Кажется, прошла всего секунда между тем мгновением, когда Аластор отключился, так и не поняв, попало его последнее заклинание в цель или нет, и тем, когда он начал просыпаться. По крайней мере, боль была такой же. Аластор дернул рукой, пытаясь вытряхнуть палочку из рукава. Палочки не было. Рукава тоже.
Flagrum vipera не сработало, поэтому так больно. Правая нога от лодыжки до колена была набита раскаленными углями и осколками его собственных костей. Остального тела Аластор не ощущал - вся чувствительность ушла на ожоги. И поскольку никто не спешил снять боль, видимо, он находился у Пожирателей.
Закрыть разум удалось не с первой попытки и чудовищным усилием. Сопровождавшая усилие вспышка боли была малинового цвета. Помнится, кто-то из целителей однажды говорил, что источник боли тоже находится в мозгу. Сюда бы его. Он бы сразу понял, где источник боли!
Аластор попытался подсчитать, кто мог уйти живым, но не был уверен, что антиаппарацию успели снять. Ему казалось, что да. Но может быть, только казалось. Никакой уверенности.
Сознание вернулось окончательно. Аластор ожидал увидеть неопознаваемое помещение, чуть менее темное, чем его беспамятство, но увидел палату в Мунго и человека в мантии целителя. Человек протягивал ему какое-то зелье, как будто ожидая, что он сможет сесть и взять. Иллюзия? Но зачем? Зато теперь стало понятно, как хочется пить.
Когда люди пытаются сесть, они обычно помогают себе ногами. Аластор проделал это рефлекторно и взвыл. Вернее, взвыл бы, если б не охрип к этому моменту. Попытался приподняться на левом локте - и обнаружил, что в спине у него тоже дырка. Ему все-таки удалось рывком сесть, забрать у целителя зелье и выпить, преодолевая дурноту - от резкого движения и от боли все поле зрения заволокло пеленой, в ушах послышался звон. Аластор не глядя уронил опустевший стакан на простыню, оперся правой рукой на постель. Что-то подсказывало, что попытка лечь будет такой же богатой на ощущения, и он остался сидеть, пока обезболивающее - ведь это же обезболивающее? - не сработает.
- Дайте мою палочку.
Лицо целителя казалось ему смутно знакомым, но разглядеть его пристально теперь было трудно: в глазах двоилось... или троилось... словом, множилось. Аластор опустил взгляд, нечаянно посмотрел на свою ногу и поспешно поднял снова - дурнота только усилилась.
- А вы кто такой?
А кем он может быть, идиот? Кого могла приставить к тебе Оливия после стычки с Волдемортом? Аластор прислушался к себе. Перемен в своем состоянии он не чувствовал. Все по-прежнему забивала боль. Словно он ничего не пил. Или словно сам придумал, что зелье обезболивающее.
- Что вы мне дали?

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-24 23:02:11)

Этот целитель был ничем не лучшим засранцем, чем многие другие, и посмотрел на Аластора как на идиота. Какое нетриумфальное возвращение в мир живых. Аластор отдышался, после чего в горле еще больше пересохло.
- Я не буйный. Принесите мою палочку. Или попросите оленей.
В практическом смысле палочка была ему не нужна. Вмешиваться в процедуры и отгонять целителей он не собирался, да и вряд ли был способен. От палочки требовалось лежать на тумбочке так, чтобы можно было дотянуться, и морально поддерживать его.
Санта Клаус в халате снял бейдж и сунул ему под нос. Аластор четко отличал, где там имя и фамилия, написанные более крупно, и где должность, но фокусировка на буквах потребовала дополнительных усилий. Он зажмурился на пару секунд, поморгал.
- Северус... Снейп. Целитель, - должность прочитать было легче, достаточно оценить примерное количество букв по длине надписи и подставить нужный вариант.
Нет, этого имени он не знал. Впрочем, если возраст мистера Снейпа удалось оценить правильно - и не должен был. К нему приставили новичка. Потому что более опытные занимаются более тяжелыми случаями?
- Сколько пострадавших поступило вместе со мной? Что с ними?
Правильный ответ - "шесть, из них три аврора, все выживут". Впрочем, цифра может быть больше - если Пожиратели имели глупость тоже обратиться в Мунго. Можно ли по ответу целителя на этот вопрос догадаться, работает он на Мунго или на Оливию и ее хозяина?
Под воздействием заклинания боль убавилась. Аластор с облегчением перевел дыхание. Уже не так близко к Круциатусу, как было. Но не так далеко, как хотелось бы.
- Продолжаю чувствовать. Сильную.
Пояснений относительно зелья он не понял, что было неудивительно - целитель и не собирался делать их понятными. Это можно обсудить с главой его отделения. Позже. Продолжать расспросы ради таких ответов было бессмысленной тратой сил и нервов.
- Втисните в это множество стакан воды. Я хочу пить.
И чтобы вы обезболивали пошустрее и не смотрели на мою ногу так, как будто никогда не видели ожогов и теперь боитесь, что они заразны.

В том, что значит балансировать на грани жизни и смерти, Аластор разбирался очень даже неплохо. И поскольку он все еще жив, любой идиот мог бы уже сделать вывод, что глава аврората лучше знает, как именно это надо делать.
- Предлагаете балансировать - верните балансир.
Фраза была очень длинной. Аластор еще раз перевел дыхание, потер больную ногу выше колена, как будто это могло уменьшить боль. Не сработало. Он еще раз посмотрел на пустую тумбочку, подумал о смерти, как завещал знакомый мистера Снейпа. О долгой и мучительной смерти Волдеморта, Пожирателей смерти и всех идиотов, придумавших эти идиотские правила.
- Инструкций не давать палочку у вас нет, - у вас просто нет инструкций ее давать. - И я слышал, что маленькие уступки идут больным на пользу.
Для балансирующего на грани смерти он чувствовал себя достаточно неплохо. Было странно, что его засунули в реанимацию. Кроме ноги болела левая лопатка, но судя по всему, уцелели не только легкие и сердце, но даже и ребра не пробило.
С новой порцией обезболивания ноге стало еще немного легче, зато заныла спина. Аластор пошевелил левой рукой, попытался опереться на нее, но отказался от этой идеи.
- Болит меньше. Мне трудно сидеть, дайте на что опереться.
Ложиться сейчас, чтобы бесконечно подниматься ради новых зелий ему не хотелось. Сидеть было лучше. Позволяло считать себя не настолько уж беспомощной развалиной и легче переносить неизвестность. А также новость про обезболивание и воду. Аластор чертыхнулся себе под нос. Но пока он не начнет умирать от обезвоживания, жажда, пожалуй, будет меньшей из проблем.
- Обезболивание, - и могли бы уже придумать способ не ставить пациентов перед таким нелепым выбором.
На бедре зачем-то образовался жгут. Аластор слегка поморщился от давления, покосился на целителя. Новое слово в лечении ожогов? Чтобы оспаривать врачебные решения, ему еще недостаточно полегчало, но как только полегчает... А вот Sistero заставило его напрячься. Именно так Том Риддл прекратил воздействие заклинания, которое чуть не угробило Аластора много лет назад. Сложно забыть сказанное при таких обстоятельствах. Ни до, ни после он не слышал этой формулы, да и не рассчитывал услышать. Что, черт побери, могло связывать целителя-новичка с пропавшим в Албании маньяком-слизеринцем? Задавать вопросы пока не было смысла - вдруг удастся услышать еще несколько знакомых латинских слов.
Аластор молча взял у Снейпа склянку. Какой характерный запах и - он отпил каплю - вкус. Можно было только надеяться, что перемешанные в ноге осколки не начнут от зелья срастаться в имеющемся порядке. Ощущения говорили, что кости еще никто не вправлял.
- Костерост, - прокомментировал он, покачивая склянку. - Не хотите сначала сложить мне ногу в прежнем порядке? Он был довольно логичным.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-25 16:17:53)

Аластор откинулся на поднявшееся изголовье кровати, прикрыл глаза, отдыхая, и оскалился для Снейпа. Не переживай, злобный преемник Святого Мунго, младшему целителю тоже достанется.
- А вы, видимо, не привыкли? Привыкайте. Верните мне палочку.
После новой порции обезболивания стало гораздо веселее. Аластор открыл глаза, покосился на ногу, хотя прекрасно знал, что ничего не изменилось, кроме его ощущений. Вот теперь по количеству ощущений лидировала спина.
- Уже почти не больно, - сказал он с некоторым сожалением.
Если нужно было, чтобы какую-то чувствительность нога еще сохраняла, следующее заклинание стало бы лишним. Вот половинка Anestesio пришлась бы очень кстати. Но рассчитывать на то, что незнакомый целитель верно рассчитает нужную дозу магического воздействия, не приходилось.
- Умеете проводить операции, не подставляясь под темномагические плети? Я впечатлен. Не могу упустить этот урок.
Дальнейшие объяснения, впрочем, были достаточно убедительны, хотя не радовали. Аластор выпил костерост и сунул Снейпу мензурку.
Еще несколько минут целитель возился с его ногой и неоднократно повторил Sistero. Аластор рассматривал ожоги - вместе с болью уменьшилась и дурнота. Выглядело отвратно. Особенно отвратным было то, что поражение распространилось на бедро. Аластор помнил, как его захлестнула плеть - ровно под колено. Выше тоже были ожоги - из-за жара, из-за того, что от плети вспыхнула штанина. Но они должны были выглядеть иначе. Пока целитель думал, Аластор попытался пошевелить ногой и понял, что с коленом теперь тоже что-то не так. Что именно - мешала понять анестезия, но можно было догадаться. Кости плеть раздробила, отчего бы не раздавить и сустав. Восстановление обещало затянуться.
- Колено теперь тоже повреждено.
Вышло совсем не так равнодушно, как хотелось. Кости срастить легко. Суставы, как показывал опыт Аластора, - это уже хуже. Особенно когда ты уже давно не бодрый юноша. Это в лучшем случае хромота на какое-то время. Или навсегда...
Или нет. Лечение только началось. Аластор проводил уходящего Снейпа взглядом и крикнул вслед:
- Не забудьте мою палочку!

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-25 22:30:11)

Все реплики Аластора остались без ответов. Целитель был то ли слишком сволочь, то ли слишком занят. Или и то, и другое вместе - почему нет. Когда он вышел, Аластор прикрыл глаза и заставил себя несколько минут подремать. С учетом того, что происходило с его ногой, с учетом того, что предстояло еще воевать и воевать с персоналом и выяснять и выяснять, как чувствуют себя остальные, отдых был не лишним. Потом его разбудил тихий звук открывающейся двери и шаги Снейпа. Могли бы наконец прислать кого-нибудь полюбезнее!
Вернулся Снейп, разумеется, без палочки. Аластор был почти уверен, что она где-то в Мунго - он точно не выпускал ее из рук. По крайней мере, по опыту прежних госпитализаций целители несколько раз ворчали, что однажды сломают ему пальцы, выдирая палочку. Правда, выполнить угрозу так и не собрались.
Зелье, которое принес целитель, выглядело очень подозрительно. Густое, почти как каша, со странным отблеском. Аластор разглядывал его, пытаясь понять, померещилась ему слабая светящаяся аура вокруг сосуда или нет. Можно было списать на проблемы со зрением, но другие предметы такой ауры не имели. Черт знает что.
- Тронут вашей тактичностью, - сказал он. - Но у меня другой подход. Я про ваши методы работы молчать не намерен, да и вы про мои можете говорить любые глупости.
Не задавая вопросов, выпить незнакомую дрянь из рук незнакомого целителя, применяющего заклинания одного незабвенного слизеринца? Только потому что она разбавлена рябиновым зельем? На такое даже школьник не пойдет. Хочется верить, по крайней мере. Дети - наше будущее, они не должны быть настолько идиотами.
Аластор взял сосуд, понюхал, не распознал по запаху ни один ингредиент, на вкус пробовать не стал и поставил обратно на стол.
- Что это такое? Что будет, если я это выпью? И что будет, если не выпью? Излагайте подробно, в расчете на мою непросвещенность - я все-таки аврор, - и заторможенность сознания, раз уж я пациент реанимации.
И какие, хотелось бы понять, ингредиенты дают эту подозрительную подсветку? У Аластора было несколько вариантов, и все они говорили о том, что дело Тома Риддла живет и процветает прямо в главной больнице Магической Британии. Великолепно.
- И где моя палочка, черт побери?

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-26 11:50:47)

Целитель уселся возле постели и на этот раз заговорил по-человечески. Аластор отметил удивительный для столь юных лет уровень скромности, но от комментариев воздержался. Повреждение действительно было тяжелым, и проклятию он тоже не удивился бы, как и тому, что не успел его отследить. Обстановка и ощущения не способствовали.
Неспешность компетентных консилиумов тоже была ему хорошо известна. Должно быть, это общая привычка любого сборища нерешительных идиотов - что в Министерстве, что в Мунго. Но идея ампутировать ногу его потрясла. На памяти Аластора было несколько случаев ампутации после темномагических заклятий, но он своими глазами видел, что там ампутировали. Это уже и конечностями нельзя было назвать.
- Какого черта? Ожоги лечатся. Переломы лечатся. Чувствительность сохранилась, подвижность тоже! - Аластор с блезненным шипением пошевелил стопой. - Это даже с виду все еще нога! С какой стати?
Выходить из Мунго калекой? И долго ему позволят после этого сохранять пост? Вообще работать в аврорате? Вне аврората Аластор не мог себя представить - и не хотел напрягать фантазию. Этот вариант с высокой степенью надежности предполагал конец всему, и хотя его следовало посчитать бредовым, надо было разобраться, как он вообще возник.
- Это ваше заражение и так уже в мозгу. Я лежал без жгута несколько часов... - если не суток; сложно понять, сколько времени был без сознания. - Почему вы наложили его только сейчас?
Спрашивать, почему в Мунго поражение мозга считают менее драматичным вариантом, Аластор не стал. Вечная дискуссия о том, кто больший идиот, средний целитель или средний аврор, могла подождать. Вдобавок последнее предложение его заинтересовало, особенно с учетом того, что ситуация складывалась не в его пользу. Он мог бы сопротивляться от нескольких секунд до полуминуты. Даже если целителю не хватит ума зафиксировать его заклинанием, одного средней силы тычка по больной ноге хватит, чтобы перебить эффект обезболивания. Так что в конечном итоге зелье в него вольют так или иначе.
Но если ты соврешь, Северус Снейп, ты об этом пожалеешь.
Аластор взял питье, отпил небольшой глоток. Мерлин, что за гадость!
- И вы все это сделаете сразу после того, как я допью. А пока я пью, расскажете мне о побочных эффектах.
...поскольку такая дрянь совершенно определенно не может без них обойтись. А скрывать нет смысла, я скоро пойму и сам.
Аластор медленно, но без перерывов допил зелье, вернул опустевший стакан на место и уперся взглядом в целителя, ожидая, пока он выполнит свою часть сделки.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-26 16:51:23)

Аластор рассматривал полупрозрачное изображение своей голени. Обе кости основательно раскрошены посередине, по мере удаления от середины вверх и вниз по несколько переломов со смещением, потом без смещения, потом просто трещины. Коленная чашечка треснула тоже, особо упрямые трещины всползли и на бедро. Многие крупные сосуды разорваны - даже больше, чем он предполагал, ориентируясь по отеку. Синяки под ожогами было сложно оценить верно. Ступня относительно уцелела в стычке, но продолжала крошиться под воздействием проклятия гораздо сильнее, чем бедро. Ну да, там тонкие кости. Насколько пострадали связки и суставные сумки, понять не удалось.
- На ампутацию все еще не тянет, - произнес он. - Кости можно и заново вырастить, если эти не срастутся.
И это будет даже проще и приятнее.
- Функционал отказывает и при незначительных повреждениях, это не показатель... и с чего вы взяли, что удар был один?
Аластор сощурился и посмотрел на Снейпа внимательнее. Волдеморту действительно хватило одного удара, потому что как только огненная плеть обвилась вокруг его ноги, содрать ее больше не удалось. Дальше кольца только сжимались и дробили кости. Но установить это, просто посмотрев на то, что осталось от его голени, было невозможно. Ростом и телосложением целитель смахивал на одного из Пожирателей. Манерой двигаться... неясно. И как он потер руку, говоря, что не умеет не подставляться под атаки... И это Sistero. Или кое у кого паранойя, или здесь надо хорошенько подумать. Как только удастся разобраться с ногой.
В качестве побочных эффектов ему обещали галлюцинации. Весело и не слишком вредно для здоровья. Не в первый раз. Аластор пожал плечами, хотя новость про то, что сознание не должно замыкаться на себя, настораживала.
- Мне нужно будет поддерживать контакт? Разговаривать с вами?
Иначе его с тем же успехом могли бы погрузить и в сон. Пересказывать подозрительному целителю свои галлюцинации он не хотел. Но перспектива оказаться в изоляторе, окончательно потеряв связь с реальностью, была еще хуже. Сохранит здравый рассудок - разберется со Снейпом позже.
Аластор вслушался, когда целитель отошел к двери и дал указания кому-то из персонала; эта часть договора была выполнена. Свою палочку он сгреб, едва она оказалась в пределах досягаемости, и положил себе на колени. Раньше было бы вполне достаточно, если бы она просто была под рукой. В свете же новых интересных наблюдений - пусть будет непосредственно в руке.
Поражение начало понемногу уменьшаться. Очень быстрое воздействие. Аластор хмыкнул.
- Значит, с ампутацией вы поторопились.

Снейп некоторое время не находил ответа и молча смотрел на Аластора. Аластор смотрел на него. О, этот хорошо знакомый пустой взгляд человека, поспешно придумывающего реплику, которая, на его взгляд, содержала бы все нужное и ничего лишнего. О, эти хорошо знакомые интонации человека, который услышал, как под ним потрескивает лед. Все это говорит гораздо больше и однозначнее, чем любые факты. Лицо целителя тоже стало казаться знакомым, увиденным давно и мимоходом, но определенно не на майской прогулке в Ковент-Гарден. Аластор первый моргнул и расфокусировал взгляд.
- Да нет, не ошиблись.
Как и с тем, что это была плеть. Но вы ошиблись, выдав себя, а я ошибся, выдав вам, что я это заметил. Но этот разговор тоже может подождать до момента, когда преимущество будет на моей стороне. Было бы обидно нарваться на Обливиэйт, совсем как в школе.
Снейп ненавязчиво сообщил, что все увиденное в бреду Аластор тоже выболтает. Однако формулировка "если ваше сознание замкнется на себе" однозначно подразумевала, что сознание должно не только извергать в окружающий мир свои галлюцинации, но и отслеживать его реакцию. А это уже вполне волевое усилие. На которое надо быть способным, и окклюменция здесь не поможет: она защищает от вторжения снаружи; зелье будет действовать изнутри.
И это действие было точно таким же быстрым, каким и показалось при взгляде на ногу. Аластор услышал далекие голоса, обрывки музыки, шум моря и скрип перьев по пергаменту, потом палата начала таять, уступая место другим картинам. Он снял ментальную защиту, чтобы не тратить силы напрасно.
Смутных пейзажей и помещений, проступающих сквозь палату и сквозь друг друга, кружащихся, как в калейдоскопе, было множество, словно они не могли определиться, кто явится первым. Аластор выхватил то, что показалось ему самым безопасным, - рождественские каникулы на одном из первых курсов; он провел их в школе, потому что лечился после падения с метлы, которое неудачно пытался смягчить заклинаниями. Больничное крыло - ну не символично ли, а? - вечер, свечи, рождественские венки, даже наряженная елка у окна, и медсестра назидательно говорит что-то про благоразумие и дальнейшее. Аластор понял, что уже тогда она страшно его раздражала, а сорок лет спустя - начала выводить из себя.
- Помолчите уже. Мне лет через десять спину сломает, и никто не будет так кудахтать.
Должно быть, это снова зелье - он бы удержался от бесполезной грубости. Впрочем, через секунду ему уже было трудно вспомнить, что именно он сказал и кому - картинки снова завертелись, пока их не остановили стук снаружи калейдоскопа и посторонний голос.
Трое. А не шесть. Кого не хватает? Кто не стал лечиться? Кажется, Макмиллан был относительно бодр... Или не был? В палате стало ощутимо холоднее, галлюцинации окрасились в синевато-серый.
- Погибшие были? - спросил он.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-27 12:15:01)

Погибшие не поступают в больницу? Разве не в морге при больнице они обычно находятся? Аластор помнил это помещение - с такими же никакими стенами, как и в аврорате. С одинаковыми столами, простынями странного цвета - что-то среднее между желтым и серым, с очень чистым полом, поделенным на ровные квадраты. Он много раз приходил туда.
Видение морга услужливо протолкалось между другими, развернулось во все поле зрения. Аластор стоял на пороге, кто-то, сгорбившись, сидел на одном из столов.
- Вам надо опознать труп, - сказал за его спиной голос, который Аластор узнал, как знакомый, хотя не помнил его обладателя.
- Какой труп?
- Да вот же, - произнес голос так, что стало понятно: он говорит о сидящем.
- Он же жив, идиоты!
Но голос не ответил, и Аластор понял, что остался один. Он пожал плечами и подошел к столу, но только с полутора шагов понял, что на столе сидит Эм, свесив руки между коленями.
- Ну наконец-то, - проворчала она, забросила ноги на стол и начала укладываться поудобнее. - Так и знала, что опоздаешь на опознание.
Аластору отчего-то стало страшно, он хотел помешать ей, но, как в дурном сне, не смог шевельнуться. Эм прикрепила к ноге бирку, сопроводив это чем-то вроде "имя сам напишешь", стала не спеша разворачивать простыню. До Аластора начало медленно доходить.
- Ты что творишь?!
- Процедуру забыл? - раздраженно спросила Эм, укрывая ноги. - Первый раз теряешь сотрудника?
- Я никого не потерял.
Эм посмотрела на него как на идиота и накрылась с верхом. Аластора охватил суеверный ужас.
- Опознаешь по кольцу, - донеслось из-под простыни. - Мне лицо разнесло.
Ткань вдруг облепила ее голову, покрылась бурыми засохшими пятнами и пошла застывшими складками. Запахло свернувшейся кровью.
- Эм! - преодолевая сопротивление воздуха, который вязкостью стал похож на густой цемент, Аластор поднял руку, коснулся простыни. Ткань была холодной и липкой.
- Эм! - крикнул он еще раз.
- Хватит, - сказала она, но простыня не шевельнулась. - Не трогай, мне же больно.
Аластор негнущимися пальцами захватил полотно, потянул на себя. Оно начало сдвигаться медленно, как двигаются геологические пласты. По дюйму в год.
- Целителя сюда! - закричал он, тоже очень медленно - слишком медленно, чтобы можно было что-то сделать, и так тихо, что сам себя едва слышал. - Скорее!
- Мне больно, - повторяла Эм. - О господи, ну ты можешь хотя бы трупы оставить в покое?
Цемент начал забивать Аластору горло - не мешая дышать, но лишая возможности говорить.
- По-зо-ви-те-це-ли-те-ля...

Реальность сдвинулась. Он сидел, весь взмокший от страха, и глотал воздух. Или лежал. Что-то среднее. Сердце билось редко и так тяжело, что Аластор вздрагивал от каждого удара. У его кровати сидел какой-то целитель и говорил с Оливией Хорнби. Ее не было видно, но Аластор знал, что она присутствует при разговоре, что ее глаза следят за ним неотрывно, каждую минуту. С тех самых пор, как Риддл приставил ее к нему.
- Он здесь больше тридцати лет, - говорила Оливия. - Он невменяем. Считает себя аврором, принимает персонал за преступников. Однажды выбрался из палаты и запер помощника целителя в кладовке. 
- Но у него же нет палочки?
- Уже есть, по вашему недосмотру.
Аластор посмотрел вниз. На коленях у него действительно лежала палочка, он почувствовал, как крепко его пальцы сжимают рукоятку.
- И что же нам делать? - спросил целитель.
- Тут уже ничего не поделаешь. Надо отрезать ногу, пока он не сбежал. Может быть, и обе, если потребуется.
- Почему вы говорите все это при нем?
- Он невменяем, - терпеливо повторила Оливия. - И в данный момент в ступоре. Так что подготовьте его к операции.
Аластор очень медленно поднял палочку, пытаясь понять, где стоит Хорнби. Было совершенно понятно: как только его лишат возможности покинуть палату, Риддл вернется в Англию и начнется война. Но прежде всего надо было добиться того, чтобы Оливия тоже не смогла его видеть. Звук ее голоса доносился каждый раз из разного места, но Аластор начал понимать закономерность ее перемещений. Сейчас она окажется прямо за спиной целителя.
- Caecitas*!

Атака из неизвестного места и неизвестного времени, но определить можно главное - направление. Аластор не стал размениваться на вербальные.
Reflecto*! Petrificus totalus**!

Все снова изменилось. Он сидел у ручья, вытянув ноги, его мучила жажда. Он пытался зачерпнуть воды, но вода словно уворачивалась от его рук. Аластор то прерывал попытки, то возобновлял их. Потом он заметил, что в стороне стоит женщина в хитоне и наблюдает, держа в руках чашу. Аластор усмехнулся и махнул ей рукой. Минерва подошла и уселась на камне рядом с ним.
- На кого ты похож!
- На Сизифа?
- На Тантала, неуч.
Аластор развел руками, она протянула ему чашу, и он наконец-то мог напиться. Но не водой. В чаше оказалась густая, соленая жидкость красивого алого цвета. Аластор поднял глаза. Минерва смотрела на него как ни в чем не бывало.
- Какого черта?
- Я тебя умоляю. Сколько крови ты выпил лично у меня? А у своей семьи? А у своих подчиненных? А уж сколько у своего начальства. Ты главный вампир Министерства. И вдруг тебе не нравится ее пить.
Аластор смотрел то на нее, то в чашу, потрясенный таким предательством, и кривился от мерзкого привкуса во рту.
- У Зевса сокращение? Как я помню, по штату ты отдельно, Фемида отдельно, Эринии отдельно.
Минерва вздохнула так, как вздыхают преподаватели, утомленные тупостью учеников.
- У Юпитера. Я из римского пантеона.
- Не хотел называть тебя фурией, - огрызнулся Аластор.
- Ты сходишь с ума. Это грустное зрелище. Я пытаюсь вернуть тебя к реальности, пока не поздно.
Минерва слезла с камня и встала напротив, опершись на копье. Откуда взялось копье и почему шляпа, которой совсем недавно не было, стала так похожа на шлем, Аластор не понимал, но не удивился.
- Это тебе никогда не удавалось.
Минерва вздернула подбородок так, что белый гребень на ее шлеме колыхнулся.
- Пытаешься сделать мне больно? Ты так любишь причинять людям боль. Это очень важно, Аластор.
- Ну настучи мне эгидой по башке.
Она взглянула с интересом.
- Уже лучше. Хочешь, чтобы я причинила боль тебе?
Аластор отбросил чашу и повернулся к ручью, утомленный этой ерундой. Снова зачерпнул воды, снова его рука осталась сухой.
- Ну да. Мне же недостаточно больно.
Минерва растаяла в воздухе, а потом ее голос зазвучал за спиной:
- Способность логически мыслить у тебя сильно пострадала. Но как ни странно, ты все еще умеешь находить в контексте наиболее важные элементы. Подсознательная склонность к семантико-лингвистическому анализу?
- Чего?
Минерва рассмеялась и чувствительно ткнула его копьем под лопатку. Тогда Аластора посетило чувство, которое он вроде бы испытывал совсем недавно: наконец-то дошло! Он перегнулся вперед и с силой ударил себя по обожженной ноге.

Он успел услышать свой короткий протестующий вопль, и палата вернулась на место. Было адски больно, словно вся та костная крошка, которая более или менее определилась с местоположением, теперь снова сдвинулась и впилась в воспаленные ткани. Аластор скороговоркой произнес несколько самых грязных ругательств, какие знал, стукнул по кровати кулаком с зажатой в нем палочкой. Вспомнил атаку, озадаченно посмотрел на целителя, который стоял напротив, тоже вооруженный.
Ага, теперь я уже буйный. Но тебе все еще невыгодно продолжать свалку.
- Перемирие, - прохрипел Аластор и медленно положил свою палочку на стол, откуда взял ее совсем недавно.

- У тебя все-таки была властная мать, - сказал Том Риддл.
Слизеринец парил в воздухе под потолком палаты и снисходительно смотрел вниз. У него был длинный змеиный хвост, свивающийся в кольца.
- Три видения, и во всех ведущее место занимают женщины. Так и не хочешь поговорить об этом?
- Жри свой хвост, - сказал Аластор.
- Теперь у тебя пунктик на мифологических сюжетах?
- Нет. Просто заткнешься.
Риддл рассмеялся.
- Ты не сможешь заткнуть свою галлюцинацию.
Аластор толкнул больной ногой изножье. Риддл присвистнул, таки вцепился зубами в свой хвост и исчез. На несколько мгновений исчезло все, кроме боли и осознания, что так он точно доведет себя до ампутации. Но рассудок был дороже.
- Убавьте обезболивание, - выдавил он, когда пелена перед глазами рассеивалась. - Я буду лучше соображать.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-28 09:55:29)

Аластор не стал отвечать Снейпу. Идиот, я для того и прошу отменить анестезию, чтобы это не требовалось. Даже не стал спрашивать, можно ли ему теперь воды.
На столе у кровати было подозрительно пусто. Аластор вытянул шею. Его палочка валялась на полу среди битого стекла и потеков каких-то зелий. До нее никак нельзя было дотянуться, даже если бы обезболивание не уменьшилось вот прямо сейчас.
Ох. Аластор откинулся на поднятое изголовье и в несколько подходов спросил:
- Думаете, чтобы не бить себя... по переломам... нужно больше силы воли... чем чтобы бить?
- Сложный момент, - сказал Дамблдор.
Он стоял рядом со Снейпом и был в такой же степени реальным. Директорский кабинет просвечивал сквозь стены палаты и казался театральной декорацией.
- Ничего сложного, - сказал Аластор.
Альбус прошелся по палате, блестя очками. Аластору показалось, он походя похлопал Снейпа по плечу.
- Ты все всегда упрощаешь, не так ли. Не подумай, что я упрекаю тебя, Аластор. Ты хорош именно тем, что у тебя все просто. Больше того, ты не смог бы действовать так эффективно, если бы был хоть чуточку сложнее.
- Ты назвал меня идиотом?
Дамблдор огладил бороду.
- Именно об этом я и говорю. Кто те трое, что были с тобой, но не поступили в больницу?
Аластор подобрался, словно в ожидании нападения.
- Не знаю.
- Как ты объяснил себе их отсутствие?
- Никак.
Дамблдор уселся на край его кровати, рядом с раненой ногой. Аластор с трудом удержался, чтобы не подвинуться. От близости Альбуса он вдруг начал испытывать необъяснимый страх и предчувствие чего-то худшего, чем страх как таковой. Дамблдор положил руку ему на щиколотку, очень легко и в то же время угрожающе, как никогда. Аластор машинально задержал дыхание. Дамблдор кивнул. Его пронзительный взгляд не позволял отвернуться.
- Ты ждешь наказания, Аластор, - а голос лился отовсюду, словно без связи с движениями губ. - Ты понимаешь, что залуживаешь наказания. Не потому, что ты легко забыл, куда делись эти трое. Они могут быть живы, могут быть мертвы, а могут умирать за стеной в таких муках, какие и не снились даже тебе, - пальцы директора слегка сдвинулись вниз, сжались.
Аластор зашипел, и глаза Дамблдора пригвоздили его к изголовью как минимум в трех местах; самый большой гвоздь наискосок прошел через желудок и диафрагму.
- Тише. Не прерывай меня, Аластор. Это всего лишь ахиллово сухожилие, оно уже порвано. Хуже уже не будет. Ты не виноват, что не они сейчас тебя занимают, ты выбрал то решение, которое позволяет тебе не отчаиваться и бороться за свою жизнь... Но ты виноват в том, что послал на задание новичков, совсем еще детей. Как раз троих. Скорее всего, там они и остались.
Рука Дамблдора немного сдвинулась вверх, и под его пальцами разломилась кость. Аластор задохнулся, но под взглядом директора не смог издать ни звука.
- Это не я, - Дамблдор погладил его по открытому ожогу. - Это проклятие. Оно продолжает действовать.
- Прекрати немед...
Дамблдор улыбнулся, сжал пальцы так, что под ними треснула обожженная кожа, и доверительно наклонился вперед.
- Каролина Флинт. Она ведь просила тебя отправить ее в Азкабан. Она знала, что этим закончится. Она просила тебя спасти ей жизнь. Но ты отказался, потому что хотел ее использовать как можно эффективнее. Так?
Аластор открыл рот для ответа, но почувствовал, что его сейчас заставят захлебнуться собственной кровью. Пальцы Дамблдора сжались сильнее.
- Ремус Люпин. Кажется, его покусал оборотень, которого ты должен был поймать задолго до того. Впрочем, как только он сам стал оборотнем, его шкура перестала дорого стоить. Так?
Аластор глотнул воздуха, попытался отмахнуться. Альбус легко уклонился и прижал его руку к простыне.
- Сириус Блэк. Старший сын Ориона и Вальбурги. Ты был неправ в любом случае. Либо не понял, что он из себя представляет, и позволил ему подставить друзей, либо напрасно не доверял ему. И ты никогда не узнаешь, как все было на самом деле. Так?
- Не так! - крикнул Аластор и выдернул руку, ударился локтем об изголовье. - Ты их туда отправил!
- Бог ты мой, - сокрушенно произнес Альбус и поправил очки. - Да ты даже не понимаешь, что я - лишь обличие, в котором тебе удобнее всего визуализировать муки своей совести. Ты очень болен, Аластор.
- Нет. Не очень.
- Разве? Сам посмотри.
Аластор опустил глаза. Колено и бедро выглядели уже лучше. Ожоги готовились зарубцеваться, сустав стал чуть менее бесформенным. Но голень как представляла из себя жуткое зрелище, так им и осталась. Кажется, он даже усугубил все, пока пытался выбраться из галлюцинаций.
- Пошел вон.
- Не говори глупости, - ответил Дамблдор и стал невидимым, как Оливия. - Куда ты от меня денешься?
Но не считая его голоса, вдруг стало очень тихо. Так тихо, словно все в Мунго замерли, затаились, перестали говорить, жевать, стонать, плакать, ходить, дышать. Отовсюду подул ветер, несущий гулкую безжизненную пустоту, - сильный, но беззвучный и как будто бестелесный. Аластор ощущал его на коже, но занавески не колыхнулись, не задребезжали склянки, не шевельнулась даже прядь волос. Ветер-призрак.
Аластор шел по длинному полутемному коридору, подволакивая ногу. При нем не было палочки. Впервые за долгие годы он не чувствовал себя беззащитным из-за этого, потому что был единственным живым (и мертвым) человеком на мили вокруг. Он обходил Мунго этаж за этажом по заданной еще при создании мира траектории - последняя движущаяся молекула в застывшем пространстве. Его шаги и дыхание не нарушали тишины, пространство отторгало их, они оставались рядом с Аластором - в очень ограниченном поле, возмущенном амплитудой движений. Аластор кожей чувствовал поверхностное натяжение на границе этого поля.
Он завершил обход Мунго и двинулся по коридорам Министерства, таким же потусторонним. Какие-то двери были открыты, какие-то закрыты, но в этом не усматривалось ни смысла, ни противоречия смыслу. Не было разницы, какое значение принимает категория "дверь". Аластор искал знаки присутствия другого существа - грязную салфетку, бумажный самолетик, рассыпанные бусы, конфетную обертку в углу, похабную надпись... Но знака не было. Он прошел по этажам, заглянул даже в уборную - предметы стояли так, словно лишь прихотливым образом приняли случайные формы, подчиняясь закону вероятности; у них не было определенного предназначения и иной функциональности, кроме собственно существования.
Аластор размеренными, неравной длины шагами прошел последний коридор и вышел в царство неодушевленной материи, зачем-то принявшей облик лондонских улиц. Он посмотрел в небо. Воздух был равномерно сер и по всей своей толще равномерно подсвечен непонятным светильником; там, где заканчивался воздух, материя разрежалась до консистенции пустынного космоса.
Аластор развернулся, прошел сквозь двери Министерства и прежним путем долго шел назад, в свою палату, к своей кровати
- Ну вот, - произнес Дамблдор. - Деваться тебе некуда.
Аластор не посмотрел на него, потому что смотреть тоже было некуда. Дамблдор говорил откуда-то из него.
- Узнайте, кто погиб, - он с трудом сфокусировался на целителе. - Это поможет.
Или нет.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-28 23:48:12)

- Что ты надеешься узнать? - спросил Дамблдор. - Что они не погибли? Или что погибли не они? Кого ты предпочел бы видеть мертвым, Аластор?
Аластор встряхнул головой, отгоняя его голос. Судя по лицу целителя, ситуация была критической. Наверное, надо было испугаться. Хотя бы заволноваться. Аластор чувствовал только усталость. Он готов был выполнять, что требуется, но не знал, а что требуется-то. Как будто ему приходилось очень быстро бежать, только чтобы оставаться на одном месте... кто это сказал? Эта фраза почему-то была связана с Эм.
- Хочешь, я стану кем-нибудь другим? - спросил Альбус. - Я могу быть Аланой, например.
- Сдохни, - сказал Аластор, обернувшись через плечо.
- После кровопролитной стычки в больнице скончалась совесть главы аврората, - грустно сказал голос Дамблдора из ниоткуда.
- Двое погибших авроров. Опознаны по документам как Вудфорт и Ларкинз.
Аластор почувствовал, что неизвестная отрава перестала действовать на его сознание. Палата стала четкой, посторонние голоса замолчали. У него было две или три секунды, чтобы осмыслить произошедшее, но он никогда не умел с ходу понимать, что лишился чего-то. У меня что-то отобрали? Сейчас отберем назад.
- А Макмиллан? Тоже аврор.
Палата снова начала терять четкость, калейдоскоп завертелся с тихим шуршанием, Аластор понял, что его унесет в какую-то другую реальность, прежде чем он осмыслит ответ, и заговорил, чтобы удержаться в этой:
- Вудфорт, Майкл, двадцать восемь, Хаффлпафф, три сестры, собака... белая. Или рыжая, не помню. Старший аврор. Почти всегда молчит. Не дается Рефлекто, не очень-то и старается. За последние три года два взыскания...
- Да, ты отлично знаешь своих людей, - ввернул Дамблдор. - Подержанные метлы продавать не пробовал?
Вудфорт, явившийся при упоминании своего имени и спокойно стоявший в углу, по обыкновению промолчал.
- Ларкинз, Колин, двадцать два, Слизерин, загонщик, любит приврать, гениальный дознаватель, просит разрешить Непростительные, доработать оперативную практику. Десять жалоб за полгода, половина по делу.
- Ну надо же, - удивился Ларкинз, подмигивая Дамблдору. - А кто орал так, как будто их двенадцать, и все обоснованные?
Мало я на тебя орал, надо было больше.
Блэк и Флинт оказались живы. Аластор переплел пальцы, пытаясь привести всю эту очеловеченную математику в сколько-то понятный вид. Но как ни крути, итог не сходился. Обмен "двое на двое" был неравноценным. По крайней мере в имеющемся Евклидовом пространстве. Аластор сделал Вудфорту и Ларкинзу знак подождать и попытался пересчитать, чтобы прийти к нужному результату. Надо было отменить действие, в результате которого авроры вообще оказались в этом уравнении. Найти коварную переменную или знак после запятой...
- Ты опять уверен, что все можно отменить, - укоризненно сказала Алана и после долгой паузы добавила: - И что от меня можно отмахнуться. Ты же обещал себе так не делать.
Аластор молчал. Краем глаза он видел, что нетерпеливый Ларкинз не будет ждать слишком долго, развернется и уйдет. Его и сейчас ничего особо не задерживало. Алана вздохнула.
- Я не могу вечно помогать тебе с нумерологией. Ну хотя бы считай вслух.
- Внешне результат верен, - неохотно сказал Аластор. - Два равняется двум. Но необходимость таких вычислений вообще не должна была возникнуть. На ранних этапах была допущена ошибка. Ошибка прогрессирует - под вопросом еще одна единица, а может быть, две.
Тем не менее, рассуждения вслух немного помогали. Он уловил еще одну фразу целителя и сначала хотел отмахнуться от нее, потом не сдержался:
- Насколько это сильный маг, совершенно очевидно по результату. Вопрос в том, как переиграть, чтобы никто не погиб.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-29 13:37:24)

Каким-то чудом Аластору удалось снова сфокусироваться на целителе. Тот уселся на стул, и только они со стулом и оставались неподвижными, пока все остальное принялось меняться. Стены и потолок двигались и меняли цвет, перенося их то в кабинет министра, то в коридоры Азкабана, то на улицы Хогсмида, Лондона, Эдинбурга, Белфаста... В конце концов победил минимализм: ночное небо, узкая полоса закатного света там, где оно смыкается с морем, хорошо знакомая пустошь над обрывом, подернутая инеем трава. Знакомое сочетание унылого зимнего пейзажа и стула, поставленного на этом фоне, чтобы пришедшие могли посидеть и отдохнуть, прежде чем снова возьмутся калечить друг друга.
Аластор моргнул, и человек, сидящий на стуле, вдруг оказался не целителем, а Томом Риддлом. У него было другое лицо, другой голос и другие манеры, но суть от этого не менялась. Снова он на больничной койке и без палочки, а Риддл чешет языком, самоутверждаясь. Ничего не изменилось за все эти годы. Только нога очень болела.
- Ты всех так призываешь к честности или только меня? О да. Я был бы рад, если бы все они сдохли. Но я не настолько добр, чтобы убивать их вместо пожизненного в Азкабане.
Риддл продолжал говорить - очень раздражающая манера, как будто себе под нос, - лениво вертел в руках свою палочку, а потом сделал небрежный жест, подзывая палочку Аластора.
Аластор выбросил руку вверх и в сторону. Жест был рефлекторным, словно его толкнули под локоть. Кто-то без его участия просчитал траекторию и скорость движения палочки и велел подставить ладонь именно в этой точке пространства. Именно так, чтобы палочка сразу легла в нее в рабочем положении.
Expelliarmus*!
Вторая палочка влетела ему в левую руку. Аластор сжал ее покрепче.
- Inaccessibilis**, - в том направлении, где недавно была дверь палаты; он, может, и сумасшедший, но еще помнит, как обезопасить себя. - Surdo***.
Вот теперь никто и ничто не должно им помешать. Аластор сложил обе руки с палочками на здоровом колене. Незачем утомлять себя, держа руку на весу.
- Ну вот, - сказал он. - Теперь я готов тебя выслушать. Вижу, ты изменил своей палочке. Оказалась недостаточно хороша для тебя? Расскажи мне все, Том, с тех пор, как мы расстались. Если ты будешь убедителен, я не отправлю тебя в Азкабан.
Я буду добр и убью тебя.
- Так же нельзя, - сказала Алана.
- А как с ними еще? - спросила Эм.
- Береги ногу, - буркнул Вудфорт, - не давай ему пнуть кровать.
- Не облажайся с вопросами, - захихикал Ларкинз.
- Опять ты все упрощаешь, - поморщился Дамблдор.
- Ты завел себе форум, - фыркнула Минерва.
Они расселись за спиной у Аластора и приготовились смотреть спектакль.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-29 19:43:38)

В первое мгновение Риддл растерялся. Аластор следил, как его взгляд пометил все предметы, сколько-то пригодные для защиты - впрочем, именно "сколько-то". От идеи защищаться слизеринец отказался и медленно, прихватив с собой стул, двинулся в обход кровати. Аластор следил за его перемещениями, но не препятствовал. Ему было интересно посмотреть, что попробует предпринять человек, лишенный палочки. Если бы Риддл владел беспалочковой магией - а эту возможность за ним стоило бы подозревать, - он бы уже что-то сделал. Но он только отступал за спину Аластору.
Аластор фыркнул и материализовал большое зеркало, зависшее в воздухе над его коленями. Нахмурился, видя, что в зеркале отражается не Риддл, а целитель в форменной мантии. Он слышал голос Риддла, знал, как выглядит человек, из чьих уст исходит этот голос, но зеркало показывало ему другого. Но была и своеобразная красота в том, как зеркало, висящее над прибрежной пустошью, отражает больничную палату, и отражене связано с реальностью лишь тем, что на него смотрит Аластор, лежащий на кровати на пустоши. Минусом было то, что кто бы ни стоял за спиной, он тоже видел Аластора. Видел, как его перекашивает, когда в ногу отдает даже самое незначительное движение.
- Я отлично помню твою палочку, Том. Я подарил ей лишнее заклинание, - он запнулся.
Риддл вырос в маггловском приюте. "Материнская линия" - вот самые осмысленные его слова, связанные с матерью. И он действительно видел имя на бейдже. Но слова возникают и пропадают по одному движению руки. Как те, что целитель из зеркала сейчас читал на зачарованном пергаменте. Протеевы чары. Аластор подумал, что было бы полезно иметь в своем распоряжении один такой клочок пергамента. Он займется этим чуть позже.
- У тебя гораздо лучше получается стирать цепи событий, чем восстанавливать. Равно как и устраивать мне бред с галлюцинациями. На три дня, как я помню. Расскажи мне, чего ты добился за эти годы? В чем теперь твоя цель? Почему ты позволил мне забрать твою палочку? Почему ты думаешь, что я не убью тебя?
- Ты не должен никого убивать, - шепнула испуганная Алана, единственная из зрителей, кто покинул место и подошел к кровати.
Она не отражалась в зеркале. Аластор осмотрел всю его поверхность, от угла до угла. Его вдруг охватила ярость, он однял свою палочку.
- Ты предсказал сумасшествие моей сестры, ублюдок! Как ты сделал это? Тебя не было в стране!
Он мельком глянул на жгут, сверился со своим ощущением времени, искаженным галлюцинациями, но все же не настолько, чтобы совсем на него не полагаться. А сколько у него останется в запасе, когда зараженная кровь потечет по венам? Как быстро он потеряет сознание? Жгут подождет.
- Я тебе должен кое-что еще. Несколько Круциатусов, парочку пожизненных в Азкабане, стирание памяти подчистую - и все заново. И Аваду под конец. Но если будешь интересно рассказывать, мы это ненадолго отложим... шахерезада.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-29 22:52:50)