Клетка. Все что происходило сейчас, могло походить лишь на клетку. Та, которая мастерски нависла над Беллатрикс, когда пал Темный Лорд, а сейчас ей предстояло лишь опуститься. Четыре неравные вспышки — каждая из них несла в себе не более чем отбрасывающее действие. В их случае — оттягивающее. Беллатрикс прекрасно осознавала, что, даже не начав эту «театральную постановку под Шеффилдом», как называл ее Рудольфус, они были практически в дюйме от Азкабана. В любую секунду в их дом могли ворваться авроры и предъявить обвинения длиной в полсвитка. Неизбежность этого была утверждена еще загодя. Вопрос был лишь во времени. То, чего у них больше не будет, и то, чего у них и не было, в отличии от других благ. Судя по ее словам, ничего не закончилось, и для ордена это будет началом конца. Шеффилдская операция давала откровенную надежду вернуть его — дать всем им знать, что ничего не окончено, и что победа — это лишь затишье перед бурей. Только бури не случилось. Сколько бы ни было потрачено сил и энергии, разнообразия словесных формулировок и пыточных проклятий — результат был практически равен нулю. Если не сказать того, что уходил в минус, из-за чего Белла раздражалась еще больше. Не показная ненависть возвышалась над Лонгботтомами, лилась из ее палочки на не потерявшие чувствительность тела. Каждый Круциатус награждал ее силой, новым приливом желания, и привычным знанием — верховенства их нового мира над теми, кто падет перед ним и станет неминуемой жертвой. Изощренные пытки были ее стезей — пустая смерть не настолько покажет превосходство, не даст насладится чужой болью и изломленными конвульсиями.
На память о первом дне миссис Лонгботтом не постеснялась оставить на шее и левой руке Беллатрикс царапины с кровоподтеками. Тогда Белла бесстыдно лишила  чету палочек, хотя в бою она считала «Экспелиармус» самым глупым из всех существующих заклинаний. Но тогда в ведьме отзывалась и бурлила не война — а трепетная ненависть, желание хищницы разорвать, которое превалировало даже над желанием выпытать информацию. Им нужно было во что бы то ни стало найти Темного Лорда. Одно только присутствие было необходимо больше, чем воздух. Тот, без кого они ощущали пресловутую затрудненность дыхания и паралич ноющих мыщц. Верные паладины, оставшиеся без своего повелителя гибли, и не могли просто смотреть и выжидать. И они предпочли действовать. Так же как и в войну — не оставляя ничего на своем пути.
Белла обогнула стеклянный буфет и послала в одного из авроров тянущееся тяжелым и явственным шлейфом за ней «Круцио». Вспышка тут же оттолкнулась от аврорского щита и стекла буфета рассыпались алмазным крошевом к ее ногам. Неравный бой подходил к своему завершению — первым из него выбили Рудольфуса, затем и Рабастана, а она все еще продолжала бороться. С неизбежностью. Сражалась ли она в полную силу? Однозначно, даже при том, что ей было некуда и незачем бежать. Так же как нечем было и поступиться. Они потеряли, все что только было можно. Прошлое — сгинуло. Настоящее - опорочено вместе с будущим. Но было слишком рано, чтобы окончательно опустить руки и сдаться.
Что-то беззвучно ударило. Сильно. Больно. Смешались вкусы, запахи, и даже крики слились в один большой гул. Белла опустилась на колени и схватилась за голову, закрыв глаза, стараясь видеть даже через тонкую пелену века. Она не могла. Гул постепенно нарастал и переходил в крик. Она крепче зажала уши ладонями, чтобы не слышать этого. Внезапно все кончилось, так же как и началось. Импровизированная клетка не преминула захлопнуться за Беллатрикс.

Сон отступил. Первые несколько часов из бесчисленного множества суток без сна только раззадорили расшатанные системы организма. Тело не переставало ныть — еще вчера отекшие ноги, сегодня предстали ей тонкими костями едва обтянутыми бледной кожей.  Лицо еще больше осунулось, она ощущала это проводя грязными ладонями по скулам. В этом внутренние ощущения сошлись с окружавшим ее местом. Это было слишком мерзко чувствовать. Грязь была везде — в этих стенах, в служителях аврората и на ней самой. Только от той, которая была на ней — еще можно было отмыться.
Беллатрикс показательно игнорировала импровизированное спальное место в камере предварительного заключения. С вызовом, с гордо поднятой головой — будто это ошибка, нелепость, и все кто приложил к этому свою руку несомненно заплатят за это. Она не забывала напоминать об этом сквозь зубы, прямо, что ошибка вовсе не в том, что ее поместили сюда — а в том, что ее собеседники еще живы.  В ней смешалось откровенно невозможное, что выдавало в ней человека совсем иного сорта и вряд ли это был приятный и органичный состав. Возможно, для аврората уже стало привычным, что в первом акте допроса ведьма ведет себя как благородная леди, а во втором — становится  бешеной и совершенно обезумевшей собакой, у которой отобрали кость, а теперь держат ее на привязи и старательно очерчивают круги косточкой прямо перед ее носом.
Беллатрикс резко встала, когда открылась камера, и в освещенном проеме появился аврор. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, куда ее поведут на этот раз. Суд пока еще не готов принять ее, а той толики информации, которую все-же сумели из нее вытянуть оказалось недостаточно. На деле, Белла скорее была рада сразу же проследовать в Азкабан, лишь бы избавить себя от бессметного количества неуместных вопросов — допрос ведется с ней, и по ее же душу, так какого драккла она должна что-то говорить кроме этого?
Дверь кабинета допросной открылась, и благочестивый аврор пропустил ее внутрь помещения. Она уже начинала привыкать к этому, как к части элементарного ежедневного ритуала. Пожирательница только осклабилась проходя внутрь кабинета, остановившись рядом со стулом, - Вы снова будете пытаться найти во вчерашнем дне сегодняшний, мистер Муди?
Этап - «как вы смеете нас трогать», и «я не буду говорить ничего, хоть косвенно касающееся Темного Лорда» постепенно подходил к своему логическому завершению. Однако, у Беллатрикс были свои планы на дальнейшие действия и с планами Аластора Муди они, скорее всего, не сходились.

Отредактировано Bellatrix Black (2014-07-06 02:19:40)

Макмиллан был безмерно счастлив, что «госпожа Беллатрикс Лестрейндж» нашла общий язык со своими домовиками. Сам он себя относил скорее к людям, чем к этим существам, и поэтому собирался и дальше продолжать обращаться к женщине общепринятым образом.
- Вы правы, мадам Лестрейндж, вы действительно имеете право не давать показания против себя. У меня лично нет к вам предложений, кроме как проявить благоразумие и не пользоваться этим правом. Приговор вам еще не вынесен, и его вынесением, как вы знаете, занимаюсь не я. Но Визенгамот проявляет куда больше мягкости к подсудимым, которые сотрудничали со следствием. Да и кроме длительности срока заключения существует множество нюансов. Например, режим и условия содержания.
Её слова о Френке и Алисе заставили аврора замолчать и мысленно сосчитать до десяти, чтобы успокоиться. Эйдан пытался научиться сдерживать свои эмоции по отношению к обвиняемым, и все равно, еще два года назад, когда он допрашивал Каролину, у него мало что получалось. Теперь же выходило гораздо лучше. Что это: тренировка, или просто усталость?
- За авроров Лонгботтомов не беспокойтесь, они быстро выздоравливают и скоро будут давать показания. Возможно, сегодня у вас последний шанс реализовать свое желание помочь следствию. Итак, раз вы знаете свои права, понимаете ответственность и признаете вину, расскажите о событиях. С какой целью вы напали на Лонгботтомов, лишили их свободы и применяли к ним пытки? Кто входил в группировку, занимавшуюся этим? Кто планировал преступление и руководил исполнением плана? Какая магия и с какой целью применялась к аврорам?
Макмиллан и не думал вступать в пререкания насчет физической и психической полноценности. У него было свое мнение по этому вопросу, которое не нуждалось в подтверждениях или опровержениях со стороны обвиняемой Лестрейндж. И мнение это было совсем не в её пользу.
- Миссис Лестрейндж, отвечайте, пожалуйста, на заданные вопросы прямо. Нужно ли понимать ваши слова так, что вы пользовались только одним заклинанием? Зельем? Немагическими методами? Какими именно?
Эйдан следил за тем, как самопишущее перо, поскрипывая по пергаменту, записывает вопросы и ответы. Которые и ответами-то назвать было нельзя. Пожирателей Смерти, которые отказывались от сотрудничества, было не так уж много, большинство быстро сдавали все, что могли сдать. Но эти немногие – чего они добивались? Уважения? Ну что ж, пусть уважают друг друга, сидя в соседних камерах-одиночках. Или, может, надеялись сохранить какую-то особо ценную информацию?
Макмиллан, конечно, был в курсе того, что непреложные обеты, которыми было связано столько Пожирателей, фактически дают им иммунитет от допроса с применением сыворотки правды или непростительных заклятий. Аврорат просто не имеет права требовать он них некоторых сведений.
Жизнь каждого преступника – такая ценная ценность… Жаль только жизни их жертв почему-то ценятся меньше. Но пусть даже мы не имеем права требовать от них оглашения информации, легилименция же для этого и допущена как один из методов дознания – чтобы взять её самостоятельно и не дать при этом обету убить своего носителя. Разве нет? Почему же они с таким идиотским гордым видом молчат, думая, что их тайны отправятся к дементорам вместе с ними?
- Вы говорите о методах допроса. Вы пытались выяснить у Лонгботтомов информацию? Какую именно? Кто из вас применял «более жесткие методы»? Какие функции были у остальных членов группировки?

-Прошу прощения, monsuer Муди, - Беллатрикс, несколько раз повела в воздухе рукой в знак извинения и слегка опустила голову, после чего оценивающе посмотрела на молодого аврора и оскалилась. Первую официальную часть, сказанную старшим представителем аврората, как бы ни хотелось, ей пришлось на время оставить без ответа. - Вы хотите вызвать своими действиями противодействие? Этому учат в аврорате, аврор Макмиллан? - ведьма сделала акцент на первом слове. - Если вы будете лгать мне — я буду отвечать вам ложью. Мерлин мой, это же просто смешно!
То что Беллатрикс постепенно теряла над собой контроль можно было понять по тому, как она рассмеялась. Если бы размеры помещения позволяли — то ее звонкий и грубый, нервный смех раскатился бы по помещению эхом. Однако, должного впечатления очередная часть постановки не произвела. Беллатрикс не преминула продолжить, все так же сохраняя на губах хищный оскал.
- К слову, о ваших драгоценных Лонгботтомах, максимум, до которого смогут дойти целители из Мунго — восстановить их способность пошевелить конечностью на выбор. Вряд-ли это будет как-то связано с менталикой или с артикуляцией. И для того, чтобы это понимать не обязательно быть Кассандрой Трелони, Макмиллан. Скажите лучше, как вам это - мучители ваших драгоценнейших авроров в добром здравии. Перед вами. И показательно скалят зубы. Знаете, если бы мне предоставилась возможность — я бы сделала с подавляющим большинством то же самое. Вы наверняка знаете, как страдают их близкие. Они жалеют, что мы проявили снисходительность и не убили. Лучше умереть, чем жить так, как сейчас будут жить они. Все они. Ваша вина в этом тоже есть. Не чувствуете?
Что до событий тех злополучных для Лонгботтомов дней — то она могла рассказать и о них, раз ни о чем другом не справлялись. В очередной, кажется третий, или четвертый раз — этому она точно потеряла счет. У Беллы начало формироваться впечатление, что «официальная часть» аврорта не нуждается в новых показаниях, а лишь занимается сверкой старых. Естественно, пожирательница не переставала юлить и отвечать на вопросы так, как нравится исключительно ей. В конце концов — два собеседника со вполне нейтральными, а зачастую даже бредовыми вопросами — гораздо лучше общества кровати из прогнившего металла в полупустой комнате 10 на 3 фута. Почему бы и да?
- У нас была на то острая необходимость, понимаете? - ведьма не без ухмылки следила за перемещениями самопишущего пера по допросному листу.
- У вас есть какие-то основание предполагать, что это было с какой-то «целью»? Вы действительно так считаете, или это указано у вас в каком-то учебном пособии? С вами кто-то поделился этой информацией? Ну же, вы же так счастливо считаете нас безумными террористами, выкашивающими пачками людей по принципу...разумеется чистоты крови или просто потому-что эти люди были нам совершенно неприятны. Может, мы просто решили зайти в гости всей семьей на чай к Лонботтомам, поздравить их с днем рождения сына, поделиться нашими бедами и горестями. Да, а потом, потом просто что-то пошло не так. Приемлемая история, не правда ли?
Что до руководителей...-Беллатрикс прищурилась. - Это было обоюдное решение, как планирование, как разработка, так и исполнение. У нас в семье, знаете-ли, равноправие!
Макмилланн снова начал говорить про то, чтобы на его вопросы отвечали прямо. Да, к вопросам было не подкопаться — практически без двойного дна, в некотором роде даже обезличенные — замечание про учебник было произнесено по ее мнению не зря. Достаточно лишь было вставить нужную фамилию в конец цитаты — и все, новоиспеченный аврор к допросной службе готов! Беллатрикс нервно усмехнулась — тоже, раз пятнадцатый, за один несчастный допрос. И как ее еще никто не осадил? Наверное, инструкция не позволяет.
-Прямота — не всегда хорошо. Не все хотят знать правду, аврор Макмилланн. Общественность, например, явно не хочет. Думаю, что родственники семейства Лонгботтом — тоже. Не исключаю, что и вы не хотите, но приходится. А слова? Слова да, слова стоит понимать, - как бы невзначай, Белла продолжила отвечать на вопросы. Исключительно на те, которые могли бы показаться ей интересными.
- Вы тут справлялись о видах магии — по большей части Темные Искусства и ментальная. По поводу информации — ту, которую нам так и не удалось, к сожалению, получить. Так что и с вами не могу ею поделиться, прошу прощения. Как видите, наши методы остались не у дел.
Она знала, что оставшаяся горсть семейства Лестрейндж — что дражайший супруг, что деверь — вряд ли скажут что-то большее. Первый же вообще может только и делать что молчать, так как не приучен язвить, а вот рассказывать вместо допроса какие-нибудь байки — всегда пожалуйста. В Рабастане она все-же сомневалась, хоть на толику, но сомневалась — с основным рядом пунктов по разработанному в основном Рудольфусом, заданию, он был несогласен. Пришлось принимать несколько радикальные меры, о которых он мог ненароком и проговориться. Что бы это сейчас могло бы дать? Ничего. Еще цепь лишних вопросов. И ничего кроме, касающееся самого что ни на есть, важного. В том же, что никто не выдаст Крауча-младшего она не сомневалась. Чести сдавать слишком своевольного юнца, выбившегося из-под папенькиного крылышка не делало никому из них. Будет кому дождаться Милорда, когда он вернется.
-Я огорчу вас, если скажу, что вы можете послать весточку в Визенгамот хоть сейчас и предложить им, чтобы меня приговорили к высшей мере в течении этого дня? - Белла посмотрела Муди прямо в глаза и улыбнулась. Пара секунд в молчании, казалось, растянулись на минуты и прошли натянуто. В n-ный раз прогонять похожие друг на друга ответы и старательно увиливать от таких же одинаковых других ведьме уже порядком надоело. Разве что еще не выбешивало, что при сведенных к минимуму условиях и без того расшатанных нервах было вполне себе делом оставшихся 3-5 минут Она намеренно лгала — ведь только предоставив им для «вкушения» этот вариант, она давала почву для более серьезных раздумий. Действительно, какого драккла продолжать задавать систематически идиотские вопросы, если ей нечего терять? Почему ей нечего терять? А потерять, получив поцелуй дементора, она могла многое — живой при возрождении Организации, в отличии от ее безжизненного тела, толку было бы гораздо больше. Оставалось только каким-то неведомым образом сохранить свои накопленные знания и отточенные умения в условиях заточения. На более приятный исход ни при каких обстоятельствах надеяться даже и не приходилось — вряд ли кто-то с барского плеча дарует ей свободу при имеющемся послужном списке, так же как и вряд-ли она это примет — это ни в коей мере не было делом чести.
Ведьма повела плечом и продолжая смотреть на Муди, продолжила оттачивать отрепетированную за несколько дней речь; вряд ли сегодняшний допрос был премьерным,
- Вы не будете этого делать. Вам нужна информация. Только вам нечего предложить мне взамен. Высшая мера будет служить лишь подтверждением того, что я была одной из самых преданных. В ином случае — вы предлагаете мне переписку и встречи с семьей, которая, вероятнее всего, не будет видеть в этом счастья всей своей жизни и сжигать каждое мое послание с пометкой «Азкабан», чтобы не дай Мерлин, чего лишнего не подумали на них? Вы предлагаете мне общаться с теми, кто предал Повелителя пока  сидел здесь, в этом кабинете? Мне не из чего выбирать, Муди, - Беллатрикс показательно развела руками, а  на лице осталась все та же презрительная ухмылка. - Какая мне, к драконьей матери, разница — молчать или говорить вам что-то?
Она могла бы и дальше наслаждаться своим королевским и довольно-таки выгодным положением, если бы не сказанное спустя полминуты Аластором Муди. Подобие ухмылки исчезло с ее лица, сменившись гневом, а сама Беллатрикс инстинктивно, резко вскочила со стула. По инерции ведьма коснулась места кармана мантии — палочки, естественно там не оказалось. Единственным доступным ей оружием была лишь полемика.
-Как ты...смеешь...как вы смеете произносить это своим поганым ртом? Вы, один из чертовых магглолюбцев и защитников обездоленных, кто не имеет ни малейшего представления о чести и преданности. Если ваши люди на войне — очередной расходный материал, чей мозг не больше мозга садового гнома, идиоты, едва выпускники Хогвартса, то не думайте, что в Организации происходило поголовно то же самое, - не успокаиваясь, она сошла на шепот. - Не стоит недооценивать своего противника, Муди. Не стоит недооценивать Темного Лорда. И не думаю, что вы интересовались бы мной, будь я последним человеком в Организации.

Чтобы понять, что допрос провальный, надо вести его довольно долго, часами повторяя по кругу одни и те же вопросы. Или немного видоизменять их, чтобы сбить с толку. Не показывая собственных чувств, заставлять подозреваемого выходить на эмоции, благодаря которым свои слова непросто контролировать. Или дать почувствовать тому, кого допрашивают возможность смягчить свою участь. Но все это, конечно не гарантирует результата. Беллатрикс Лестрейндж все так же продолжала упорствовать, выдавая на осмысленные вопросы совершенно бессмысленные ответы, провоцируя авроров, а на что, она, скорее всего не знала сама. Макмиллан тоже не знал. Из-за Непреложного обета женщина приобрела перед законом неприкасаемость. Наиболее эффективные методы применить к ней было невозможно. Она это понимала, и авроры понимали тоже. Вряд ил шансы добиться от неё полезной информации оставались, надо было просто передать наконец дело в суд и добиться (это уже было не так уж сложно) если не поцелуя дементора, то пожизненного заключения в их компании – это уже наверняка.
- Объясните нам, мадам Лестрейндж, кем он является. Фениксом? Кошкой, у которой девять жизней? Что заставляет вас думать, что он не погиб?
Макмиллан уже с трудом заставлял себя говорить и задавать вопросы спокойно. Но заставлять приходилось. Тела главного пожирателя смерти и в самом деле не нашли, хотя все равно признали его мертвым, и вот сейчас Беллатрикс то ли опять пытается глумиться, то ли и в самом деле верит совсем не в официальную версию, а во что-то, известное только ей.
Муди, конечно, был прав, хотя бы в том, что совершить самоубийство Лестрейндж может без проблем. Надо только сказать несколько слов о том, о чем она говорить не должна, и она умрет быстро и безболезненно. Или без последнего, потому что о том, каким именно образом срабатывали обеты, никто не знал и спросить было некого. В любом случае, разве это не лучше, чем весь остаток жизни просидеть в одиночной камере в промозглых стенах тюрьмы посреди Северного моря? И все-таки, она почему-то не спешила за этой возможностью, как не спешили и другие. Может ли быть, чтобы сказанное ей было правдой? Может ли Волдеморт действительно не погибнуть тогда в Годриковой Лощине? Но ведь Дамблдор сказал… И это единственный аргумент, над котором в другой ситуации аврорат бы просто посмеялся. Дамблдор сказал – а тела нет, и куда оно исчезло, никто не объяснил. Дамблдор сказал, а пожиратели все еще верят в то, что их предводитель вернется в той же силе, в которой оставил их, и что вернется он скоро. Вот что надо было бы обсудить с Дамблдором по-настоящему, и ему самому надо было бы задать не меньше вопросов, чем задавали сейчас Лестрейндж и её родственникам. Но Дамблдор был, конечно, вне подозрений и сомнений, высказать неверие его словам – это наверно было врспринято хуже, чем государственная измена. Если даже министр приказал веселиться и радоваться жизни, значит надо было засунуть все свои рейвенкловские привычки поглубже и подальше. Только от этого «надо» вопросов все равно не становилось меньше, а ответов больше. 
Знать бы наверняка, как именно звучали те обеты, которые эта женщина успела принести. Было бы так просто, начать допрос с сывороткой правды именно с этого, чтобы в последствии просто аккуратно обходить стороной указанные темы. Но закону не до таких тонкостей, он просто запрещает использовать дополнительные средства. Хотя сама-то Лестрейндж, конечно знает, и сейчас упоминает некоторые мелочи, за которые можно зацепиться. Например, она противопоставляет сыворотке правды легилименцию как безопасный для себя способ допроса. Может быть, она и правда хорошо умеет защищиать разум, но как надолго её хватит, если заставить её испытывать свои силы несколько часов подряд?
Лестрейндж опять начала плевать ядом в сторону Лонгботтомов. Она была уверена в их безнадежности, как никто другой. А значит, скорее всего, прекрасно отдавала себе отчет в том, какую магию использовала и сама, и остальные её подельники. Надо было задавать вопросы опять, надо было вымотать её настолько, чтобы она наконец ответила на них, даже не задумавшись, просто на автомате. Но в этот раз Эйдан просто не смог выдерживать дальше свой спокойный тон.
- А вы хотите показать нам, как надо корчиться красиво? Надеюсь, вы помните, мадам, что то, что для вас – преступление, которое тянет на пожизненное заключение в Азкабане, для аврората – законный метод дознания. После него вы сдохнете тоже или превратитесь в овощ, к которому ни один из целителей даже не притронется? Уж ваши-то колдографии с выпущенными слюнями отлично украсят первую полосу «Ежедневного Пророка» и статью с подробным описанием того, чем закончился ваш прекрасный древний род, которым вы так гордитесь.

В интонациях Макмиллана слышалась злость или, по крайней мере, неприязнь... Но «мадам» он так и не сменил на хлесткое словцо, мужчина будто бы и не умел по-настоящему выходить из себя.
«Где же ваш внутренний злой зверь, чудовище, которому хочется бесноваться и рвать, бить, наказывать врагов? Зачем вы сделались аврором, если тяги к преступным методам дознания у вас нет даже в потаенных уголках души?» — Белла уже было открыла рот, чтобы все это сказать Макмиллану. Из двух тюремщиков более молодой ей нравился меньше — в нем не чувствовалось родной, привычной неправильности.
Белла сказала бы Макмиллану, как ненавидит таких положительных людей, забредших из какой-то нелепо-доброй вселенной, где увечная жестокость не умеет упиваться муками, ненавистью, неправедностью.
И говорить бы леди Блэк могла долго. Не о деле, за которое её арестовали, не о конкретных преступлениях — она бы просто рассказала этим двоим, как приятно, замечательно не походить на них.
Ну почему авроры до такой степени слабые, не имеющие силы опуститься до убийства одной-единственной, наверняка отвратительной ей женщины?.. Что б их всех. Что б!..
Но оскорбления и насмешки почему-то вдруг застряли в горле. Лейстрендж успела только с ноткой удивления посмотреть на Муди, прежде чем её накрыла боль.
Нет не так. БОЛЬ. Абсолютная, сдирающая шелуху человечности, оголяющая все инстинкты. Неописуемая, хотя бы потому, что думать и претерпевать такие мучения одновременно было невозможно.
Беллатрикс радовалась бы тому, что аврор на время лишил её возможности издавать звуки и, как следствие, оглашать визгом комнатушку. Но она в этот момент была слишком глуха, слепа и дезориентирована, так что мнения Муди и Макмиллана её не волновали. 
Лейстрендж не осознавала, что падает со стула — он просто в какой-то момент исчез, позволив коленям удариться об пол, а зубам неаккуратно клацнуть, прокусив нижнюю губу до крови.
Крови.
Беллатрикс не вполне осознано мотнула головой. Врезалась лбом в край стола, жаль, что не в острый. Боль, естественная, вызванная физическим потрясением боль была прекрасна, восхитительна. Словно бы солнце выглянуло из-за туч, словно в темном коридоре вспыхнул свет.
Лейстрендж пыталась ногтями правой руки ободрать кожу с левого запястья, сжимала зубы, сильнее прокусывая кровоточащую губу, пыталась дернуться и ударить себя головой об стол ещё и ещё раз. Но от иллюзорной боли мышцы сводило и эффект был слишком мал.
Муди использовал заклятие, которое пытало, не причиняя физического вреда. И сама Беллатрикс нанести себе необходимый урон, как оказалось, теперь тоже не могла.
Ведьма так стремилась разбить себе лоб, что потеряла равновесие, когда все неожиданно закончилось.
Словно бы ниточка, напрямую соединившая Лейстрендж с Преисподней, натянулась и резко оборвалась. Белле послышалось даже, будто бы что-то лопнуло. А потом её спина и затылок ударились от пол.
Звуки, образы — реальностью окатило как ледяной водой. Вот серый потолок комнаты для допросов, а вот и голоса авроров. Оказывается, если на пару минут окунуться в Ад, то вынырнув испытываешь разочарование. Мир такой... Легкий. Его можно пить как воду, не полезную, не вредную, не вкусную и не противную.
«А у Муди внутренний зверь все-таки имеется», — Беллатрикс так и лежала на полу, прикрыв глаза, и тихо скалилась, даже пыталась беззвучно смеяться, слизывая с нижней губы кровь.
Она не просто арестована. Она пострадала за отказ сотрудничать со следствием. Лорд будет знать, что его Белла оставалась смелой, преданной, достойной. Умрет, сойдет с ума, дождется повелителя — Беллатрикс останется надежной, самой-самой.
Только бы мужа и его младшего брата не пытали. Муди, Макмиллан, ну оставьте судьбу мученицы, это счастье выражения бесконечной верности лишь ей одной! Пожалуйста.
Беллатрикс шевелила губами, беззвучно хихикала, не имея возможности озвучивать все мысли в слух. Ей уже было почти наплевать, что будут говорить и делать авроры. Она упивалась сознанием своей ненормальности, очередной деформации и без того странного сознания.
Как хорошо, как сладко быть безумцем. Не умалишенным, как Лонгботтомы, а обитающим в своем, нарушенном мирке, где тебе намного лучше, когда хуже.
Определенно, Белла сможет наслаждаться и по эту сторону страданий. Хотя причинять их все-таки куда комфортнее, чем претерпевать...

Отредактировано Bellatrix Black (2015-05-03 00:12:29)