сигарет. Разве что для здоровья не вредно, но кому это важно?..
Но как только он уже совсем было решил поддаться своему порыву, его взгляд случайно упал на до боли знакомое здание. И он понял, что оказался на площади Гриммо, а перед ним во всей красе был дом номер двенадцать.
Злой голос в голове решил от души посмеяться над Сириусом и его судьбой, вызвав у того очередной приступ злости. Парень резко развернулся и пошел прочь. Из всех возможных мест он оказался именно здесь!
Однако через несколько шагов он остановился и чуть ли не зарычал.
«Какого Мерлина я снова здесь?!
Какого Мерлина я не могу просто взять и уйти отсюда?! Снова…»
Мозг предлагал Блэку различные «за» и «против», раскидывая их на разные чаши весов. Сириус сел на какую-то лавочку, схватившись за голову и пытаясь уничтожить все эти сомнения, усложняющие жизнь.
Разум настойчиво сообщал ему, что коли он уже оказался здесь, грех не воспользоваться случаем и не забрать парочку ценных вещей, о которых он уже успел вспомнить и пожалеть. Вряд ли в ближайшее (или вообще какое-либо) время он снова будет рядом с этим домом.
Можно было бы быстро войти, забрать вещи и уйти…тихо и незаметно.
Но только он забывал, что Сириус Блэк, «тихо» и этот дом вместе не могут существовать.
В итоге Сириус встал и направился в сторону двери как можно быстрее. Никаких гарантий того, что дом будет пуст...
С каждым новым шагов сердце билось сильнее. Еще бы чуть-чуть – и он бы развернулся и убежал. Еще одна слабость, которой он не позволил себе поддаться в тот день. Он мог уже гордиться собой.
Он рванул ручку на двери и снова вдохнул запах этого дома.
Сердце сжалось под влиянием сразу нескольких эмоций, а Блэк тем временем как можно тише, но уверенно пошел по коридору, стараясь не обращать внимание на все эти ненужные сейчас переживания.
Предательски (как символично-то!) поскрипывающие ступени лестницы, ведущей на второй этаж, рисковали выдать присутствие неудавшегося наследника рода благороднейших и древнейших. Если, конечно, кто-то был дома. Например, брат.
Сириус замер перед входом в его комнату, дверь которой была закрыта. Но угроза очередного прилива боли заставила его пойти дальше – к своей комнате.
И стоило ему распахнуть дверь, как все волнения по поводу того, чтобы его не заметили, мигом преобразовались в злость. В его комнате творился откровенный погром.
- Черт возьми! – выругался он, уже не контролируя себя. Достаточно громко для той тишины, которая царила до его прихода. Ну да, Сириус, тишина, и этот дом – выберите лишнее…

Блэкская привязанность – это настоящая болезнь. Неизлечимый диагноз, который не поставят даже в Мунго, потому что о нем знают только Блэки. И то – не все.
Я знаю, поверьте. Это та самая чертова связь по крови, от которой я пытался избавиться, но попытки, честно сказать, были такие незначительные. Можно разбить сердце – одно или сразу у каждого члена семьи – но эта дурная привязанность еще сильнее. И потом уже не знаешь, что хуже – вечная борьба за то, что я называл свободой, или осознание, что разрезать нить нельзя, и свободы как не было, так и нет.
Наверное, я настоящий мазохист, не сумевший распрощаться даже со всей семьей – с одной точно не смог и получал от этого особый кайф. И все равно гордо носил фамилию Блэк, противопоставляя себя даже новым «своим», выделяясь и бросая вызов семье, мол, посмотрите, что делает Блэк.
Андромеда вот больше не Блэк. А я – всегда им буду.
И я буду до последнего считать себя правым – перед всеми, но при этом просыпаться посреди ночи от кошмаров и спасаться никотиновым обезболивающим. Особенно после гибели брата.
Мерлинову бабушку, почему ж вы его не уберегли?! Его, ну хотя бы его.
Так гордились им, так подталкивали к большему – ну уж наверняка.
Я даже не знаю, что с ним случилось, и никто не знает – но если бы вы, если бы я…
У свободы слишком высокая цена, которую, видимо, даже я не смог заплатить. И всего этого было мало.

***
Он обернулся на звук шагов и крайне приветливый оклик. Мелькнувший было страх от внезапного появления кого-то еще сменился обратно на раздражение.
- Вы! – парировал он, копируя интонацию мадам Блэк, и его губы напряженно сжались.
Хотел пройти незамеченным. Хотел уйти и не возвращаться. Хотел забыть. Чего ты еще хотел, Сириус?
Например, уйти сейчас. Быстро выскользнуть из-под той тяжести, которая уже накрывала своей тенью. Он вовсе и не соскучился по ней за эти несколько дней.
И при этом...
Черт, и при этом его посещали воспоминания даже в эти дни. Воспоминания, вызывающие одновременно и злость, и боль, и что-то еще. От которого Сириус открещивался, обвиняя себя в какой-то не присущей ему слабости.
Иногда он думал о том, что было бы, если бы он вернулся, и эти непрошенные картинки мелькали перед глазами, демонстрируя разную реакцию. И он не знал, какой он боялся больше. Хотя…глупо было полагать, что его мать может просто принять его со слезами на глазах и объятиями, в которые готова заключить его.
Чушь какая, Блэк, это не про нее, смирись.
И он мирился – разбивая что-то в поттеровской комнате для гостей.
И ругался на себя, что мог такое представлять. Такое нереальное.
Нет, он не вернется, нет. Это будет унижение. Это будет признание своей ошибки и покорности своей судьбе.
Но они – не признают, никогда. Значит и он – тоже.
И то, что он оказался вдруг в этом доме – это не возвращение. Это так, в гости зашел. В гости, слышите?! И он не ждет, что его примут. Не ждет, потому что убедил себя, что не примут. Так проще – не ждать, потому что уже ждал целых шестнадцать лет. И если ждать сейчас – это те же - как говорят магглы? – грабли.
Но эта чертова надежда все равно где-то жива, неубиваемая и беспощадная. Он не хотел надеяться. Уж лучше сейчас она накричит на него, и он убедится в своей правоте. Что не зря ушел, что уйдет и сейчас, вот так же – громко, чтоб до боли – у себя и у нее.
И при этом он молчал и не двигался с места. Не мог, не хотел. Боялся сделать шаг – в ту или другую сторону. Не хотел провоцировать ее больше ни на что – хотел ее шага.
Черт, он опять ждал?
Мерлин его раздери.
Блэк, ты просто бесподобен.

И все же – он пошатнул баланс, который сформировался на…секунды? Минуты? Часы? Он сделал шаг в сторону, отворачиваясь от матери и принимаясь разбирать тот погром, который снова завладел его вниманием. Наслаждался красно-желтым сочетанием цветов, так резко отличающимся от гаммы всего дома. Он придавал уют этой комнате.
Секунду, он подумал про уют? Безумие.
Сердце ёкнуло, когда он увидел на полу фотографии в рамочке – мародерские – со стеклом разбитым вдребезги. Случайно попались под руку или специально...да важно ли?
Было больно за то, что его вещи пострадали. Его, черт возьми, вещи! Никакого уважения к его личной собственности!
Хотя больнее было бы, если бы все осталось нетронутым. Как будто бы им было все равно – а значит, не было. Но и обратно его тоже – не ждали.
Не ждали.
А вдруг?
Все, Блэк, к черту, завязывай с этим. Забрать пару вещей и молча…
- Неужели нельзя было не трогать хотя бы мои вещи? – негромко и раздраженно произнес он, сам того от себя не ожидая. Хотел ведь сдержаться. А теперь сам нарвался – но хотя бы сам спровоцировал, и не быть разочарованию в отсутствии теплого приема. Сам его не допустил. Сам душил надежду – так ей и надо.
- А впрочем, вам же всегда было на них слишком не плевать, - добавил он, чуть погодя, чувствуя, как злость в голосе начинает только прибывать. – Не переживайте, я не задержусь.
Аж три фразы подряд – и это отнюдь не желание поболтать. Давайте, отвечайте мне, а то дверь заждалась по моему хлопку.

Отредактировано Sirius Black (2015-04-09 16:27:45)

Судьба? Вы говорите про судьбу?
Действительно, так, наверное, проще. Просто снять с себя ответственность. Переложить ее на кого угодно – лишь бы предстать перед всеми такими чистыми.
Конечно, ведь пятно позора, грязь – это я, но никак не Вы. Чистокровнейшие и древнейшие.
Живите с этой иллюзией. Бессердечно легко живите – только вот сына у Вас больше нет. Ни одного не уберегли – от чего-либо.
Ну что ж, судьба!
Тогда и я перед Вами ни в чем не виновен.
Не правда ли?
И мне тоже так проще. И в одиночестве – тоже проще. Верите? 
Да он не был похож на меня. Но и на Вас он не был похож ни каплей больше. Он тоже Блэк и тоже другой. Есть у Блэков такая особенность – они все очень разные и по-своему сумасшедшие. Иногда тихо, иногда громко. Вам повезло иметь в сыновьях оба эти варианта. А может, и не повезло.

***
Мадам Блэк следила за своим когда-то-сыном, остановившись в дверном проходе. Сириус бросил на нее взгляд, пока разбирался в своих вещах, и хмыкнул – она как будто не хотела пересекать невидимую границу. Хотя почему невидимую? Вполне себе.
Она отвечала ему в том же тоне – интересно, что было у нее внутри? То, что он видел, слышал, или…
Блэк, опомнись, никакого «или».
И с каких пор ему это интересно? И с чего он вообще решил поддерживать разговор? Он за вещами пришел. Сейчас их заберет и уйдет. Молча, спокойно…
- Мерлин! – выругался он, резко отдернув руку от завалов – по ней несильно текла кровь. Порезался еще, получай вот. Он тут же поднес палец ко рту, пытаясь остановить кровь – магию-то применять нельзя. Да и в общем на это было все равно. Остановится сама, куда она денется, от таких порезов еще никто не умирал.
Интересно, а от невидимых порезов на сердце умирают?
Я сегодня невероятно любопытен. Пора заканчивать с этим.
А мадам отвечала ему в его же тоне. В том самом, который был у них уже принят – кажется, давно. Уж не всегда ли? Он даже не помнит, когда было иначе. Когда были те дни, когда они не спорили, не ссорились, не натыкались на стену непонимания – с обеих сторон. Он не принимал ее рамки и правила игры, пытаясь диктовать свои. Она не принимала его неприятие, что в свою очередь не принимал он. Он рос гордым и эгоистичным – каким в принципе и положено быть аристократу, но кто ж знал, что это обернется против его семьи. Той самой Обители Зла – какая же красивая формулировка, и сколько в ней пафосного яда. Притворного, но все же красивого яда.
- Зла…о, я надеюсь, сюда еще не ступала нога Темного Лорда, - он с издевкой выделил это, с позволения сказать, имя. И поежился сам от того, что сказал. В разговорах с матерью это было частым явлением – выпалить что-то на волне эмоций, а потом осознать. И разозлиться уже не только на нее, но и на себя – за то, что это сказал.
Ну и идиот же.
А впрочем, Беллы сейчас не было здесь, а именно с ней была связана эта острая тема. Еще тогда, из детства…Зато он теперь представил его здесь, в этих стенах, - и стало жутко мерзко, холодно, и захотелось убежать еще скорее.
Но пусть лучше убедят его, что это неправда. Ну же, убедите! Что вам стоит? Хоть раз в жизни, ну!
Он попытался отвлечься снова на свои вещи, но нужные он найти не мог. Все были какие-то безделушки, книги, тетрадки – ерунда, словом. А ведь где-то был подарок брата…медальон, с совой. Обыкновенный, немагический, но такой…его.
Не мог же его кто-то забрал…Мерлин вас разрази всех.
И никакое Accio сейчас не поможет – даже учитывая, что чистокровные семьи обычно не контролируются так тщательно министерством. Если использует магию, то даст отдельный повод для нападок со стороны мадам Блэк. Нужно ли ему это было? Возможно, да. А возможно, и нет. Он не знал, а потому…в раздражении взял и перевернул ящик, вывалив все содержимое на пол. Что тут еще жалеть?
Ничего моего? Неужели?
Почему же оно тогда еще здесь. Почему не уничтожено, хотя и покалечено (и еще вопрос, кем именно). Почему стены до сих пор красно-золотые, ярко бьющие в глаз посреди всей этой тьмы, зелени и серебра, бунтующие одним своим видом и напоминающие о том, кто здесь когда-то жил.
Неужто ценно? Воспоминания ли, вещи ли?
Быть может…все же…
- Да, действительно. О чем это я, - так же резко ответил Сириус, кривя губы в ухмылке. Внутри все кипело от противоречивых эмоций – которые всегда его переполняли в этом доме. – Было ли здесь когда-нибудь хоть что-нибудь моё.
И еще томик о священных двадцати восьми, взявшийся в этой комнате не пойми откуда, упал и раскрылся. Сириус фыркнул. Вот это чудеса, вот это перст судьбы! Еще больше фатализма в комнату того, кто отрицает его всем своим существом. Простите, в бывшую комнату.
Захотелось вдруг выплеснуть всё, что скопилось за дни отсутствия в этом доме. Ведь это было уже так привычно – выливать весь негатив, все раздражение – практически не стесняясь, словно это было светским разговором о погоде. День без этого мог считаться прожитым зря. А теперь он был и не в школе, где это раздражение выходило через другие каналы, и не здесь. И это состояние давило едва ли не сильнее.
Но это нельзя было показывать, ни в коем случае.
А потому – все та же кривая ухмылка на губах, все тот же вызов в глазах, и гордая осанка, воспитанная теми-самыми-Блэками. Потому что где бы он ни был, он все равно останется Блэком – либо неправильным, либо нарочито настоящим. Лишь бы выйти за рамки того, что в данный момент окружает.

Если изображать  из себя великомученицу – это демонстрация ответственности, то я под этим не подписываюсь. Несите кресты, дорогая матушка, если вам так угодно, ведь ничего вы не решили сделать, чтобы это предотвратить.
Или не смогли. Не успели. Не удалось вам.
Я тоже – не смог, но я этим нисколько не горжусь.
Мстить за брата? Увольте. Не вам мне мстить. И уж точно не собираюсь я облегчать ваши страдания, вам они так по нраву. Лишать вас такого удовольствия я не буду.

Она могла проигнорировать выпад Сириуса, но это было не в ее характере. Сын всегда умел бить по тем местам, которые находили острый отклик в чужих сердцах – интуитивно ли, задумываясь ли…но зная человека хорошо, задеть он точно умел. Не продумывая это специально, не вынашивая гениальных планов и не выжидая подходящий момент. Он бил
тогда, когда эмоции накрывали его, выключали мозг и выпаливали будто за него то, что он только потом осознавал. Иногда – сожалел, иногда – плевал и забрасывал в очередной дальний ящик.
Сейчас – не пожалел.

- Всё? – усмехнулся он. – Отнюдь. Этот мрачный дом никогда не мог быть моим и никогда не будет. Дом у меня только один – и он не здесь.
Он хотел ещё больнее задеть чувства мадам Блэк. Те, которые у обычных людей зовутся материнскими, а здесь нечто куда более сложное. Помимо этого, ему нужно было поиграть на струнах отсутствия власти над ним, которая потеряна уже давно и оставалась лишь формально – вплоть до слома несколько дней назад. Как будто была разорвана последняя ниточка, державшая его здесь. Кто ее именно разорвал – да естественно, оба. Потянув слишком сильно в противоположные стороны. Ниточка, надо сказать, долго держалась – и не выдержала.
«Раз – сейчас…», - Сириус еле сдержался, чтобы не улыбнуться – зарифмованность ответа матери вызвала у него нотку восхищения, какая иногда возникает по отношению к достойному противнику.
Поэтому последующая ее фраза ударила даже сильнее, чем могла бы.
Окончен прием? Она уходит?
На несколько мгновений Сириус оказался в замешательстве. Чтобы их разговор вдруг закончился мирно, без взаимных обвинений, криков и прочих замечательных вещей? Когда такое вообще в последний раз было? Он оторопело смотрел, как она разворачивалась и направлялась прочь.
Почему?..
Это было даже больно. Просто по-детски обидно и больно. Талант давить на больные точки старший сын явно унаследовал именно от неё – то ли нарочно, то ли случайно, но она своим жестом еще сильнее выводила его из душевного равновесия, которое и так было на грани срыва. Он такого не ожидал, и, более того, ему это совершенно не нравилось. Его лишали привычного развлечения, привычного выплеска эмоций и привычного внимания. Делали вид, что им всё равно. Это был сильный контраст с тем, что было раньше…и он прекрасно знал, что был точно небезразличен – очень ярко, очень громко. Небезразличен до пены у рта, до хлопков дверью прямо перед носом, до криков. А сейчас…неужели его готовы просто взять и отпустить?
Он не мог в это поверить. Не мог и не хотел. Ему было жизненно необходимо доказать себе (и не только себе, конечно), что это какой-то обман, что на самом деле всё как обычно. Хотя интуитивно он и понимал, что в действительно мало что изменилось, ему требовалось доказательство. Прямо здесь, прямо сейчас.
- Уходите, мадам Блэк? А как же обнять сына на прощание? – с усмешкой в голосе сказал он ей вслед. – К тому же, мы ведь только начали разговор – отчего же его так быстро завершать?
Нет, он просто так не уйдет. Тем более – если она этого так сильно хочет. Если она хочет вынудить его поставить жирную точку – сама она этого не сделает. Но и он…подчиняться, склоняться – о да, это же так свойственно Сириусу – в той же степени, что и его матери.
Конечно, чему-то в жизни действительно приходилось подчиняться – это было неизбежно, но оно и не давило его так сильно, как какие-либо…просьбы? советы? приказы? матери. Он добровольно подчинялся воле директора – потому что иначе было нельзя, и все равно он находил лазейки по неподчинению. Откровенный бунт был бы совсем не в его интересах – в отличие от бунта против семьи, против семейных ценностей, которые с детства вызывали у него неприязнь, которые никак не могли быть для него привлекательными – начиная от каких-либо церемоний и заканчивая отрезанием голов домовикам.
И несмотря на то, что он открыто заявил, что это место он не считает собственным домом, вел он себя чуть ли не по-хозяйски. Развязно прислонился плечом к косяку, вызывающе смотря на мать. Он был готов даже пойти за ней – чтобы не дать просто сбежать от него, чтобы побыть в последний, возможно, раз надоедливой и раздражающей мухой, чтобы только обратить на себя внимание и почувствовать, что его хотя бы ненавидят.
Пусть лучше будет ненависть, чем безразличие.