Гидеон, конечно, был молодец.
По-человечески Аластор его понимал. Посидел в кругу семьи, расслабился, проболтался. Но именно затем и было каждому по десять раз сказано, что надо думать, прежде чем трепаться, и надо привыкать скрывать некоторую часть своей жизни от всех. Да, вообще от всех. От самых близких тоже. От домохозяек тем более. Уж если аврор не в состоянии держать язык за зубами, чего ждать от всех остальных?
Ладно хоть хватило ума сознаться, что он проболтался. Под тем соусом, что он рекомендует в Орден миссис Уизли. Ага, молодец еще раз. Домохозяйка с двумя детьми - самый нужный в организации сопротивления человек...
Опять же, по-человечески Гидеона можно было понять. Никому не будет приятно настучать родной сестре по голове Обливиэйтом или знать, что это сделают за тебя. Аластор понимал. Но помимо понимания и безграничного снисхождения к чужому идиотизму он еще должен был позаботиться о безопасности тайной, мать ее, организации и всех людей, которые уже в ней состояли и за которых он отвечал.
Являться через камин было бы глупо. Пугать людей внезапным явлением главы аврората в облаке сажи и грохоте дымохода осмысленно, если ты их в чем-то подозреваешь. Поэтому Аластор велел Гидеону аппарировать с ним в окрестности дома, а потом - проваливать.
Мда. Если он когда-то и видел что-то менее похожее на нору, то это был представшее его взору здание. Слово "окрестности" Пруэтт понял очень творчески, поэтому Аластор оказался во дворе, в двух шагах от входной двери, и чтобы оценить местность, требовалось покинуть этот двор и отойти на изрядное расстояние. Неудобно.
Избавившись от Пруэтта, Аластор обошел вокруг дома, понял, что соблюдению хотя бы минимальной безопасности этих гражданских еще учить и учить, заметил в саду между грядок пару гномов (но трогать не стал из уважения к чужой собственности), с помощью Homenum Revelio убедился, что никого скрытого под мантией-невидимкой или под дезиллюминационными чарами рядом нет. И только после этого поднялся на крыльцо и постучал.
- Доброе утро, - сказал он, когда дверь открылась. - Аластор Муди. У меня к вам разговор.

Осторожность в исполнении гражданских порой было больно видеть. Вряд ли миссис Уизли было бы приятно, если б Аластор сейчас как следует пнул дверь. Или рванул ее на себя, тоже должно было бы неплохо получиться. Но справедливости ради следовало отметить, что она все же попыталась проявить осторожность так, как ее понимала. Намерение более чем похвальное, а навыки можно и наработать.
Отметив для себя принципиальную возможность войти в дом, даже если миссис Уизли будет категорически возражать - хотя пользоваться этой возможностью по отношению к сестре Гидеона не стал бы даже Аластор, - он решил, что попытка поговорить по-хорошему его не убьет.
- Взаимно. Нет, мне нужны вы, а не ваш муж, с ним я и на работе могу побеседовать.
Представление об Артуре Уизли он имел. Довольно сложно не иметь представления о человеке, проход к офису которого хозяйственный отдел все время пытается проложить через аврорат. Через. Мать его. Аврорат. Потому что им, видите ли, нерентабельно содержать отдельную лестницу, чтобы ей пользовались два человека. А содержать отдел идиотов, неспособных найти крошечному подразделению другое помещение, - рентабельно, значит. В конце концов Аластор написал в совершенно официальном документе, что единственным способом реализации проекта является "через его труп" и запросил соответствующий план работ. Хозяйственники побоялись продолжать разговор с неадекватным психом, и Артуру Уизли приходилось добираться к себе по старинке. И хотя он тут был совершенно ни при чем, забыть такие детали в разговоре с его женой Аластор был неспособен.
- Я начальник Гидеона, - и на мне аврорская мантия, между прочим. - ...с которым все хорошо, - добавил он после секундной паузы, - и который вчера зарекомендовал себя как на редкость безответственное трепло. Он выболтал одну маленькую тайну вам и выболтал, что выболтал, мне. И раз уж мы теперь товарищи по несчастью, будьте так любезны, позвольте мне войти. Я не обижаю женщин и детей по воскресеньям.
По крайней мере по некоторым воскресеньям. И по крайней мере некоторых женщин и некоторых детей.
Аластор отвлекся от созерцания двери и бесполезных размышлений о способах проникнуть в дом, обозрел окрестности, в которых не нашел никаких перемен, кисло посмотрел на небо, с которого сеял дождь, и снова на ту часть хозяйки, которая была доступна его взгляду.
- Стоя с открытой дверью, вы даете прекрасную возможность вломиться внутрь не только мне, кстати говоря.

Похоже было, что детство, проведенное с братцами-Пруэттами, портит характер. Или закаляет, кому как. Молли Уизли, во всяком случае, огрызнулась.
- М-да? - благодушно сказал Аластор. - Ладно, не буду пока его увольнять.
Приятно было слышать, что после первых же минут знакомства и рекомендации себя самого в качестве главы аврората посторонняя женщина считает его способным таки навредить ее детям просто из удовольствия это сделать. Аластор решил, что выглядит сегодня особенно хорошо, и ухмыльнулся.
- А мне ваши нравятся.
Ну да уж, не надо недооценивать... Не надо высовывать голову в дверной проем, говоря с незнакомым человеком! Зачем устраивать засаду на такую храбрую домохозяйку, если она и сама готова помочь нападающим. Аластор со скучающим видом обозрел козырёк над крыльцом. Засады не было и там.
И он считал, что предоставил миссис Уизли более чем удовлетворительный выбор: впустить его или не впустить, - говорил вежливо, в дом не врывался и не ругался по-гэльски, что особо бдительные незнакомцы принимают порой за тяжелые проклятия.
Но указывать на свою демократичность было не время, и Аластор пошёл на кухню, спокойно повернувшись к миссис Уизли незащищённой спиной, несмотря на выразительно сжатую в ее руке палочку. Атаку кухонным заклинанием он рассчитывал пережить. Его собственная оставалась в чехле в рукаве.
Миссис Уизли велела ему вести себя тихо. Аластор кивнул, не оборачиваясь. Присутствие детей ему точно сейчас не требовалось: одно неловкое движение - и ребёнок налетает на тебя, падает, сопли, слёзы, в порыве священной материнской ярости миссис Уизли заносит остро наточенную сковородку...
- Бутерброды, - сказал Аластор, машинально обустраиваясь в самом обороноспособности углу кухни. - И пирог. Спасибо.
И ещё вместо чая хорошо бы кофе, но у него все еще оставалась совесть, которой иногда требовалось пользоваться. Избегая делать этого в действительно важные моменты, Аластор задействовал ее по мелочи. Совесть чувствовала себя востребованной. Аластор спокойно продолжал свои черные дела.
Пока Молли занималась чайником, он невербально проверил комнату с помощью Homenum Revelio* и, убедившись, что посторонних тут нет, наложил Surdo**. Потом его палочка вернулась в рукав.
- А у меня к вам нет ничего конкретного, миссис Уизли. Гидеон сказал, что вы теперь в курсе нашей маленькой тайны. И поскольку я в некотором роде отвечаю за это сборище юных и престарелых идиотов, мне захотелось с вами познакомиться.
И понять, что с вами делать.

Молли Уизли была в своем роде великолепна. Даже перед человеком, который в ее трактовке только что угрожал ее детям, она извинилась за недостаточно большой ассортимент напитков. Аластор с восхищением посмотрел на нее поверх бутерброда. Его картина мира, основанная на недоверии, чуть было не подверглась деформации.
- Ничего. Я очень люблю чай, - сказал он проникновенно.
Миссис Уизли тоже налила себе чаю. Запахло мятой - Аластор повел носом. Люди, заваривающие себе чай с мятой, наверняка имеют в виду что-то вроде "мои чувства несколько расстроены".
- А мне как раз было интересно посмотреть, распахнете ли вы мне двери без брата, - сказал он, прожевав первый кусок. - Очень вкусно, спасибо. Видите ли, мне не хотелось бы, чтобы в разговор встревали этот засранец и его чувство вины перед обеими сторонами.
Проболтаться о тайной организации при виде детской игрушки. Вот же талант, вот же конспиратор... Аластор надеялся, что их проникновенная с Гидеоном беседа надолго отбила ему способность проводить ассоциации, где не надо. Но никаких гарантий, конечно, не было. И пожалуй, отшибленная память Молли Уизли была бы лучшим залогом того, что урок будет хорошо усвоен и врежется в память не только братцам. Но к сожалению, Аластор еще не поднялся к тем вершинам целесообразности, которые позволяют хладнокровно обращаться таким образом с матерью скольки-то там детей, не рассмотрев другие варианты.
Он добил бутерброды и придвинул к себе пирог.
- Молли, мне все равно, будете ли вы кого-то там отговаривать. Мальчики уже большие и знали, на что шли. И дело в том, что их я пригласил в Орден лично, проверив со всех сторон, но этого все равно оказалось недостаточно, чтобы утечки не случилось. А о вас я понятия не имею, как и о вашем муже, который ведь наверняка теперь тоже в курсе. Можете не отвечать, я все равно считаю, что в курсе. Как по мне, помочь Ордену вы можете только одним способом - забыв, что он существует. Принимать любую другую помощь от людей, в которых я не уверен, я не могу.
На этом месте он таки отдал должное пирогу и чаю. Оба стоили друг друга. Аластор пару минут увлеченно жевал, выражая таким образом свое восхищение непостижимыми кулинарными талантами пруэттовской сестры. Потом с неохотой вcе-таки отвлекся от еды.
- Не волнуйтесь, вваливаться в ваше жилище никто не будет, кроме ваших братьев, с которыми разбирайтесь сами. Разве что вы предложите свой подвал для хранения сушеных пожирательских голов и гарантируете, что ваши дети не растащат их на погремушки, но и то я бы еще подумал. Но давайте и правда познакомимся поближе. Расскажите мне, например, про свой жизненный выбор, который поддержали ваши братья. Или почему вы считаете, что мы делаем правильное дело. Почему вы хотите помочь, зная, что это рискованно и под ударом могут оказаться ваш муж и ваши дети. Чем, например, вы можете помочь... Если вы оказываетесь в числе идиотов, за которых я отвечаю, я хочу все это знать.

Аластор хотел сказать, что никто не любит открывать дверь незнакомцам, но все почему-то открывают. Потом так и напрашивалась лекция об основах безопасности жилья, но... Вся эта лекция была о том, что категорически не вязалось ни с домом Уизли, ни с гостеприимством Молли, ни с бутербродами и пирогом. Чтобы донести свою ценную мысль, ему надо было переселить всех обитателей этого дома в другой мир, где постоянно ждали атаки и про разрушение знали значительно больше, чем про созидание. Аластор не был уверен что его слова вообще правильно поймут, а не примут, например, за угрозу. С другой стороны, он не был уверен, что хочет, чтобы большинство британцев его понимали.
- Настойчивость - мое второе имя, - сказал он и решил прикончить пирог.
Интересно, что про сушеные пожирательские головы миссис Уизли восприняла всерьез. Уже второй комплимент за утро... к вечеру наверняка жди каких-нибудь гадостей, не может все быть так хорошо.
Потом он понял, что жизнь так и норовит столкнуть его с как можно большим числом чистокровных девочек, сделавших свой выбор не в пользу старинных традиций. Наверное, здесь он должен был выучить уже наконец свой урок, сравнив Молли и Алану и убедившись, что разница между ними во многом определяется тем, что от одной из них братья, в отличие от родителей, не отвернулись. Аластор же полагал, что он этот урок прекрасно уже выучил и не хочет пережевывать по десятому разу.
Тем более что миссис Уизли никак не могла ни на что намекать - за недостатком нужных сведений в открытом доступе.
Но остатки пирога всё-таки встали ему поперёк горла, и он решил переключиться на чай.
- Меня смутит любой боец, не числящийся аврором или хит-визардом. Боевые столкновения - это работа специально подготовленных людей, и я не говорил, что вы никчемная, как и все остальное мирное население. Накормить и спрятать... Это все ценно, когда вы на стороне тех, кто решительно вне закона, и может пригодиться любое убежище. А я надеюсь, что вне закона всё-таки продолжат оставаться Пожиратели, а борцов с ними не станут преследовать как рецидивистов. В смысле, спасибо, но пока этого не нужно.
При всей нелегальности Ордена пока что он ставил себе цели, одобряемые и министерством, и большинством британского общества. И хотя выдать своё членство в такой организации и причастность к нарушению порядка и превышению полномочий означало навлечь на себя множество проблем, опасаться физической ликвидации пока что стоило лишь тем, кто успел насолить Пожирателям и расписаться в этом. То есть помимо аврората - вроде бы пока никому. Вроде бы, ага... И все равно, даже при крайней необходимости убежищем следовало делать совсем не этот дом.
По большому счёту Аластору пока было нужно, чтобы Молли Уизли никогда никому ничего не рассказала. Но самый лучший способ избавить себя от этой головной боли он все ещё не хотел использовать. Несмотря ни на что, эта женщина ему нравилась, и ее готовность бороться за свои идеалы тоже нравилась. И способность в этой борьбе выжить нравилась тем более. Лишить ее воспоминаний просто ради перестраховки было несправедливо.
Звучало по-идиотски. Любое подобное объяснение от кого угодно другого Аластор забраковал бы. Но помимо логики он привык полагаться на чутье, а чутье говорило, что Молли Уизли ему ещё пригодится.
- Ваш дурной идеализм превосходит даже мой собственный, - сообщил он, отрываясь от чая. - Вы мне нравитесь. Но как вы верно подметили, вы из старинной чистокровной семьи. На другой стороне - ваши кровные родственники, это я знаю почти наверняка. Люди, с которыми знакомы лично вы. Строить собственную жизнь так, как вам нравится, и не посещать светские чаепития - это одно. Поддерживать людей, которые завтра, может быть, убьют вашего двоюродного дядю, - это другое. Вы точно осознаете это? Вы сможете с этим жить? Вы сможете объяснить это своим детям?
Вот мне, например, это очень не нравится. А ведь казалось бы, Муди - это не Пруэтты, а просто рядом постояли.
Аластор в конце концов свыкся с этим, сказал себе, что родня родней, а идеалы, кроме него, защитить некому, и не он толкает славных чистокровных мальчиков и девочек на уголовно наказуемую дорожку. Свыкся, но не забыл.

Миссис Уизли между делом уже начала печь блинчики. Скорость, с которой она орудовала всеми этими кулинарными присособлениями, определенно выдавала професионала. Хуже того, на ее лице не было видно никакого отвращения к постоянному механическому труду, плоды которого уже к вечеру безвозвратно исчезнут и придется начинать сначала. Аластор понял, что ему еще расти и расти над собой.
- Вы слишком вкусно готовите, - сказал он, испытывая подспудное желание извиниться за то, что ужасающе некомпетентен в сфере кормежки и бытовых забот вообще.
Блинчики пахли изумительно. Но ему предстояло еще из вежливости все-таки дожевать пирог. Ну и прийти сожрать все, что эта женщина наготовила на семью, было каким-то чрезмерным прессингом.
- Нет, спасибо. Мне надо быть готовым к встрече со всеми этими идиотами, а сытый я слишком добрый.
Кстати, про идиотов было подмечено очень даже тонко. Кажется, Молли тоже над ним издевалась. Аластор зауважал. Несмотря на то, что список сюрпризов, к которым она предлагала подготовиться, возглавляла, судя по всему, голодная смерть. Нет, ну Эм, конечно, вообще не умела готовить, использовать таланты Минервы на кухне было преступлением, а умениями женщин-авроров в этой области он вообще никогда не интересовался. Но себя вообще-то считал способным зажарить на костре случайно пробегавшего мимо мамонта и тем спасти Орден от истощения.
- Вообще, женщин хватает, а вот кулинаров как-то не очень. За ваше желание прикрывать тылы спасибо. Если понадобится, мы вас задействуем.
Или нет. Аластор рассматривал бы такую возможность только в случае полнейшего апокалипсиса. А апокалипсиса он надеялся не допустить и не рассчитывал пережить. Ну, если Молли Уизли после этого и станет новым лидером сопротивления... то так им всем и надо.
Особенно с такими представлениями о возможных способах действия Ордена.
- Вы что, не умеете подсыпать в пищу яд? - спросил он крайне изумленно. - Черт. Никто не умеет. Придется так и не вводить эту практику. Придется Ордену и дальше только собирать и обрабатывать информацию, а потом сдавать ее аврорату... Скукота!
И вот тут снова всплыл Артур Уизли с его пока что неопределенной позицией. Аластор действительно собирался поговорить и с ним, и действительно отдельно. Семейные советы не входили в число его увлечений, водобавок при близких, с которыми предстоит еще жить и жить, люди часто стараются казаться лучше, чем они есть, и берут на себя обязательства, которых не взяли бы при других обстоятельствах. И это очень здорово, что семья облагораживает, но Аластору надо было знать, что человек представляет и сам по себе.
- А зачем вам это в таком случае? - поинтересовался он с нескрываемым любопытством. - Хотите знать, что ваш муж отказался примкнуть к делу, которое было вам очень даже по душе? Хотите думать о том, как сейчас могли бы делать то, что вам важно, если б вам не помешали?.. Ну, это лирика. Нет, никаких посвященных со стороны. Ради безопасности тех, кто в Ордене уже состоит. Так что не обессудьте, или вы с нами, или я стукну вас Обливиэйтом, хотя мне этого уже и не хочется.

С ситуациями агрессивного непонимания Аластор сталкивался не первый раз. Даже не первый раз на этой неделе. Просмотрев беспощадную статистику, приходилось признать: в подавляющем большинстве случаев, никак не связанных с задержаниями, штурмами и прочими служебными обязанностями, нечто способствующее возникновению вооруженных конфликтов делает он сам. К сожалению, все его попытки перевоспитаться заводили в глубокий когнитивный диссонанс. Поэтому со временем Аластор научился воспринимать направленные на себя палочки взволнованных хороших людей как нечто неизбежное и непредсказуемое и не убивать их на месте. В конце концов, после такого ему пришлось бы уволить Пруэтта и дать Уизли проход через аврорат в качестве моральной компенсации.
- Никогда, - сказал он спокойно, - не направляйте палочку на аврора. Серьёзно, Молли, спросите у Гидеона о рефлекторной реакции на такие вещи. И не уведомляйте о намерении сопротивляться, во избежание осложнений вас могут стукнуть чем-то более неприятным, чем собирались.
До чего же сложно было договариваться без применения ментальной магии. Это слишком часто приводит к тому, что ты окончательно теряешь аппетит и совершенно невежливо не можешь доесть прекрасный пирог, что, наверное, дополнительно расстраивает людей, и без того огорченных перспективой утратить пару воспоминаний.
Аластор попробовал найти в этом всем что-нибудь отрадное. В итоге решил, что готовность домохозяйки навешать главе аврората - это хороший признак. Говорит о демократичности общества, гриффиндорской безбашенности отдельных его представителей и о том, что идея защищать свой дом не чужда никому. Ну, вполне достаточно позитива для ситуации, когда ты пьешь чай, а на тебя направлена палочка.
- Я не говорил, что требую принять решение немедленно и не дам вам посоветоваться с мужем. Вы сказали, что вам это нужно, а я вроде не возражал. Думаете, мне сию секунду нужно ваше необдуманное согласие, данное только чтобы этот псих отвязался? Нет, не нужно, но я не люблю оставлять людей в неведении о возможных последствиях их выбора. Любого выбора. Так что если мы все еще рассматриваем перспективу сотрудничества, сделайте мне одолжение, успокойтесь и уберите палочку. Я покину ваш дом и пойду работать, даже если вы будете уговаривать меня остаться. И черт побери, не смейте говорить про авроров, что они работают формально и за жалованье. Вы ничерта о них не знаете.

А мужчинам и отцам можно? А если я не не знаю, что у них есть дети? Некое шестое чувство удержало Аластора от этих вопросов. Возможно, потому, что если бы он всегда прислушивался к пожеланиям хорошо себя вести, ему пришлось бы сидеть на месте и ни с кем не разговаривать. А если бы он заговорил, разъясняя, что имеет ценность только один критерий - потенциальная опасность чужой реакции на некие слова, и в этом контексте стоит присматриваться именно к аврорам или хит-визардам, - ну в общем, надо думать, это могло провалить переговоры окончательно. И в конце концов, миссис Уизли уже опускала палочку. Это в известном смысле умиротворяло.
Аластор вежливо допил чай, на всякий случай бросая время от времени взгляд на руки Молли и следя, чтобы его больше ничем не попытались пристукнуть.
- Поверьте, в общем случае многие борются за деньги гораздо лучше, чем за идею. Но я не знаю, какие деньги могли бы окупить все прелести этой работы, если к ней не лежит душа. Не извиняйтесь, ваши эмоции мне вполне симпатичны.
Он поднялся из-застола, и именно этот момент Молли выбрала, чтобы начать бледнеть. Аластор постарался не делать резких движений, чтобы не усугублять. Черт побери, ей что, теперь еще и плохо? Не то чтобы обмороки сильно его расстраивали, конечно, но не с первой же встречи доводить до них потенциальных союзников.
- Вот теперь я пойду. Но перед этим мне надо бы снять... ммм... меры предосторожности, которыми я побаловался. Если, конечно, вы не хотите, чтобы с кухни во внешний мир не доносилось ни звука. В общем, сядьте, не обращайте внимания на палочку и не провоцируйте меня на Энервейт.
Он вынул палочку из рукава, снял звукозащиту, демонстративно повернувшись к миссис Уизли спиной (чтобы точно было видно, что заклинание направлено не на нее), потом так же демонстративно убрал. Вроде бы больше никакого шума, способного разбудить детей, здесь не планировалось.
Молли Уизли выглядела все еще не очень, хотя особого ухудшения за последние пять секунд Аластор не заметил.
- Извините за столь неоднозначный визит, - отзеркалил он; по крайней мере, эта форма вежливости должна была быть понятна. - Я одолжу у кого-нибудь взаимопонимания на следующий. Спасибо за пирог, и не открывайте больше незнакомым людям.