Marauders: Pumpkin juice! |
|
Hic sunt leones - Minerva McGonagall Педсовет - Alice Longbottom Уроки этикета - Remus J. Lupin |
|
|
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Marauders: Pumpkin juice! » 1975-1979 » Практическая долькотерапия
1. Участники
Albus Dumbledore, Lily Evans
2. Дата и место действия
Июнь 1976 года, коридоры Хогвартса
3. Описание
Однажды в самом начале лета директор Хогвартса был практически сбит с ног студенткой Гриффиндора. Такого безобразия Эванс от себя не ожидала. Вот до чего доводят оскорбления и ссоры.
А Дамблдор, наконец, сможет использовать по назначению свой стратегический запас лимонных долек.
Отредактировано Lily Evans (2014-08-11 14:10:07)
Каждое лето Хогвартс, на протяжении учебного года кипевший от обилия учеников, наполненный до краёв звуками детских голосов, ощутимо пустел, когда студенты, отмучившись с выпускными экзаменами, покидали замок, возвращаясь к своим семьям, чтобы отдохнуть от учебных будней и максимально весело провести время. Школьный завхоз выдыхал с облегчением, потому что его основные противники переставали устраивать всяческие проказы, к которым мистер Филч относил любые проявления здоровой детской активности. Дамблдору же в летние месяцы замок казался слишком пустым и чересчур спокойным, и он обычно с нетерпением ждал, когда ученики вернутся в его стены, снова наполнив Хогвартс весельем и жизнью.
Но пока что до того момента, когда Хогвартс-экспресс должен был отвести детей обратно в Лондон, ещё оставалось время, поэтому они наслаждались первыми днями свободы от учёбы, успешно или не очень сдав экзамены и спрятав учебники в чемоданы. Тёплая июньская погода располагала к тому, чтобы замок превратился в предварительный вариант своей летней версии, – мало кто решил отсиживаться в школьных стенах, так что поляна перед озером, квиддичный стадион и остальная территория вокруг здания заполнялись молодыми людьми по мере того, как Хогвартс стремительно пустел.
Сам Альбус не то чтобы часто покидал свой кабинет без конкретной цели, но светящее в окно высокой башни солнце и свежий ветерок, заманчиво пробегающий по комнате, заставили его покинуть обычное место и выйти в школьный коридор. Конкретной цели он не преследовал, просто наслаждался тишиной, разбавляемой эхом голосов, доносящихся с улицы, и шёпотом портретов, каждый из которых стремился первым выразить своё уважение директору Хогвартса. Дамблдор никого не оставлял без внимания, ему всегда интересно было побеседовать с теми, кто жил задолго до его рождения, и волшебные изображения легко позволяли сделать это. В такие моменты пожилой маг поражался изобретательности магглов, которые могли передавать накопленные знания только при помощи книг, не имея возможности поговорить со своими предками или известными личностями.
Мимо, обмениваясь безобидными подколками, пробежала группа третьекурсников, несущих с собой мётлы, – преподаватель полётов, поддавшись настойчивости учеников и решив, что уж лучше они будут тренироваться под её бдительным контролем, нежели самостоятельно носиться над полем, не придерживаясь никаких правил техники безопасности, устроила внеплановое занятие, на котором все желающие могли научиться самым простым из фигур высшего пилотажа. Конечно, старшекурсников такие тренировки не интересовали, – те, кто был заядлым фанатом квиддича, имели достаточно практики во время школьного чемпионата. А малышня была занята делом, вместо того, чтобы бесцельно слоняться по окрестностям Хогвартса. Главным плюсом этого отдыха было то, что они лишались возможности забрести на опушку Запретного леса, которая, несмотря на относительную безопасность, не предназначалась для досужих прогулок.
Неожиданно для себя задумавшись о лесе, Альбус вспомнил о неотъемлемой его части в лице Хагрида, который жил в хижине на опушке уже не первый год и с которым директор школы не виделся уже довольно давно. Добродушный полувеликан был чрезвычайно гостеприимен, так что можно было не сомневаться в том, что лесничий не откажется от компании Дамблдора, даже если тот нагрянет без предупреждения. Придумав таким нехитрым образом цель для своей прогулки, пожилой маг неспешно направился к выходу из замка, напевая под нос какую-то песенку, крутившуюся в голове уже не первый день, но которую никак не удавалось вспомнить полностью.
Как он мог? Как он мог?!?!
Лили неслась по коридору как истинная гриффиндора, никого и ничего не замечая. Неудивительно, ведь на глаза наворачивались слезы. Девушке итак стоило больших трудов спокойно дойти до замка, гордо подняв голову, но, переступив через порог и скрывшись из поля видимости с улицы, она уже перестала демонстрировать спокойствие и невозмутимость. Мимо проходили студенты. К счастью Эванс, все они были не с ее курса, а потому с вопросами не приставали. А может просто девушка их не слышала.
Лили собиралась как можно скорее добраться до башни Гриффиндора, зайти в комнату, упасть лицом в подушку и реветь в ближайшие несколько часов. Истерики обычно не были свойственны Эванс, к тому же грязнокровкой ее называли не первый раз в жизни. Слизеринцы баловались этим с завидным постоянством, но гриффиндорка старалась не обращать внимания на них. Но сейчас речь шла о друге. О том, который сам всегда готов был ненавязчиво пригвоздить к стене любого, кто посмеет сказать что-то дурное Лили.
В голове у Лили не укладывалось, как Северус мог такое сказать. Ведь она хотела помочь. Джеймс и Сириус в очередной раз издевались над слизеринцем, но на этот раз все кончилось не как обычно упреками и лекциями о плохом и хорошем поведении для Поттера и Блэка. Он стал таким же как и другие. Они настроили его против меня. Слизерин - плохой факультет! Беспорядочные мысли роем кружились в голове Лили. Она всегда боялась, что знакомые слизеринцы Северуса могут дурно повлиять на него. И вот этот момент настал. Теперь Снейп тоже бросается обидными словами и ведет себя как последний аристократ.
Боль, обида, горечь. Эванс испытывала все и сразу. Меньше всего ей сейчас хотелось наткнуться на каких-нибудь друзей-гриффиндорцев, которые, узнав о случившемся, обязательно начнут говорить с фразы "я же говорил!" Мало, кто понимал, почему Лили все это время дружила с Северусом. Не говоря уже о том, как сейчас наверное ликует Джеймс, ставший свидетелем ссоры. Хорошо, что Эванс запретила кому бы то ни было идти за собой. Не хватало еще сейчас выслушивать комментарии Поттера.
Поворот. Еще поворот. Лили давно передвигалась по замку машинально, несмотря на все коварство лестниц и путанных коридоров. Казалось, девушка могла ориентироваться с закрытыми глазами.
Погода на дворе стояла солнечная, и Эванс шла практически против течения людей, бодро направляющихся на улицу. Интуитивно уворачиваясь от других студентов, Лили была все ближе и ближе к цели.
- Ой! - внезапное столкновение девушки с каким-то живым объектом заставило Лили отскочить назад. Объектом оказался профессор Дамблдор. - Профессор, я... я нечаянно... Извините...
Эванс была напугана собственным поступком, поэтому говорила неуверенно и сбивчиво. Раньше ей не доводилось наскакивать на преподавателей, да еще и в таком виде.
Вид у Лили действительно был неподобающим для встречи с директором. Волосы растрепались от быстрой ходьбы, глаза были красными от слез. Эванс едва успела вытереть их рукавом. Хлюпая носом, обычно спокойная и сдержанная гриффиндока виновата посмотрела на Дамблдора.
- Вы не ранены? - на полном серьезе спросила Лили, словно была не маленькой хрупкой девушкой, а пушечным ядром.
Умиротворённое настроение Альбуса лишь становилось всё более благостным по мере того, как директор Хогвартса продвигался к выходу из школы. То тут, то там появлялись студенты, сияющие радостными улыбками, которые, хвала Мерлину, вовсе не превращались в испуганно-почтительных истуканов, стоило им заметить гуляющего по коридору Дамблдора. Этому немало способствовала репутация добродушного чудака, который бывший декан Гриффиндора заработал ещё до того, как стать директором, но после повышения ещё больше усугубилась – студенты испытывали по отношению к пожилому волшебнику скорее симпатию с немалой долей удивления, которое раз за разом вызывали его экстравагантные поступки или далёкие от официоза речи, а вовсе не казённое благоговение, от которого у Альбуса сводило зубы, когда ему доводилось общаться с представителями Министерства. Школьники были абсолютно искренними – и в своей радости, и в своих предпочтениях, и это Дамблдор полагал самым прекрасным качеством.
Отвернувшись на мгновение, чтобы кивнуть тут же покрасневшим от смущения благородным дамам на портрете, висевшем на левой стене коридора, пожилой маг внезапно почувствовал, что пол самовольно решил попытаться ускользнуть у него из-под ног, а стены качнулись из стороны в сторону, будто замок поднялся на внезапно выросшие ноги и сделал неуверенный шаг. Вернув себе более-менее устойчивое равновесие, пожилой волшебник успел подхватить причину своей дезориентации, – студентка Гриффиндора, секундой ранее столкнувшаяся с ним, уже и сама отскочила назад, будто директор Хогвартса был батутом.
Обычно угнетённые или разочарованные люди вызывали у Альбуса устойчивое желание помочь, поддержать и развеселить, но на фоне окружающих его жизнерадостных студентов Лили Эванс выглядела так, что её срочно хотелось напоить зельем смеха или опробовать на девушке какое-нибудь особое веселящее заклятие. Становилось очевидно, что красные от слёз глаза никак не являются признаком радости, однако представить, что могло так огорчить гриффиндорку в этот прекрасный солнечный день, не получалось абсолютно. Только что полностью поглощённая своим горем, так что даже не заметила не самого низкого человека, коим являлся Дамблдор, сейчас девушка разрывалась между грустью и неловкостью, вызванной их столкновением.
– Здравствуй, Лили, – доброжелательно произнёс директор Хогвартса, улыбаясь со всей возможной теплотой. Меньше всего он хотел усугубить и без того не самое весёлое настроение гриффиндорки. – Пожалуй, это мне стоит поинтересоваться, в порядке ли ты? Видишь ли, даже наши домовики не в состоянии откормить меня настолько, чтобы столкновение с костлявым стариком не было болезненным для такой хрупкой девушки, как ты. Так что это ты меня прости, что оказался у тебя на пути.
Голос Альбуса был совершенно серьёзным, дабы у студентки не возникло мысли о том, что он таким изощрённым образом издевается над ней. Конечно, мысль – существо свободолюбивое, поэтому всё равно могла возникнуть, но Дамблдор сомневался, что в нынешнем состоянии девушка способна к такому глубокому анализу. Хоть Лили и пыталась сдерживаться, её губы предательски дрожали, а наспех вытертые слёзы с трудом удерживались, чтобы не покинуть глаза.
– Надеюсь, тебя так сильно расстроили не приближающиеся летние каникулы? А то ведь бывают и такие студенты – хлебом не корми, а дай лишние месяцы провести в школе, стачивая зубы об гранит знаний и не учитывая, что люди – вовсе не акулы, и новые зубы у них отрастают очень редко, – отвлекая девушку ненавязчивой болтовнёй, пожилой маг мягко отступил ближе к стене, чтобы не загораживать другим студентам проход, и жестом пригласил Лили следовать за собой. Все его размытые планы на прогулку моментально были забыты – хоть в обязанности директора и не входит лечить душевные раны учеников, Альбус всегда старался помочь, если была такая возможность. Традиционно лучшим лекарство от подобных недугов он считал сладости, но даже будучи их безумным фанатиком, Дамблдор не таскал с собой мешок угощений, как это делал в Рождество маггловский Санта-Клаус. Порывшись в одном из карманов просторного одеяния, пожилой волшебник обнаружил там лишь пакетик засахаренных лимонных долек, немагических сладостей, которые он в последнее время очень полюбил. Для начала это уже было неплохо, так что Альбус протянул находку девушке. – Хочешь лимонную дольку? Ты ведь, как я помню, из маггловской семьи, так что тебя не удивит, что сладости не шевелятся и не меняют вкус в процессе употребления, правда?
Похоже Эванс сегодня отчислена из школы не будет. По крайней мере на лице Дамблдора подобных намерений не читалось. Впрочем, директор Хогвартса вообще был человеком в должной степени загадочным, поэтому понять, что происходило в голове вряд ли вообще кому-то удавалось. Разве что ему самому.
Дамблдор говорил своим обычным спокойным тоном. На секунду Лили задумалась, слышала ли она когда-нибудь, как директор кричит или ругается. Ничего подобного не вспоминалась. В отличии от многих других учителей Дамблдор каким-то непостижимым образом обходился без крика. Волшебник. Не иначе.
Директор извинился. Эванс удивленно уставилась на него, словно он только что сказал "а теперь станцуем твист". Гриффиндорка была абсолютно уверена, что ее вина очевидна, но у директора похоже было свое мнение. Он спросил, не расстраивает ли ее приближение каникул. Хорошо, что вопрос был скорее риторическим, ведь у Эванс на него не было четкого ответа. С одной стороны, она скучала по родителям. С другой, натянутые отношения с сестрой всегда омрачали лето. Да и в Хогвартсе Лили успела обзавестись большим количеством друзей, которых ей не хватало на каникулах. Не считая того, что одного друга она только что потеряла... Правда в отличии от других друзей Северус жил неподалеку от Эванс, поэтому проблемы в том, чтобы встретиться летом, не было.
Дамблдор покопался в своих карманах и достал лимонную дольку. К этому моменту директор уже ясно дал понять, что сейчас Лили должна следовать за ним. Вот уж с кем беседы она сейчас не ожидала, так это с ним.
- Спасибо... - тихонько сказала гриффиндорка, взяв лимонную дольку. - Я...
Сейчас было самое время сочинять небылицу на предмет того, почему девушка плачет среди бела дня, или же выкладывать всю правду, как есть. Лили еще не решила, что лучше сделать.
- Я просто расстроилась на минутку, но уже пришла в себя, - не очень уверенно закончила фразу Лили.
Обычно люди любят вспоминать о своих родных – такие мысли как будто возвращают их в круг близких, позволяя снова пережить приятные моменты прошлого. Скажи кто-нибудь, что директора Хогвартса нельзя отнести к числу подобных счастливцев, – ни один из его коллег или знакомых не поверил бы. Все они пришли в жизнь Альбуса уже после того, как он получил свои важнейшие уроки, но заодно оказалось, что ценить больше некого.
При этом одно счастливое воспоминание всё-таки было – он не мог вспомнить, что произошло, но в тот день Ариана смеялась, и Дамблдор предпочитал помнить сестру именно такой. Но не получалось, потому что за воспоминание намертво зацепилось ещё одно, и в нём радости не было даже в помине. Вот и сейчас, глядя на обычно безумно жизнерадостную девушку, которая старательно пыталась взять себя в руки и заодно вежливо прекратить разговор с пожилым преподавателем, он испытывал светлую грусть – может, это была та ностальгия об ушедшей юности, когда каждый повод для радости или горести казался самым серьёзным в мире.
– В слезах нет ничего зазорного, Лили, – Альбус порылся в карманах мантии, но ничего похожего на носовой платок не нашёл. Однако там внезапно обнаружилась газета – судя по дате, своего часа она ждала более полугода, – которую директор лёгким движением палочки превратил в изящный платочек – с вышивкой по краю и жизнерадостным подсолнухом в центре. Протянув столь необходимый предмет девушке, Дамблдор заодно хотел сотворить пару стульев, благо коридор продолжал радовать почти полным отсутствием студентов, которым могли бы помешать внезапные посиделки. Но дверь соседнего кабинета оказалась гостеприимно распахнута, солнечный свет, проходя сквозь высокие окна, заливал класс расплавленным золотом, делая его абсолютно непохожим на храм знаний, поэтому он лишь сделал приглашающий жест рукой.
– Я, несомненно, понимаю твоё желание разделить своё горе с кем-то более душевным, чем праздно шатающийся по школе старый маг, – проигнорировав стулья, он удобно устроился на преподавательском столе, положив рядом пакетик с дольками. – Но мне будет приятно помочь тебе справиться с этой напастью… Ведь иногда нам всего-то и нужно – поговорить с кем-то, кто ничего не знает о жизни, а посему не сможет дать никакого совета. И в то же время, когда облекаешь мысли в слова, иногда становится понятно, что по сути ничего страшного не произошло.
Конечно, Альбус мог поиграть в прорицателя – ему никогда не нравилась эта область магической науки, потому что не хватало актёрского таланта, чтобы с многозначительным взглядом тыкать пальцем в небо и прочие предсказательские субстанции, – но представить несколько поводов, которые могли настолько расстроить юную гриффиндорку, он вполне смог бы. Другое дело – когда студенты твоего родного факультета могут довериться тебе, пусть даже ты давно уже не их декан… О, это стоило бы многих блистательных догадок.
Дамблдор не торопил девушку – у неё было время на то, чтобы окончательно спрятать свои эмоции, придумать какую-нибудь незначительную причину «минутного расстройства», вежливо попрощаться и уйти. Или же она могла довериться директору, тем самым дав ему возможность утешить и наставить на путь истинный. Надо сказать, подобное благое дело прекрасно скрасило бы замечательный день, оказавшись даже лучше предполагаемой прогулки.
Фраза "в слезах нет ничего зазорного" оказала на Лили практически магическое воздействие. Девочка с большей силой осознала, что плачет прилюдно. В отличии от Дамблдора, у которого за плечами было наверняка не мало грустных событий, гриффиндорка еще не пришла к выводу, что плачут не только слабые. И хотя она сама не видела в плачущих людях ни капли слабости, сейчас ей казалось, что она выглядит крайне нелепо и практически неприлично. Гриффиндорцы вообще очень гордые, и, когда это качество раздавали, Эванс явно попала под раздачу.
Нельзя было не отметить, что у Дамблдора всегда был некий джокер в рукаве. Вернее в кармане. Вернее платок. Вернее газета, которая стала платком. Магия - это не только умение колдовать, но и умение вовремя с легкостью применять ее. Этому у директора точно стоило поучиться. Лили бы не догадалась превратить что-то в носовой платок. Девочка взяла на себе на вооружение применение трансфигурации в быту.
- Спасибо, - гриффиндорка приняла платок и аккуратно вытерла глаза. Слезы перестали течь. То ли потому что Лили все-таки сумела взять себя в руки, то ли просто отвлеклась на превращение газеты в платок. Эванс проследила, как Дамблдор прошествовал в кабинет, пригласив ее пойти с ним, и уселся на стол. Не далее, как вчера одного из гриффиндорцев наказали на уроке за то, что он позволил себе усесться на парту. А тут сам директор... Лили не видела ничего плохого в том, чтобы сидеть на столе, просто удивилась отличию Дамблдора от других преподавателей, относившемся к вещам как-то более сложно.
Следующая речь директора заставила Лили улыбнуться. У главы Хогвартса было удивительное умение иронично отзываться о самом себе. Кто как не Дамблдор может знать о жизни, если не все, то многое? Он просто должен. Выбора нет.
Лили уже несколько раз задумывалась о том, помнят ли взрослые люди, учителя те времена, когда они сами были студентами. Понятно, что у них сейчас другие проблемы, гораздо более серьезные, чем обзывательства, но ведь когда-то их тоже волновали ссоры с друзьями. Да и вполне возможно сейчас волнует.
- Понимаете, - Лили решила, что взять и уйти будет невежливо. Директор предложил ей руку помощи, ну или скорее жилетку, в которую можно поплакаться, а она отнесется к этому так, как будто маггл предложил конфетку чистокровному слизеринцу? Нет, не бывать этому. - Я вполне привыкла к тому, что некоторые представители Слизерина с высоты смотрят на магглорожденных волшебников. В этом нет ничего приятного, но с этим можно научиться жить. Но когда тебя оскорбляет твой друг... К которому ты относился со всей душой...
Эванс не собиралась называть имен. Такого она себе позволить не могла. Впрочем, догадаться, о ком идет речь, было бы несложно при условии, что Дамблдор хоть иногда наблюдал за студентами.
Слезы чуть было не полились из глаз снова, но гриффиндорка все же успела их сдержать. Платок она мяла в руках.
- Наверное не такой уж он и друг... - добавила девочка, сама не веря в собственные слова. Тяжесть произошедшего с еще большей силы упала на ее плечи.
Вы здесь » Marauders: Pumpkin juice! » 1975-1979 » Практическая долькотерапия
