Альбус Дамблдор никогда не мог пожаловаться на то, что обделён вниманием студентов, – с самых первых лет преподавания он старался не только быть источником знаний, но и интересным собеседником для тех, у кого возникали дополнительные вопросы относительно школьного материала. Впоследствии, став деканом Гриффиндора, маг перенёс приобретённые умения располагать к себе на своих подопечных, полагаясь в первую очередь на их здравомыслие и добрую волю. Студенты знали, что почти с любой проблемой они могут прийти к наставнику – тот внимательно выслушает, не ограничившись обычным устным порицанием или снятыми баллами в случае проступка, но разъяснив, почему не стоит увлекаться теми или иными нарушениями школьных правил.
Конечно, гриффиндорцы изо всех сил старались быть лучшими, для этого был ощутимый стимул – Кубок школы, желание получить который по итогам учебного года даже самых отъявленных хулиганов превращало в послушных учеников. И пусть такой идеальный исход имел место далеко не всегда, Альбус стремился построить внутрифакультетские отношения, основанные на взаимном доверии. Иногда он задумывался, что стоило аналогичным образом способствовать установлению дружеских связей между разными факультетами – но ведь официально борьба за Кубок как раз призывала студентов не к разобщению, а к объединению. В таких случаях Дамблдор почти не сомневался, что у основателей, столкнувших четыре группы учеников в битве за трофей, было либо очень своеобразное чувство юмора, либо какие-то свои представления о дружбе и единстве.
Однако сейчас декан Гриффиндора наслаждался каждой минутой покоя – уж слишком сильный резонанс вызвала в магическом обществе в целом и в конкретном Хогвартсе в частности дуэль, в которой он героически победил сильнейшего тёмного мага столетия, вернув тем самым мир и покой в дома рядовых волшебников, страдавших под стальной пятой Гриндевальда… Устроившийся в кресле за столом в своём кабинете мужчина лишь покачал головой, будто пытаясь вытряхнуть из неё порядком надоевшие газетные заголовки. Все журналисты видели деревья, но полноценного леса за ними заметить обычно не удосуживались, а отсутствие интервью с победителем, которое он так и не соизволил дать, лишь подстёгивало их интерес. Но как объяснить обычным обывателям, что вместе со старым другом Дамблдор победил что-то внутри самого себя, и лишь время возможно сможет восстановить разрушенную гармонию его личности.
Стук в дверь отвлек декана Гриффиндора от нерадостных раздумий, так что появившегося в кабинете старосту-шестикурсника со своего факультета он принял со всем возможным вниманием. И уже потому, что этот студент смущался и сомневался в необходимости тревожить профессора Дамблдора по пустякам, волшебник понял – без повода тот действительно не пришёл бы с докладом. Ситуация оказалась довольно банальной и на первый взгляд не требовала срочного вмешательства Альбуса: староста заметил на лице одного из семикурсников странную царапину, но на все вопросы тот отвечал, что просто споткнулся и упал – да, вот так неудачно; да, прямо лицом о ступеньку, проклятая неуклюжесть. И всё бы ничего,  но староста всерьёз опасался, что травма могла быть получена в драке, что отдавало угрозой потери драгоценных баллов факультета.
К счастью, на памяти Дамблдора молодые маги очень редко дрались иначе как при помощи заклинаний – когда к их услугам были изощрённые волшебные методы, пользоваться грубой физической силой они считали недостойным или бессмысленным. И профессор мог бы с уверенностью сказать, что у шестикурсника просто разыгралась паранойя, если бы он не услышал имя пострадавшего – Аластор Муди. Молодого человека, без пяти минут аврора, сложно было назвать неуклюжим, ведь работа, к которой он стремился довольно давно, предполагала не только серьёзную магическую, но и физическую подготовку. И хотя печальные случайности не минуют даже самых сильных и ловких, декан Гриффиндора решил выяснить, что же произошло с подопечным на самом деле, а заодно и отвлечься от набивших оскомину мыслей.
Несложно оказалось узнать, что вчерашний вечер вышеозначенная жертва коварной лестницы провела в обществе разношёрстной компании студентов, собравшейся у Горация Слагхорна, чей «кружок по интересам» давно привлекал внимание Дамблдора. Профессор зельеварения был известен как «коллекционер» выдающихся студентов, но Альбусу импонировало то, что «объекты» тот выбирал по своим собственным соображениям, не считаясь вопросами чистокровности или другими общепринятыми критериями. Если ученик оказывался в «коллекции», это означало лишь, что декан Слизерина видит в юном маге потенциал и старается поддержать его в надежде на будущие «дивиденды». В остальном же студенты настолько различались между собой, что в других обстоятельствах их было сложно представить вместе.
Сам по себе визит к Горацию ни о чём не говорил, ведь собрания кружка проходили мирно, а уж устроить там магическую, или, того хуже, маггловскую дуэль, осторожный зельевар не позволил бы. Но эта встреча была первой ниточкой, за которую стояло потянуть, разматывая клубок событий, повлекших за собой травму Аластора. Однако связаться с самим Слагхорном через каминную сеть не удалось, что означало его занятость чем-то, требующим полной концентрации. Например, чтением любимого собрания сочинений Парацельса, от которого его могла оторвать только общешкольная тревога. Конечно, оставалось ещё множество студентов, которые могли бы предоставить Альбусу нужную информацию, но он не смог достаточно быстро вспомнить ни одного гриффиндорца, который постоянно посещал бы собрания «клуба».
А вот мысль о представителе другого факультета пришла на ум почти сразу – выпускник Слизерина, по совместительству – староста школы и успешный в учёбе студент, Том Реддл был одним из фаворитов Горация, хотя его способности были заметны не только искушённому в вопросе поиска талантов зельевару. Добившемуся выдающихся результатов сироте, которого сам Дамблдор когда-то привёл в Хогвартс, пророчили блестящую карьеру, а значит, Слагхорн наверняка вцепился в юношу мёртвой хваткой, привлекая того на все свои мероприятия. Отправив на поиски студента так удачно подвернувшегося под руку старосту, декан Гриффиндора погрузился в размышления о превратностях судьбы в целом и о своенравных школьных лестницах в частности.

Солнечные лучи, попадавшие в кабинет через высокое окно, окрасили половину комнаты в золотисто-оранжевые тона, заставляя стеклянные поверхности переливаться всеми оттенками радуги, а корешки книг – окутываться загадочным мерцанием. Внезапно для себя Альбус осознал, что на дворе царит весна, о которой он совсем позабыл, погрязнув в пучине дел и нерадостных мыслей. А между тем близился конец учебного года, означавший для некоторых пору экзаменов, для кого-то – скорые каникулы и отдых от надоевшей учёбы, а для семикурсников – прощание со школой и начало самостоятельной жизни, в которой не будет места домашним заданиям, и лишь они сами будут решать, как поступить в том или ином случае.
Декан Гриффиндора мысленно посетовал на собственную забывчивость, приготовившись к длительному ожиданию. Его просьба, которую любезно согласился выполнить шестикурсник, в связи с прекрасной погодой и свободным от занятий временем превращалась из простой в практически невыполнимую, ведь предугадать, где окажется искомый студент, было почти нереально. Сам Дамблдор редко вспоминал о том, чем занимался в такие прекрасные весенние дни, когда был учеником Хогвартса, да и казалось, что не так много времени прошло с тех пор… Однако в те несколько… Несколько десятков, как ни странно, – мужчина понял, что давно потерял счёт отдельным месяцам, а в прошедшие десятилетия успели уложиться радости, разочарования, успехи и одно предательство. Но в то же время он не сомневался, что было бы просто кощунством тратить столь великолепный день на что-либо скучное или бесполезное.
Хотя он недооценил старосту Гриффиндора – видимо, тот знал своего коллегу по внутришкольной деятельности гораздо лучше, чем Альбус мог предположить, потому что стук в дверь отвлёк его именно от размышлений о неизбежности долгого ожидания. Вопреки традиции, установившейся в течение последних дней, это был не очередной студент со старательно придуманным вопросом, задаваемым не с целью получить ответ, а оказаться в кабинете.
– Здравствуй, Том, присаживайся, – Дамблдор приветливо улыбнулся и указал на стоящее рядом с его столом «гостевое» кресло. Обычно преподаватели нечасто задумывались о комфорте учеников, которым приходилось посещать их кабинеты, – чаще всего, причиной для таких визитов было назначение наказания или разъяснительная беседа по поводу того или иного проступка. Но декан Гриффиндора привык подолгу разговаривать со студентами и при этом предпочитал, чтобы их не беспокоило излишне жёсткое сидение или неудобная спинка.
За то время, пока Альбус не особенно часто встречался с Реддлом – уроки не в счёт, ведь почти невозможно выделить среди нескольких сотен студентов одного, – тот неожиданно повзрослел. Если бы удалось поставить рядом бледного мальчика, который впервые узнал о существовании магического мира лишь перед тем, как поступить в школу, и уверенного юношу, который вот-вот должен был закончить Хогвартс, мало кто поверил бы, что это один и тот же человек. И Дамблдор понял, что не случайно пригласил Тома в качестве источника информации, – ответственность, с которой тот подходил к учёбе, распространялась и на обязанности старосты школы, а значит, он знал всё или почти всё из того, что происходило в стенах замка.
– Я очень надеюсь на это, Том, – декан Гриффиндора не спешил переходить к сути дела, тщательно формулируя вопросы. – Мне стало известно, что вчера с одним из участников собрания у профессора Слагхорна произошёл несчастный случай. Большой удачей будет, если я не ошибся и ты был там, тогда наверняка сможешь рассказать о своих наблюдениях. Не было ли каких-то необычных событий? Может, профессор предлагал вам какие-то особенные угощения? Или там возникла конфликтная ситуация, которая могла бы так или иначе повлиять на остальных?
Альбус замолчал, внимательно глядя на подростка, но не торопя его с ответом, – даже если у того была уникальная память, навряд ли он мог сразу вспомнить какой-то конкретный случай, особенно если встреча студентов была более чем рядовой.

Все студенты заходили к Дамблдору абсолютно по-разному – кто-то интересовался непривычным интерьером, другие старались как можно быстрее покинуть чуждое помещение, а некоторые гриффиндорцы и вовсе полагали кабинет своего декана второй факультетской гостиной. Том же относился к отдельной, четвёртой категории учащихся – казалось, он везде ощущает себя, как рыба в воде, независимо от принадлежности к тому или иному подразделению школы. Юноша не торопился с ответом, с головой увлёкшись исследованием содержимого полок многочисленных шкафов, которые стояли у стен кабинета. Конечно, такой интерес от лучшего студента Хогвартса был вполне понятен, тем более он был не таким частым гостем профессора трансфигурации, как его собственные подопечные, поэтому не успел во всех деталях запомнить каждый дюйм стен, пола и потолка, куда ученики зачастую предпочитали смотреть – лишь бы не встречаться с проницательным взглядом Альбуса.
– Это подарок от одного прорицателя, он со всей уверенностью утверждал, что, вглядевшись в самую суть этого тумана, можно увидеть картины будущего, – пожилой маг усмехнулся, вспоминая, как пару раз действительно пытался разглядеть что-то конкретное в путанице эфемерных теней. – Наверное, я скверный предсказатель, потому что использовать его по назначению так и не удалось. Но он неплохо помогает сосредоточиться, если необходимо освободить сознание от лишних мыслей.
Наконец-то присевший на гостевое кресло выпускник Слизерина выглядел доброжелательным и полностью готовым к сотрудничеству, но не первый раз в его присутствии Дамблдор ощутил некую ирреальность происходящего. У него не было никаких претензий к Тому Реддлу, его поведение всегда было примером для подражания другим студентам, его талант признавался всеми без исключения преподавателями Хогвартса, но крылась в идеальном юноше какая-то внутренняя трещинка, которая не позволяла полностью расслабиться в его присутствии. Альбус корил себя за недоверие, полагая, что причина этого отношения – воспоминания из детства волшебника-сироты, который проявлял себя в маггловском приюте не с самой лучшей стороны. Но уж больно резкой казалась перемена, ощущавшаяся в слизеринце, чтобы быть вызванной только сменой обстановки и осознанием реальности его непохожести на тех детей, с которыми он вырос. Или же декан Гриффиндора опасался, что блестящий молодой человек повторит его собственные ошибки, погнавшись за недосягаемой мечтой о совершенном мире?
– Конечно, я должен был и сам догадаться… Нынешняя молодежь слишком взбудоражена ситуацией в мире, чтобы игнорировать такой прекрасный повод для дискуссии, – профессор трансфигурации всеми силами пытался скрыть усталость, которая накатывала каждый раз при упоминании его «героической победы, навеки запечатлённой в истории». Ребят можно понять и нельзя осуждать, когда ещё у них будет повод порадоваться окончанию войны? Хотя лучше бы таких поводов больше не было… никогда. – Что же послужило причиной споров? Неужели в вопросах войны и мира появились противоречия?
В глубине души Альбус всё же надеялся, что основным поводом для споров на любую тему – политическую или бытовую, – послужили традиционные разногласия между факультетами Хогвартса. Предполагать, что среди студентов нашёлся кто-то, поддержавший идеи, которые в своё время увлекли и самого Дамблдора, не хотелось абсолютно, но история имела обыкновение развиваться до неприятного циклично, так что пожилой волшебник заранее опасался худшего. Ожидал при этом, правда, лучшего – жить в мире, в котором не осталось положительных эмоций, было бы совсем нерадостно.
Выслушав пересказанную Томом версию событий вчерашнего дня и мысленно сопоставив их с рассказом старосты своего факультета, декан Гриффиндора в очередной раз поразился тому, что Аластор умудрился попасть в такую странную ситуацию. По-хорошему, у пожилого мага были все причины вызвать к себе Муди и попросить его изложить своё видение того, как проходил вечер и каким образом мирное времяпрепровождение в итоге закончилось так плачевно. Но, не первый год работая с гриффиндорцами, он уже заранее знал, что услышит – «Да, сэр, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – добрый староста школы помог мне. Храни Мерлин студента Реддла, а с лестницами надо что-то делать – первокурсник на моём месте и вовсе бы сильно травмировался.» Ловить учеников на лжи Альбусу никогда не нравилось, он предпочитал, чтобы они рассказывали правду – или излагали свой взгляд на неё – добровольно.
– Нет, Том, ты поступил правильно, хотя в такой ситуации было несколько вариантов действий, и каждое из них было бы верным. Аластор всегда был очень самостоятельным, и видимо за семь лет обучения мадам Помфри так и не удалось убедить его в том, что медицинская помощь хороша не только в состоянии, близком к смерти. Сомневаюсь, что у тебя получилось бы уговорить его отправиться в больничное крыло, – разве что пришлось бы связать и не обращать внимания на его возражения.
Дамблдор улыбнулся, в красках представив эту картинку в своём воображении, и тут же поспешил оборвать расшалившуюся фантазию – почему-то ситуация, казавшаяся такой забавной изначально, приобрела зловещий оттенок, который вовсе не вязался с примером взаимопомощи между студентами факультетов-конкурентов. Однако действия Реддла говорили о том, что он не собирался пользоваться беспомощностью оппонента только для того, чтобы под благовидным предлогом поступить против его воли. Известие о том, что Муди не был поклонником собраний, организуемых профессором Слагхорном, также не удивило пожилого мага, – выпускник не искал дополнительной протекции, а общаться с «кучкой перспективных кадров» наверняка считал пустой тратой времени.
– Вот как? Возможно, это просто предвестник ностальгии по школьным годам… Ведь остались считанные дни до того момента, когда вы покинете школу и больше в неё не вернётесь… – в голосе Альбуса сквозила смесь радости за перспективное будущее пока ещё студентов и грусти из-за того, что очередные ученики закончили своё пребывание в стенах замка, который на семь лет стал для них настоящим домом.

Рассуждать о политике можно было бесконечно, и в любой другой день, возможно, Альбус сам с удовольствием подискутировал бы с разумным студентом, наслаждаясь игрой слов и вереницей мнений. Но даже самое вкусное блюдо в итоге приедается, если ограничивать рацион исключительно им, а в последнее время именно это и происходило с Дамблдором. Он с нетерпением ждал момента, когда окружающая шумиха стихнет, газеты вновь переключатся на сплетни, касающиеся известных игроков в квиддич или музыкантов, а ученики будут переживать не за родителей, оставшихся где-то за стенами Хогвартса, а из-за результатов выпускных экзаменов. Сам того не желая, профессор трансфигурации тем не менее затронул скользкую тему и теперь терпеливо выслушивал мысли Тома вперемешку с цитатами из прессы.
– Порой мне кажется, что журналисты специально создают как можно более объёмные заголовки, чтобы перещеголять своих коллег. Но в то же время они страдают одной общей для всех привычкой – делить мир на чёрное и белое. Их нельзя за это осуждать, кому интересны различные оттенки серого цвета, который преобладает в реальности? – декан Гриффиндора нехотя признался себе, что в кой-то веки ему попался благодарный слушатель, который самостоятельно смог понять хотя бы частицу истинного положения вещей. Но, несмотря на то, что перед ним сидел выпускник, Реддл всё ещё оставался студентом Хогвартса, это держало между юношей и Альбусом своеобразную дистанцию, переходить которую пожилой маг не собирался. – Те методы, которыми пользовался Геллерт Гриндевальд, позволили газетчикам сесть на любимую метлу, которая двигается в нужном направлении, поэтому они и увлеклись обобщениями.
Как легко сейчас было объединить то, что в молодости занимало ум самого Дамблдора, обозначив всё красивой фразой «идеи Гриндевальда». Впору было похвалить себя за разум и осторожность, пусть и вызваны они были отнюдь не личным умом нынешнего профессора трансфигурации, на тот момент – всего лишь одного из выпускников всё того же Хогвартса, пусть и блистательного и перспективного. Но в глубине души Альбуса до сих пор жили неприятные мысли, все, как одна, начинающиеся с «Если бы». Если бы ты тогда не гнался за славой, а больше времени уделял сестре… Если бы ты смог переубедить его, заставить отказаться от радикальности взглядов… Если бы вы меняли мир вместе, но не такими ужасными способами… От мыслей не было никакой пользы, но они продолжали звучать в голове декана Гриффиндора жёстким, срывающимся от ярости голосом Аберфорта.
– Конечно, редко кто ставит своей главной целью в жизни разрушение и беспорядки, но зачастую по пути к цели, которая может казаться светлой, возникают препятствия, которые кажется проще не обойти, а убрать с дороги. В этом и состояла основная ошибка, как ты выразился, «твоего подзащитного», Том. А иногда даже самая высокая цель не стоит жертв, которые предстоит принести, чтобы её достигнуть, – и уж магглы, которым в новом мире Гриндевальда была уготована не самая завидная участь, точно не согласились бы жертвовать собой ради процветания мира волшебников, о существовании которых они долгое время даже не догадывались. Дамблдор надеялся, что доживёт до будущего, когда маги смогут раскрыться не только тем семьям, в которых родились дети с даром. Но оно казалось слишком далёким и порой слишком же нереальным.
Рассуждения Альбуса о перспективах развития магического мира были прерваны удивлённой репликой слизеринца. Его рвение поразило профессора трансфигурации – казалось, в отличие от своих сверстников, юноша вовсе не хочет разорвать связь со школой сразу после экзаменов, забыв учёбу, как страшный сон, и устремившись в полную заманчивых перспектив взрослую жизнь.
– Я вовсе не отрицаю, что Хогвартс так или иначе останется в жизни некоторых выпускников, Том. Более того, я не сомневаюсь, что пройдёт время – и вы приведёте сюда своих собственных детей, так и продолжится обычный круговорот волшебников в стенах школы, – за те годы, которые Дамблдор провёл на посту декана Гриффиндора, пожилой маг уже довольно часто наблюдал описанный момент – казалось, время повернуло вспять, а Распределяющую шляпу по второму, а то и третьему кругу, примеряет один и тот же ученик. Но нет, даже фамильное сходство далеко не всегда давало одни и те же результаты при выборе факультета, хотя среди «львят» попадались настоящие династии. – Но пока вы молоды и полны сил, их можно потратить на такое богатство новых знаний и эмоций, что привязать себя к старому замку – разве это не кажется скучным?
Вспоминая собственную молодость, Альбус был уверен, что мало кто будет стремиться остаться в Хогвартсе добровольно, хотя со временем его нежные отношения к школе стали реальностью, а не привычкой, выработанной с годами. И иногда он даже благодарил судьбу за то, что она дала ему этот шанс – готовить к жизни молодых волшебников, раз за разом видя блеск интереса в их глазах. Точно так же горели глаза Тома Реддла – было видно, что те темы, которые затрагивает выпускник Слизерина, будят в его собственной душе чувство настоящего исследователя. Молодой человек тем временем вернулся к теме пророчеств, которую невольно поднял профессор трансфигурации. Сиреневый туман внутри артефакта, до того аморфно растекавшийся между стеклянными гранями, казалось собрался в плотный клубок, как если бы предмет обладал собственным разумом и прислушивался к разговору.
– Пророчества, как мне кажется, уж больно ненадёжная материя, чтобы пользоваться ими в повседневности. Ведь редко кто из прорицателей может посмотреть в хрустальный шар и сказать: «Такого-то числа по такому-то адресу случится вот это конкретное событие». Пророчества чаще всего слишком туманны, так что их смысл зачастую зависит от умения мага трактовать увиденное, – несмотря на то, что Прорицания входили в школьный курс, Дамблдор редко встречал студентов, которые увлекались бы этой загадочной наукой, и ещё реже – тех, кто добивался в ней сколь-нибудь значимых успехов. – К тому же, истинные пророчества чаще всего «говорят» пророком помимо его желания – иногда волшебник и сам не помнит, что изрёк. Поэтому в древние времена именно провидцы были той стороной нашего мира, который был доступен даже магглам, – уж больно непредсказуемо случались их вспышки озарения. И предрекали чаще всего всякого рода неприятности – удивительно ли, что их недолюбливали и сами волшебники?

Отредактировано Albus Dumbledore (2014-07-30 13:24:08)

Горячность, с которой Реддл начал критиковать журналистов, слепо подчиняющихся указаниям правительства, немало удивила Альбуса, – казалось, пожилой маг ненароком задел что-то очень личное, хотя и не было понятно, почему выпускник Слизерина так активно отреагировал на политический курс Министерства. Можно было бы предположить, что юноша переживает за тех, кто прозябает в вынужденном неведении, но сорвавшееся с его уст слово «обыватели» прозвучало слишком пренебрежительно.
– Люди, далёкие от политики, чаще всего предпочитают, чтобы все возможные выводы им преподносили на золотой тарелке, а они лишь кивали головой и говорили – да, именно так мы и считаем. Поэтому правительство не заставляет их лишний раз размышлять о таких сложных материях, как «всеобщее благо», например, – Дамблдор задумчиво смотрел на Тома, будто бы пытаясь понять, каким образом студенту Хогвартса объяснить недостатки теорий, разрабатываемых Геллертом, не ударяясь в те самые «чёрное и белое». Навряд ли Реддл где-то ознакомился с оригинальными трудами тёмного мага – хотя, учитывая его заинтересованность в политических происшествиях, можно было ожидать чего угодно. – Тем более, если бы газетчики начали рассматривать все нюансы доктрины Гриндевальда, они всё равно высказывали бы своё субъективное мнение, которое не обязательно передало бы суть вещей. Но в то же время читатели снова удовлетворились бы чужими выводами, так что это не сподвигло бы их рассуждать и размышлять. А тот, кто заинтересован в разностороннем развитии, непременно найдёт возможности самостоятельно. Главное в таких мыслительных процессах – не перестараться и не дойти до одной из крайностей в тщательных попытках этих самых крайностей избежать.
За годы преподавательской практики декан Гриффиндора успел уяснить, что чем дольше убеждаешь ученика не делать чего-либо, тем больше вероятность обратной реакции. Особенно остро это касалось старшекурсников, которые считали себя самостоятельными личностями, не нуждающимися в опеке со стороны. Этот факт они отрицали с особым рвением, так что Альбус старался не использовать в качестве аргументов собственный возраст и жизненный опыт.
– Самый большой вред каждому человеку может причинить лишь он сам, Том, – пожилой маг лишь покачал головой, не скрывая своего недоумения слишком прямым вопросом, – должно быть, Реддл пытался доказать преподавателю, насколько ошибаются газетчики, полагая победившую сторону правой во всём. Но Дамблдор вовсе не собирался спорить – дуэль с Геллертом была крайней мерой, тем последним средством, которое остаётся, когда испробованы все остальные варианты. Личность же некогда молодого властолюбивого мага была ослаблена и травмирована им самим, иначе Альбус навряд ли справился бы с натиском волшебника, не гнушавшегося никакими средствами для достижения цели. – К тому же есть вещи, более страшные, чем смерть, – например, долгая, но лишённая всякого смысла жизнь. Или существование физического тела, лишённого души…
С запозданием профессор трансфигурации понял, что разговор из области теоретических знаний медленно, но верно сместился к практическим примерам, которые не следовало упоминать в частной беседе. Воспоминание однако всплыло в сознании пожилого мага, как будто событие произошло только вчера, – встреча с дементорами, хоть и не касавшаяся его лично, отпечаталась в памяти чересчур ярко. Страж Азкабана сопровождал одного из заключённых, дело которого рассматривал Визенгамот, но, несмотря на исполнение исключительно служебных обязанностей, проявлял очевидный интерес к окружающим. Преступники, содержавшиеся в тюрьме для волшебников, уже приелись этому пугающему существу, а вокруг было столько новых и свежих эмоций…
Дамблдор слегка качнул головой, отгоняя воспоминание о фигуре в чёрном плаще, и тут же почувствовал, как на плечо ему опустились когтистые лапы. Лёгкое тепло исходило от тела феникса, до того мирно дремавшего за спиной Альбуса, и ощущение пульсирующей в птице жизни, словно факел в темноте, заставило исчезнуть тягостные мысли. Благодарно погладив Фоукса по мягкому оперению, декан Гриффиндора вернулся из прошлого в настоящее.
Рассуждения Тома о Хогвартсе, звучащая в его голосе мечтательность, столь несвойственная выпускнику Слизерина до этого момента, заставили пожилого мага внимательнее приглядеться к юноше. Конечно же, ещё более странным было бы, если Реддл с теплотой относился к своему первому «дому», который не принёс юному волшебнику ничего, кроме одной радостной вести. Профессор трансфигурации с запозданием вспомнил разговор после трагических событий двухлетней давности – директор школы, профессор Диппет, сетовал из-за того, как огорчён был блестящий студент Слизерина, мечтавший остаться в Хогвартсе на летние каникулы, дабы не возвращаться в маггловский приют, но не имевший такой возможности из соображений безопасности. Тогда Тому необычайно повезло – поимка виновника трагедии позволила ему вновь не покидать стены замка. Похоже, с течением времени связь слизеринского старосты со школой чародейства и волшебства лишь укрепилась, потому что при описании отношения молодого человека к Хогвартсу выражение его лица неуловимо изменилось, сгладилась резкость, коверкавшая правильные черты при разговоре о политике.
Дамблдор выслушивал эти откровения, не перебивая подростка, – его глаза горели такой страстью, что кощунством казалось не дать ему высказаться, тем более если он на мгновение забыл, что обычно не склонен к искренности с деканом Гриффиндора. В юноше Альбус видел молодого себя – та же увлечённость навязчивой идеей, то же неприятие ничего, кроме поставленной перед собой цели, и такое же стремление наломать дров по пути к мечте. Но пока что пожилой маг не представлял, как объяснить выпускнику опасность такого страстного желания, ведь чужие ошибки редко помогали избежать своих собственных.
– Я полагаю, что истинные пророчества нельзя использовать – они касаются таких материй, которые сами выбирают время и место воплощения в реальность, – переключение с размышлений о прошлом к возможным перспективам будущего далось профессору трансфигурации не особенно просто, но он постарался говорить искренне и в то же время не дать студенту неподходящего совета. – Даже если бы мне было известно пророчество, любые действия, будь то стремление приблизить или наоборот отсрочить предсказанные события, всё равно не позволили бы помешать тому, что должно свершиться.
Альбус не стал напрямую разочаровывать слизеринца уточнением о том, что настоящие пророки скорее остались достоянием сказок и легенд, что встретить такого волшебника в реальности так же сложно, как заставить каждого человека стремиться жить своим умом, и что жизнь без пророчеств в некотором отношении намного проще и спокойнее. Сам Дамблдор на протяжении жизни так и не смог среди множества знакомых магов найти того, чьи предсказания оказались бы неожиданными, но верными.

Внимание, с которым умел слушать Том Реддл, поистине завораживало – Альбус не сразу заметил, что говорит намного более открыто, чем это следовало бы делать в присутствии студента, но тот почти не выказывал удивления, лишь лёгкие отголоски понимания скользили по его задумчивому лицу. Это было не самым хорошим знаком – раз подобные мысли находили отклик в душе выпускника Слизерина, значит, его собственные идеи были сродни тем, что когда-то занимали самого Дамблдора, а следовательно, молодой человек ступал на опасный путь, который мог привести его намного дальше, чем выложенная самыми благими намерениями дорога. Несомненно, следовало как-то пояснить студенту, что не стоит увлекаться чересчур глобальными проектами, что необходимо начинать с малого, а уже потом, оценив полученные результаты, решать, реально ли продолжать «изменение мира» или изменить свои планы. Но как сделать это, не убедив его окончательно в собственной правоте? Этот вопрос явно требовал дополнительных размышлений, а не принятого впопыхах решения.
Поразительно, но из всего задумчивого рассказа профессора трансфигурации лишь упоминание такой абстрактной сущности, как душа, вызвало очевидный интерес слизеринца, который ранее казался слишком практичной личностью, чтобы увлекаться непонятным. Сам Дамблдор никогда не занимался сколь-нибудь подробным изучением человеческой души, но то тут, то там в магическом сообществе всплывали исследования достаточно известных теоретиков, поэтому они так или иначе попадали в поле зрения декана Гриффиндора. По крайней мере, в этой информации уж точно не было ничего предосудительного, кроме того, она была доступна в публичных источниках, – надо было только знать, где искать.
– Именно рациональность магглов заставляет их верить в существование такой бестелесной материи, как душа, Том – Альбус мысленно представил те научно-популярные издания, которые попадались ему на глаза во время прогулок по немагической части Лондона. Чаще всего он выбирался туда по делам Хогвартса, но иногда позволял себе удовольствие провести выходной среди обычных людей, не имеющих представления о волшебном мире, магии и творимых ею чудесах. – Жизнь для них изначально была полна необъяснимых явлений, поэтому они со всем пылом настоящих исследователей стремились найти ответы на задаваемые окружающим миром вопросы. В итоге частично они сумели узнать законы природы, соответствующие существующим закономерностям, но некоторые моменты всё равно остались туманными. Хотя магглы и стремились выяснить, что такое душа, и даже предпринимали попытки взвесить её…
Исследование маггловского учёного профессор трансфигурации читал ещё в молодости, когда, будучи выпускником Хогвартса, готовился к увлекательному путешествию и собирал разнообразный материал для перспективных теоретических работ. Конечно, результаты опытов американца были достаточно условны и не могли использоваться в качестве абсолютно достоверного источника, однако исследователь подошёл достаточно близко к пониманию тех фактов, которые были известны представителям магического сообщества.
– Волшебники, в отличие от них, всегда были уверены в существовании души, потому что лишь ею можно было объяснить наличие магического дара и возможность самого страшного в нашем мире наказания – Поцелуя дементора, – находись в его кабинете студент младших курсов, Дамблдор, скорее всего, не стал бы приводить столь конкретные примеры, чтобы не травмировать психику учеников. Но он не сомневался, что, будучи в курсе событий магического мира, Реддл всё равно знает о существовании тюрьмы для волшебников и стражах Азкабана, наводивших ужас даже на самых законопослушных чародеев. Однако, осознав проскользнувшую в объяснении неточность, декан Гриффиндора поспешил исправиться. – Естественно, это не означает, что нематериальная душа существует только у магов, однако некоторые исследователи предполагали наличие определённых изменений, которые по непонятным причинам претерпевает эта сущность, в связи с чем человек начинает обладать даром. В то же время, как показывает практика, душа тесно связана с разумом, ведь, утратив её, даже самые сильные волшебники превращались в пустую физическую оболочку, ни коим образом не воспринимающую окружающий мир.
Магическому сообществу был известен даже вопиющий случай, когда один из работников Азкабана, то ли повредившись умом на почве своих исследований, то ли никогда не обладавший особой умственной стабильностью, позволял дементорам применять Поцелуй к заключённым, отбывающим особенно долгие сроки наказания. Главным условием было его личное присутствие при этом воистину пугающем процессе, чтобы наблюдать за той сущностью, которая покидала тело приговорённого в момент контакта с охранником тюрьмы. Но приводить подобный негативный пример Альбус не стал, чтобы лишний раз не вносить дисгармонию в развивающееся сознание выпускника Слизерина.
– Однако, даже извлечённая из тела носителя, душа, скорее всего, остаётся неделимой, так что самые видные волшебники могут только строить догадки, возможно ли повредить то, что нематериально, и каким образом такие травмы могут повлиять на мага. Но все единогласно сходятся во мнении, что подобное влияние будет негативным, и, вероятнее всего, не поддающимся излечению, – поднятая тема, изначально развиваясь лишь в плоскости теории, теперь, стараниями Тома, могла коснуться некоторых практических аспектов, упоминать которые без необходимости Дамблдор не собирался. Изучение ритуалов, которые задействовали душу волшебника, не только не входило в школьную программу, но и было последним, чем профессор трансфигурации посоветовал бы заниматься разумному молодому человеку. – Специальной литературы, посвящённой подобным изысканиям, не существует, – волшебники, которые начинали развивать тему души, обычно ограничивались лишь публикациями в тех изданиях, редакторы которых считали возможным напечатать не подтверждённые фактами статьи. Их не так просто найти, но я подготовлю для тебя примерный список газет, Том.
Пожалуй, это было единственное, что мог сделать декан Гриффиндора, чтобы отвлечь слизеринца от увлечения тёмными аспектами исследований, при этом не слишком очевидно влияя на его способности самостоятельно принимать решения. Возможно, такой подход и сработал бы с излишне разумным студентом, который занялся изучением неподходящих для этого сторон магической реальности.

Уточняющие вопросы, которыми засыпал Дамблдора Том Реддл, демонстрируя интерес к рассматриваемым темам и умение мыслить логически и анализировать полученную информацию, позволяли в полной мере согласиться с остальными преподавателями Хогвартса, пророчившими выпускнику блестящее будущее. Особенно громко это мнение звучало в устах декана Слизерина, непосредственного наставника перспективного юноши, хотя порой казалось, что Гораций слишком усердствует в своей похвале, словно впервые за многие годы работы он не до конца уверен в собственной правоте, несмотря на то, что все факты говорили в пользу студента. И чем дольше Альбус слушал Реддла, тем яснее понимал, что выдающаяся карьера и открывающиеся перед Томом двери зависят от шаткого равновесия, сохранить которое может лишь сам молодой человек. Однако стремление познавать то, о чём ранее лишь рассуждали теоретики, открывать новые горизонты магической науки – всё это говорило о том, что и в Хогвартс завтрашний выпускник всей душой желает вернуться в первую очередь из-за хранящихся в школе сокровенных знаний, а вовсе не ради передачи этого богатства будущим поколениям.
– Именно существующие исключения и заставляют учёных нашего мира задумываться о том, применимы ли к душе хоть какие-то из обычных правил. Будь связь между магической силой и наследственностью неразрывной, мы не знали бы ни о существовании сквибов, ни о выдающихся волшебниках, которые родились в маггловских семьях. А ведь зачастую именно они, не имея никакой начальной подготовки, показывают замечательные результаты в учёбе! – пожилой маг понимал, что студенты факультета, на котором учится Реддл, чаще всего не разделяют его «гриффиндорскую» убеждённость в том, что не только чистокровные чародеи достойны обучаться в Хогвартсе, но всегда поражался тому, с каким старанием они отрицают очевидные факты. Попав в ряды одного из «нейтральных» к магглорожденным и полукровкам факультетов, ученики зачастую преуспевали лучше, чем некоторые из слизеринцев.
Настойчивое любопытство, которое Том раз за разом проявлял в отношении дементоров, практически застало Дамблдора врасплох. Как и многие волшебники до него, Альбус никогда излишне не интересовался стражами Азкабана, принимая их как данность, но при этом полагая, что будь его воля – он никогда не использовал бы, даже в целях обеспечения безопасности магического мира, существ, природа которых до конца не изучена.
– Обычно Поцелуй применяется в настолько исключительных случаях, что никто не предпринимал попыток вернуть душу обратно, даже если это и возможно, в чём лично я сомневаюсь, – профессор трансфигурации попытался представить себе подобную ситуацию – вот приговорённый волшебник уже превратился в бездушную оболочку, как вдруг Визенгамот спешно принимает решение помиловать его, – что бы пришлось делать в таком случае? Заставить дементора вернуть поглощённую душу – пожилой маг даже в теории не знал заклинаний, который могли бы это сделать. Именно сложность подчинения стражей тюрьмы для волшебников и делало их крайне непривлекательными для Дамблдора, который ценил разумный контроль над происходящим. – Насколько мне известно, дементоров связывает с действующим министром магии некий контракт, однако первые моменты подобного сотрудничества теряются в глубинах истории, сейчас он воспринимается как всегда существовавшее правило. Но нет причин для волнения – несмотря на свою пугающую сущность, они предпочитают не удаляться от Азкабана, ведь существующие условия позволяют им беспрепятственное воспринимать положительные эмоции заключённых, не подвергаясь ответным защитным заклинаниям, как это может произойти, выйди они в магический мир самостоятельно.
Конечно, Альбус слегка кривил душой, описывая безоблачные перспективы реальности, в которой дементоры никак не могли выйти из-под контроля министерства. Однако до сих пор, даже во время унесшей столько жизней войны, никому и в голову не приходило использовать тёмных существ в своих целях, и декан Гриффиндора очень надеялся, что подобная идея и дальше останется лишь теорией. Магический же контракт, согласно которому дементоры подчинялись министру, был образцом настолько древней магии, что об особенностях его действия можно было только догадываться. Подобные «белые пятна» в магической науке порой заставляли профессора трансфигурации уподобляться сидящему перед ним студенту – пустоты в знаниях непременно надо было заполнить.
– Говоря откровенно, Том, я бы предпочёл никогда не узнать, какие именно последствия может оказать на душу её разделение, – обычно Дамблдор старался говорить максимально объективно, не вплетая в канву разговора личное мнение, которое изначально не могло быть абсолютно верным. Но в случае, когда речь заходила о подобных тонких моментах, он хотел как можно более точно дать выпускнику Слизерина понять опасность, которая гарантировано преследует тех отчаянных исследователей, которые стремятся ступить на скользкую почву terra incognita. – Последствия подобной травмы могут быть самыми разнообразными, но говорить о них точно нет возможности, – даже тех, кого с головой захватывала сама идея использования души в личных целях, останавливала неизбежность потери, которую будет невозможно восполнить. Поэтому добровольцев, стремящихся поставить подобный опыт, до сих пор не было, и я искренне надеюсь, что не будет. Даже в магическом мире есть материи, которым лучше бы оставаться нетронутыми.
Пожалуй, в данном случае личный пример был бы не таким уж плохим решением, но Альбус всё-таки не настолько был близок с выпускником Слизерина, чтобы позволять себе излишнюю откровенность. Оставалось надеяться, что пример Гриндевальда, с которого начался разговор о тонких материях, окажется достаточно показательным и убережёт Реддла от излишних крайностей в принятии решений.
– Школьная библиотека, несомненно, содержит много полезных источников информации, но не стоит ограничивать себя только её возможностями, – Дамблдор задумчиво смотрел на Тома поверх очков-половинок, будто пытаясь разглядеть в юноше стремления и идеи, которые тот начнёт воплощать в жизнь после того, как покинет Хогвартс. – Ты уже решил, чем будешь заниматься в дальнейшем? Возможно, архивы Министерства магии также окажутся полезными с точки зрения продолжения обучения.

Несмотря на сравнительно небольшой преподавательский стаж, Дамблдор уже имел возможность разделять студентов на две основные категории. Первые – коих было несомненное большинство – учились исключительно тому, что предлагала им школьная программа, потому что образование было «нужно» для дальнейшего обучения или же стажировки в одном из учреждений. Вторые – к сожалению или к счастью, они встречались намного реже – всеми силами выходили за рамки, стремились узнать как можно больше и зачастую задолго до выпускных экзаменов имели чёткое представление о том, куда планируют пойти после расставания со школой.
Яркий представитель второй категории, Том Реддл не раз и не два за время своего обучения в Хогвартсе приводил профессора трансфигурации в замешательство. В нём чувствовалась уверенность и целеустремлённость, но Альбус ловил себя на мысли, что понятия не имеет, на что направит свою активность талантливый ученик. Точнее, он не хотел чересчур доверять тем слухам, обрывкам новостей и крупицам личных наблюдений, которые неизменно говорили об одном – слизеринец не так прост, как кажется, и отсутствие конкретных фактов, подтверждающих или опровергающих эту теорию, косвенно всё-таки говорит в её пользу.
– Конечно, Том, мы не можем знать доподлинно всех своих родственников, ведь человеческая память конечна и избирательна… Особенно радикальные ревнители культа волшебства вообще настаивают на том, что изначально все люди были магами, а уж потом их разделило… как ты это назвал? Сбой при передаче магии? – пожалуй, в обсуждении наследования магии с представителем факультета, куда испокон веков попадали лишь чистокровные волшебники, можно было усмотреть определённую иронию. В то же время Дамблдор был немало заинтригован тем, насколько легко Том, не имеющий за плечами пространной чистокровной родословной, сумел влиться в это общество. – Но и в таком случае, и при необходимости предположить, что у любого магглорожденного волшебника был хотя бы один предок-волшебник, мы приходим к одному выводу: в магической силе как определённом роде энергии и душе как носителе этой энергии очень мало материального. Эта сила легко меняет свою интенсивность, иначе мы видели бы всё более и более могущественных детей, родившихся на свет от выдающихся родителей, а также может «мерцать», пропадая на одно или несколько поколений.
Дамблдор ощутил, что даже получает удовольствие от жонглирования имеющимися фактами, которые позволяли выстроить логическую цепочку, вполне соответствующую конечному итогу. Многие чистокровные волшебники, конечно, всё равно не согласились бы с такими выкладками, а уж высказывание о том, что маггловская кровь не разбавляет магическую, а напротив способствует её совершенствованию приняли бы в штыки.
Судя по тому энтузиазму, которым светились глаза Реддла, стоило ему начать рассуждать об экспериментах над душой, он внимательно выслушал профессора трансфигурации, принял его аргументы к сведению… и остался при своём мнении, в котором утвердился заранее.
– Любой эксперимент, будь это пересаживание мандрагоры в более просторный горшок или разделение души, – голос Альбуса дрогнул, хоть он и пытался скрыть отвращение к подобному опыту за шуточным сравнением, – предполагает получение опыта, который можно будет применить в дальнейшем. Вероятно, именно неопределённость, связанная с последствиями расщепления такой нестабильной и неизученной субстанции, заставляла даже величайших храбрецов Гриффиндора – да и, что греха таить, – мудрецов Рейвенкло и хитрецов Слизерина, остановиться на теоретических выкладках. Хотя, возможно, отсутствие известного нам результата само по себе может являться отрицательным результатом. Не приходила ли тебе в голову похожая мысль, Том?
Дамблдор почему-то именно сейчас вспомнил свой первый опыт в качестве учителя – он был сравнительно молод и гораздо менее опытен, нежели теперь, поэтому несколько уроков, с которых профессор трансфигурации начинал свою карьеру, закончились полным провалом. Он был уверен, что от природы обладает умением «держать аудиторию», – студенты третьего курса мгновенно переубедили его. Именно тогда свежеиспечённый профессор впервые задумался, насколько проще было бы подчинить себе студентов с помощью одного из Непростительных, заставив их усваивать полезную информацию. Казалось бы, в подобном подходе не было ничего преступного… Хвала Мерлину, ему хватило выдержки не совершить подобного проступка, хотя руководствовался он исключительно благими намерениями!
– Поразительно слышать от тебя противопоставление благополучия нашего общества и работы в Министерстве, Том. Ведь предполагается, что именно этим оно занимается, разве нет? – почему-то Дамблдор был уверен, что под изменением жизни к лучшему Реддл понимает вовсе не бескорыстную работу в лечебнице Святого Мунго или помощь в адаптации сквибов. В то же время ему наконец-то удалось приоткрыть краешек плотной завесы, окружавшей слизеринца, хоть немного понять, что им движет и какие цели он перед собой ставит. – Но мне сложно согласиться с твоим деканом – какую бы область магической науки ты не выбрал, наработка практического опыта и дальнейшее совершенствование навыков невозможны без дополнительного образования, хотя, конечно, в таком случае не нужны ни уроки, ни экзамены. Наверняка у тебя уже есть какие-то занятия, с которыми тебе интересно было бы связать свою дальнейшую жизнь?
Обычно проще всего профессиональная ориентация давалась игрокам в квиддич – если они достигали успехов в школьном турнире, то уже после выпуска могли с лёгкостью найти место в резервном составе той или иной команды. Также лишних вопросов не возникало у тех, кому хорошо давались лишь немногие предметы, – так, успех в травологии мог сопровождаться провалом в других дисциплинах, практически не оставляя студенту выбора. А вот ситуация с многогранным талантом Реддла определённо не была очевидной.
– В твоём возрасте я мечтал побыстрее покинуть школу, да и страну тоже, чтобы путешествовать и набираться опыта у выдающихся чародеев современности, – на самом деле, Альбус был бы даже рад, если слизеринцу удалось совершить то странствие, о котором мечтал он сам в юности и о котором продолжал мечтать даже теперь. Хотя возможности вернуться в столь давнее прошлое не было и быть не могло. – Ведь это так прекрасно – познавать мир, открывать для себя новые границы… И уж поверь мне, делать это, заполучив радикулит и прочие радости возраста, намного менее увлекательно.

Отредактировано Albus Dumbledore (2015-12-04 23:49:10)

Рассуждать о магических родословных можно было бесконечно – насколько Альбус знал, в разное время несколько фанатичных историков пытались охватить необъятное, подробно расписав генеалогические древа чистокровных семейств, а также отследить линии, из которых могли происходить теоретические четвертькровки и прочие потомки от союзов волшебников и магглов. Наиболее свежим результатом такой научной работы был «Справочник чистокровных волшебников», который увидел свет около десятилетия назад. Правда, автор, пожелавший остаться неизвестным, не утруждал себя изучением тех магов и семей, которые не состояли полностью их «абсолютно чистокровных» представителей. Поэтому Дамблдор использовал справочник в качестве усыпляющего чтения в особо бессонные ночи.
Том продолжал рассуждать об опасных магических экспериментах так, словно возможные последствия были для него лишь вызовом, который вызывал строго дозированный страх, – подобное чувство испытывают, например, игроки в квиддич, когда раз за разом отрабатывают пике, от которых замирает сердце и которые могут закончиться плачевно, если вовремя не остановиться. Или исследователи драконов, раз за разом встречающиеся с огнедышащими гигантами, которые неуязвимы для магии. Профессор трансфигурации был уверен, что в стремлении балансировать на грани жизни и смерти есть определённая зависимость – попробовав этот коктейль однажды, его хотелось употреблять постоянно.
– Очень немногие волшебники, Том, обладают настолько универсальной организацией ума, чтобы и разрабатывать теории, и подтверждать их на практике, – когда у Альбуса появилось свободное время – это было после окончания его первого года работы в Хогвартсе – он, наконец, совершил короткое путешествие к одному из выдающихся изобретателей заклинаний. Каково же было удивление Дамблдора, когда он увидел перед собой благообразного седого старичка, который с трудом мог зажечь свечу самостоятельно! – Зачастую маги могут работать в паре, а то и объединяясь в группы по несколько человек, среди которых есть и гениальные теоретики, и те, кто в состоянии воплотить блестящие теории в жизнь.
Профессор трансфигурации поднялся и подошёл к окну, словно рассчитывая, что за ним парит автор «Тайн наитемнейшего искусства», у которого хватило смелости описать опасный ритуал, но в то же время не было информации о том, как конкретно раздробленная на части душа изменит жизнь решившегося на такой ритуал волшебника.
– Мои же интересы всегда лежали в несколько иных областях, чтобы стремиться поставить сложный эксперимент с абсолютно неизвестными последствиями. Хотя… помнится, как-то мне предлагали засунуть голову в пасть дракону – дескать, он прекрасно выдрессирован, нет никакой опасности… Но наверное я оказался не слишком гриффиндорцем для подобного акта отваги. Мне, признаюсь честно, дорога моя голова, я успел привыкнуть к ней за проведённые вместе годы.
Горячность, с которой Реддл начал рассуждать о невозможности политической карьеры в сочетании с изучением тонкостей магии, заставила Дамблдора повнимательнее присмотреться к студенту, но ничего подозрительнее тщательно распланированного будущего он не заметил. Правда, пожилого волшебника немало удивил тот факт, что Том, который определённо не был лишён амбиций, отказывается от престижной и доходной работы в учреждении, где его способностям с лёгкостью нашли бы применение. Воспитанный в маггловском приюте, без гроша в кармане – в отличие от более богатых однокурсников, имевших за душой семейные капиталы, – казалось бы, Реддл в первую очередь должен мечтать о финансовой независимости, высоком посте, близости к власти. В этом свете его увлечённый рассказ о возможных познаниях в различных областях магии продолжал напоминать Альбусу его самого.
– Ты ещё очень молод, Том, так что впереди у тебя долгая жизнь, в течение которой ты сможешь познать очень многое, – Дамблдор слегка улыбнулся, услышав о маховике времени. Ему почему-то представился десяток слизеринцев-близнецов, сидящих бок о бок и изучающих все перечисленные дисциплины. – У любого, даже самого любознательного молодого мага, есть свой предел выносливости. Постоянные перемещения во времени могут пойти во вред здоровью, если злоупотреблять «растяжением» суток. В то же время это прекрасно, что твой кругозор настолько широк – говорят, что нет лучшего отдыха, чем смена деятельности, поэтому чередование изучаемых предметов должно позитивно сказаться на качестве усваиваемой информации.
Альбус вновь обернулся к окну, наблюдая, как кто-то из первокурсников устроил шуточную «дуэль» – соперникам не хватало умений ни на что, кроме разноцветных звёзд, которые они старательно пытались направить друг на друга. Особой опасности не было, но профессор трансфигурации с удовлетворением отметил, что к шутникам уже приближается староста Гриффиндора.
Вопрос о причине, заставившей Дамблдора отказаться от путешествия, почти застал его врасплох, – а ведь он уже привык считать, что эта история осталась в далёком прошлом и никогда вновь не возникнет в его памяти. В очередной раз пожилой волшебник задумался о том, правильно ли поступил, отказавшись от своей мечты и в то же время навязав Аберфорту своё решение. Быть может, тогда всё произошло бы иначе…
– В нашей жизни, Том, иногда случаются обстоятельства, которые оказываются сильнее нас, наших планов и стремлений. Однако это вовсе не значит, что они меняют жизнь в худшую сторону. Отворачиваясь от закрытой двери и меняя направление движения мы можем прийти туда, куда не собирались вовсе… И достичь блестящих, хоть и неожиданных результатов, – Альбус понимал, что семнадцатилетний студент не поймёт, а главное – не поверит в такую глубокомысленную ерунду. Он лишь надеялся, что хотя бы крупица его личного опыта позволит Реддлу не ходить по тем же жизненным ухабам, где нынешний декан Гриффидора набил немало полезных шишек.