Аластор пришел в себя с четкими и ясными воспоминаниями о том, как провел последние три с половиной дня. Половина относилась к дате встречи с Риддлом. Веселая вышла встреча, в конце его сдали на опыты. А опыты не удались - Аластор так упорствовал в своей окклюменции, что Оливия Хорнби не добралась до нужных воспоминаний, перестаралась и нарушила то хрупкое ментальное равновесие, которое Аластор и так с трудом удерживал после плотного общения с Томом.
Следующие три дня он по очереди: был говорящим подсвечником; подавлял восстание лукотрусов в Запретном лесу; выращивал на каких-то кустах мясо - на корм фестралам. Аластору очень хотелось думать, что это были только бредовые сны. Но инфернал подери, нет: он помнил и санитаров Святого Мунго, которые не давали ему содрать обшивку со стен - там прятались особо злонамеренные лукотрусы.
В первый после этого день, который Аластор провел в здравом уме и твердой памяти, ему не удалось выяснить, как произошедшее скажется на стажировке в аврорате. Спишут ли его теперь в утиль, оставят ли на испытательный срок, сочтут ли выздоровевшим... просто немного перетрудившимся. Никто не сказал ему, приходили ли посетители из аврората и проверили ли палочку- которой при нем пока не было. Буйным больным, надо думать, ничего лишнего в руки не дают. Впрочем, не имея другой палочки под рукой, он все равно не мог бы замести следы своих злодеяний.
Оставалось ждать, и назавтра он дождался - дверь в палату открылась без стука, Аластор поднялся и обернулся, но на пороге стояли отнюдь не его наставники или товарищи по стажировке. В палату явился лично Том Риддл.
- Оливии лучше знать, - сухо ответил Аластор.
Он знал, что этим ответом выдает свою чрезмерную для покладистого пациента осведомленность, но ничего не мог с собой поделать. Понимание того, к каким последствия может привести мальчишеское желание выпендриться перед бывшим однокурсником, выводило его из себя.
Апельсины. Научил на свою голову.
- Надеюсь, ты потом сходишь за них заплатить.
Аластор уселся на край постели, не предлагая Риддлу располагаться поудобнее. Тот и так чувствовал себя как дома. И уже знал, что стажера Муди не навещали. Плохой знак, с вероятностью означающий потерю места. Аластор скрипнул зубами. Ничего. Он попытается восстановиться. У него были хорошие результаты по всем тестам...
- И кто этот негодяй? - спросил он мрачно.
Давай, глумись, как хорошо аврорат заработал, стоило избавиться от балласта.

Риддл перестал улыбаться, как по команде, взгляд у него стал нехороший. Аластор несколько удивился. О, ты не знал, Том? Твоя подружка не доложила тебе, как я тут развлекаюсь?
- О моем самочувствии, - произнес он насмешливо, - ты можешь справиться у любого целителя этой больницы, а может, даже и у стажера.
Но если ты не знал об этом, то и насчет аврората просто проехался наугад. Аластор слегка приободрился, хотя главная проблема по-прежнему была в палочке, и где эта палочка, он по-прежнему не знал.
- Нет необходимости, это был подготовленный экспромт.
Не бывает подготовленных экспромтов, Том, ты разве не знал? Однако же тот факт, что ты озаботился добыть апельсины и разыграть этот спектакль ради одного побежденного однокурсника, весьма забавен.
- Тронут, - Аластор холодно улыбнулся.
Риддл отошел к окну, и снова, как тогда в магазине, стал очень четко очерченным силуэтом на светящемся фоне. Только теперь, если перефокусировать зрение, все-таки можно было видеть его лицо. В палате было гораздо светлее. Не имея возможности разложить руки на подлокотниках высокого стула, Аластор просто закинул ногу на ногу.
- Какая нелепая трагическая случайность, - произнес он все так же сухо. - Как странно, что этот домовой эльф хранил ядовитое вещество, которое легко перепутать с сахаром, рядом с сахаром же. Все-таки некоторые удивительно неосторожны.
Он не поверил ни единому слову Риддла. Домовик не сразу, не с первых же вопросов, вспомнил, что убил свою хозяйку? А следы яда тоже нашли? Установили его? Обнаружили такой же в доме?
Остановись, Муди, бабушка надвое сказала, останешься ли ты вообще стажером.
- Ну и какой же урок извлек из нее ты? - поинтересовался Аластор. - Не пить чай с клиентами - так, на всякий случай?
Впрочем, его злоба была абсолютно бессильной. Как и желание узнать о том, что происходит снаружи. Какое отношение рассказанное Риддлом будет иметь к правде, - знает только Риддл.
- О цели я догадываюсь. Но боюсь, нам снова нужна Оливия. Видишь ли, у нее моя палочка.
...а по палочке я скучаю.

Аластор молча слушал, как Риддл глумится над авроратом. Подставил домовика, Том? Воистину достопамятное достижение, перекроить память существу, у которого даже нет волшебной палочки. Но да, мы могли бы сработать лучше. Ну хотя бы попытаться.
- Видимо, здесь я должен сказать, как я рад слышать эти теплые слова. Если бы их слышали в аврорате, момент был бы еще трогательнее. Надо думать, с твоей стороны мы можем ждать не только доверия... - Аластор сощурился, - но и содействия в раскрытии еще многих дел.
Уверен, что очень многих. Тем более, что вопросы  людской смертности так тебя волнуют. Пожалуй, даже больше, чем могущественные артефакты.
Аластор посмотрел на кольцо, которое Риддл снова носил на пальце, потер уже зажившие переломы. Было ли правдой то, что другого убило бы ношение этого перстня? Он не хотел проверять.
- Действительно. Как так может быть, чтобы кто-то умирал от того, что надел кольцо... или медальон? А, Том?
Риддл полез в нагрудный карман, Аластор выпрямился. Он никогда не думал, что испытает облегчение, увидев в руках Риддла свою палочку, - но однако же испытал. Если бы он забрал ее не в тот же вечер, то знал бы о состоянии стажера Муди больше. Значит, все это время она была у Риддла, ее не проверяли. Мерлин знает, для чего Риддл использовал ее все это время, но ее не проверяли. Аврорат еще не в курсе, что Аластор применял Непростительное.
Его палочка была короткой - короче, чем, казалось бы, нужно при его росте и размахе рук, - и тяжелой, благодаря чему ложилась в ладонь как влитая. Однокурсникам это давало повод для насмешек, а самому Аластору - преимущество в скорости и ловкости. Пока длинные палочки противников еще только вычерчивали нужный пасс, Аластор уже успевал его завершить. Риддл отлично это знал.
Аластор понял, что смотрит на свою палочку уже на полсекунды дольше, чем стоило, и отвел взгляд. Не вставая с кровати, он протянул руку ладонью вверх.

Готовность Риддла помочь закону могла, пожалуй, считаться весьма серьезной угрозой. Если бы не сопровождалась декларацией о намерениях продолжить образование за границей. Аластор внимательно смотрел на Риддла, обдумывая эти слова. В первую очередь это заявление вызвало у него... сожаление и разочарование. Самую интересную в его жизни схватку противник решил завершить досрочно. Потом появились и другие мысли. Понятно, какие именно науки лучше изучать подальше от Великобритании; понятно, в каких целях их лучше применять. И для блага Англии лучше было надеяться, что где-то там, за границей, Риддл и останется. Чтобы его учителя сполна насладились обществом своего достойного последователя. Эта мысль снова заставила Аластора ощутить смутное сожаление, поскольку лишила его надежды на возможную однажды победу над Риддлом.
Какие честолюбивые планы, стажер Муди.
- А ты внимательно меня слушаешь. Я тронут еще раз. Хотя печально, конечно, что твои таланты не будут востребованы на родине. Мистер Борджин весьма огорчен, надо думать?
Лекцию об охранных чарах он тоже выслушал весьма внимательно. Превращение всякой ерунды в змей было, судя по всему, коньком Риддла. Так что Аластор видел достаточно оснований считать эту историю правдой.
- И если бы такой пытливый маг нашелся, ему наверняка было бы интересно проверить, точно ли он восстановил эту формулу. Скорее всего он нашел бы повод поставить такую вещь на кон или просто подарить кому-нибудь. И только тогда, как истинный ученый, мог бы с уверенностью сообщать, каковы будут последствия ее применения. Как ты думаешь, Том? Стал бы он делать это?
Разумеется, он стал бы. Разумеется, он знал, как выглядят последствия. Разумеется, это нельзя доказать.
Предложение быть повежливее заставило Аластора небрежно поморщиться. О, Том, что за детские глупости. Как будто я снова на грани смерти и ты решаешь, позволить ли мне жить. У тебя в руках моя палочка, моя репутация, моя карьера, все мое будущее, словом, а ты хочешь еще моей покорности? Нельзя быть таким жадным.
- Я уверен в трех вещах, - произнес он, не опуская руки. - Первое: такой законопослушный и высоконравственный человек, как ты, не стал бы размахивать перед лицом человека, чья дееспособность вызывает сомнения, его собственным оружием. Второе: у такого законопослушного и высоконравственного человека потребность вернуть вещь ее законному владельцу совершенно непреодолима, он не будет ставить эту потребность в зависимость от чужой готовности просить. Третье: лишив меня палочки, ты лишишь меня возможности выплатить долг. Но конечно, как только она окажется у меня, я почувствую себя в силах произнести несложное слово "спасибо".

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-09 17:05:48)

А вот это уже действительно было угрозой. Надо думать, эти таланты есть куда обогащать. И надо думать, гораздо проще потом использовать их там, где нет ни новых знаний, ни новых контр-знаний. Очень... патриотично. Аластор слегка кивнул, обозначая готовность и в дальнейшем препятствовать возможному принесению слизеринской пользы.
Я тебя понял, Том.
Интересно, как много времени займет его самосовершенствование. Сейчас он умеет удивительно много... но он и начал раньше, не так ли. И благодаря неточности исходных сведений представить, с какой скоростью Том Риддл будет поглощать неизвестное количество знаний о Темных Искусствах, абсолютно невозможно.
- Да-да, припоминаю. Реформа образования и множество других интересных идей, витающих в воздухе. Уверен, эти идеи тебя дождутся.
Еще бы мистеру Борджину не оказаться понятливым работодателем. Он ведь проводил бок о бок с Томом Риддлом день за днем. А кроме того, сколько удивительных вещей может пройти через его руки и его магазин, если Том сохранит свой интерес к артефактологии. Вдобавок, Том, разве ты спрашивал его, хочет ли он быть понимающим? Был ли у него этот выбор?
- Разумеется. Это прямая обязанность мистера Борджина - давать справедливую оценку всему, что его окружает. И руководствоваться ею.
Аластор дернул углом рта в ответ на улыбку Риддла. Да без сомнения, он проверял и проверял, этот дотошный маг. Навряд ли даже с его талантами он смог восстановить заклинание с первого раза. И уж конечно, он должен был использовать парочку черновиков, чтобы убедиться, что сможет безукоризненно повторить то же с подлинной - как там? - реликвией. Но мы оба знаем, Том, что когда все было готово, он не удержался и устроил настоящую проверку. Ты безнаказанно свел в могилу аристократку. Ты мог бы безнаказанно убить аврора. Неужели ты не смог бы обстряпать исчезновение кого-то гораздо более беззащитного?
- Разумеется, - Аластор поднял левую руку, согнул и разогнул зажившие пальцы. - Я никогда не воспринимал эту версию всерьез.
Тебе случалось осознанно ломать свои собственные кости, Том? Переступать через инстинкт, запрещающий вредить самому себе, - а мощнее этого инстинкта трудно что-то представить? Такие вещи многое меняют. И когда после этого кто-то приходит учить тебя покорности, ты больше не лучший ученик в классе.
А в том, что это урок покорности, сомнений у Аластора не было. Риддлу не нужно одно-единственное заклинание, сочиненное бывшим сокурсником; у него в запасе есть вещи гораздо сильнее. Риддлу нужно напомнить, что ему должны - что у него есть власть. И получить от этого удовольствие, разумеется. Ой, извини, Том, - я не обещал, что это будет приятно.
- Ну что ж, - он опустил обе руки. - Я никуда не спешу. Давай поговорим о том, что еще происходит во внешнем мире. Видишь ли, ты действительно мой первый посетитель, хорошо, если ты задержишься подольше.
И разумеется, ты можешь уйти с моей палочкой. Разумеется, ты можешь ее сломать. Разумеется, можешь сдать ее на экспертизу. Но заставить меня пойти у тебя на поводу ты больше не можешь. Я ходил. Мне не понравилось.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-10 09:45:25)

Аластор покачал ногой. Да, примерно так он все себе и объяснял. Даже не обязательно было ужасаться тому, как легко в наши дни воздействовать на авроров. Любой стажер или даже посыльный мог передать сообщение, что Аластор Муди занемог или вынужден срочно уехать. Скорее, конечно, занемог, ведь имеющаяся история болезни - такой удобный повод пытаться на него повлиять.
- Вполне вероятно, - согласился он, - существуют люди, настолько глупые, что берутся править у авроров память, мало задумываясь о том, что факт исправления рано или поздно всплывет. А может быть, они прибегают к несложной лжи или подлогу. Не так уж и важно - ведь свои апельсины я в конце концов получаю.
Насчет Непростительных заклятий Аластору нечего было возразить. Если бы его уличили, он попробовал бы отговориться тем, что испытывал Круциатус не на человеке, а, допустим на пауке. Никто ведь не обращался в аврорат или в Мунго с жалобой на пытки? Хотя, конечно, проблем все равно бы хватило...
- Imperio.
Аластор почувствовал, как его окутывает блаженное оцепенение. Самым поганым было именно это благодушное удовольствие ничего не решать и ни о чем не беспокоиться. Сомнения, ответственность, воля - все перешло к Риддлу. Он стал марионеткой и мог спокойно висеть на веревочках, пока о делах беспокоился другой.
Попытка вернуть себе контроль отозвалась приступом очень знакомой боли - что-то лопнуло в виске, Аластор охнул.
- А теперь ты просто вежливо попросишь вернуть тебе палочку.
Аластор сцепил зубы, сжал губы, не позволяя словам вырваться наружу. Нет. Ты сам знаешь, что нет, Том. Никогда.
Он хорошо осознавал, что ментальный поединок может закончиться еще одним восстанием лукотрусов. Но похоже, что только на таких условиях и можно было строить общение с Риддлом: или позволить ему передавить себя, или рисковать многим.
Аластор прижал ладони к вискам. Боль была еще далека от порога, за которым теряешь сознание, и напоминала фейерверк - разрыв за разрывом, от слепящего белого до огненно-красного, до пляшущих перед глазами слепых пятен.
- Обойдешься, - лицо Риддла заслонила вспышка сине-зеленого огня, - засранец*.
"Засранец" был лиловым. Аластор понял, что теряет равновесие, и схватился за изголовье кровати.

Можно было ждать, что Риддл усилит давление и в конце концов возьмет верх, и сделает это достаточно жестоко, чтобы думать о дальнейшем сопротивлении больше не хотелось. Но Риддл приступил к переговорам.
Можно заставить кого-то что-то сделать. А можно заставить его признать твое превосходство, и тогда он сделает сам. Конечно, Том, второе гораздо интереснее.
Аластор не отвечал, потому что стоило раскрыть рот - и сопротивляться стало гораздо сложнее, ведь оставалось всего-навсего произнести слова. Он только восстановил равновесие и уставился на собственные колени. Зрительного контакта лучше избегать.
Вот так вот ты делаешь людей понимающими? Сначала, подчиняясь доводам рассудка, они уступают тебе в малом, ничего не стоящем. Просто делают то, что им не очень-то хотелось делать, но разумнее поддаться. Потом еще одна уступка и еще, и каждый раз надо сделать сущую мелочь, избегая несоизмеримо большего вреда. Как далеко может завести по этой дорожке разум, который ты так ценишь, Том? А потом твой понимающий работодатель, сокурсник, коллега оглядывается и понимает, что этой паутиной небольших одолжений ты связал его по рукам и ногам. Но, конечно, всегда можно продолжать сотрудничество. Это тоже разумно.
А как ты думаешь, Том, долго ли останется в силе твое позволение покинуть страну, когда выяснится, что это после разговора с тобой стажер Муди спятил? Мое отсутствие можно скрывать несколько дней, но не слишком долго. Оливия Хорнби может скрывать меня от других целителей несколько дней, но тоже не слишком долго. И поверь, стажер аврората, спятивший на пустом месте, - это серьезно. Это пустое место проверят не раз и не два. И вот вопрос - что они обнаружат в этой мнимой пустоте? Как минимум следы мощного артефакта, которые Хорнби ни в жизнь не подчистит до конца. Хм-м-м, артефакт! И вот уже к Тому Риддлу идет не стажер, и не один. Но да, я тоже мало выиграю в таких обстоятельствах.
На время переговоров боль стала даже терпимой. Аластор даже начал воспринимать ее как еще одно естественное состояние. Или как способ дрессировки. Хороший способ - не оставляет следов. И заорать-то, разумеется, можно. В звукоизолированной палате для буйных. Отличный план, Том.
- А ты тоже ничему не учишься, - все-таки выдавил Аластор, поспешно сжал зубы снова и не удержался от череды идиотских смешков, которые даже не попытался скрыть.

Аластор качнул головой, не поднимая взгляда.
Ну как какой урок, Том. Уже не в первый раз ты пытаешься что-то выжать из меня силой, уже не первый раз встаешь перед выбором угробить меня или отступить. И каждый раз оказывается, что гробить меня сейчас непрактично. Или тебе еще не бросилась в глаза эта закономерность, потому что гробят не тебя?
Возможно, полагаться на аврорат и было глупо, но Аластор полагался. Аврорат не был всемогущим, но не был и настолько беспомощным, как хотелось думать Риддлу. Его можно обмануть раз или два, а может быть, десять, но нельзя обманывать его слишком нагло. Открыто прийти в Мунго и запытать до безумия стажера аврората - это определенно выходит за рамки. Если бы Аластор сомневался в этом, он нашел бы себе другое поле деятельности.
Ну конечно, Том, я поступаю глупо. А ты поступаешь невероятно умно, рискуя своим спокойным отбытием за рубеж; выматывая того, с кого собирался взять долг; в десятый раз доказывая свое могущество одному-единственному мне. Зрелая взвешенная позиция. Браво.
"Да что ты, умник", - хотел сказать Аластор, но стоило этой мысли превратиться в намерение, как боль снова расколола его голову и, казалось, брызнула из глаз и ушей. Он задохнулся и завалился на кровать. Риддл произнес что-то еще, его голос просверлил Аластору череп, как раскаленное сверло, - и вдруг снова превратился в обыкновенный безвредный звук.
Аластор открыл глаза. Боль отпустила, давление чужой воли исчезло. Он перевел дыхание, потянул ворот больничной пижамы, прилипшей к шее и к спине. Его палочка медленно пересекла палату и опустилась на тумбу рядом с апельсинами. Аластор сгреб ее непослушными пальцами, положил себе на грудь - от этого сразу полегчало.
- Как и обещал - спасибо, Том.
Несколько секунд он отрешенно созерцал потолок, потом заставил себя снова сесть - с усилием, которое даже не пытался скрыть.
- Расскажешь, что именно ты изучил на моем примере? Та часть моих мозгов, которая отвечает за любопытство, вроде бы не пострадала.
Он снова смотрел на Риддла с тем оттенком интереса, который обычно не испытывают к людям. Интерес такого рода вызывают незнакомые растения или животные, красивые минералы или потусторонние звуки - словом, то, с чем невозможно вести осмысленный диалог, но можно изучить это получше.

Риддл немного погулял по палате, потом подопнул к кровати стул и уселся напротив. Аластор подумал, что все вернулось на круги своя, только в других декорациях. Кого, впрочем, волнуют декорации.
Он тоже наклонился вперед, оперся локтями о колени - так было удобнее сидеть. Правая рука еще сжимала палочку - Аластор не хотел пока ее выпускать; кто бы мог подумать, что провести без магии всего один день - такое тяжкое испытание.
- Ну конечно, мне интересно, Том.
И ты не поверишь - я думал не только о твоих целях, намерениях и экспериментах. Это обидно и несправедливо, но я думал об аврорате и о себе. На тебя мне оставалось не так много времени, хотя поверь - тебя я тоже не забыл.
Итак. Что Риддлу могло бы быть интересно? Устройство человеческого разума - определенно да. Все эти игры с памятью, с волей, с принуждением. Артефакты? Даже не обсуждается. Вопросы жизни и смерти - более чем.
- Еще, конечно, мне интересно, во что мне встанет твоя откровенность, - произнес он с рассеянной улыбкой. - Не обернется ли наша изыскательская беседа новым поединком, в котором, конечно, верх возьмешь ты. Опять. Но видишь ли, Том. С учетом твоего огромного преимущества я вынужден признать, что мое влияние на ситуацию минимально. А значит, я могу ни в чем себе не отказывать и делать что вздумается.
Вдобавок я вижу, как тебе хочется поделиться. В чем смысл совершать великие открытия, если никто о них не знает? О, я понял, Том, - я твой любимый зритель. Зритель, способный правильно оценить твои достижения, проследить их многолетнюю историю и в должной степени развлечь тебя своей реакцией. Будь со мной аккуратнее - где ты возьмешь нового?
- Я думаю, ты изучал, как твой артефакт воздействует на сознание. Может быть, тебе нужен был для опытов окклюмент, а может быть, кто угодно. Весьма специфический предмет. Он действует одинаково для всех или в зависимости от ситуации? Это ты тоже мог проверять. Возможно, он проводник твоей воли и облегчает легилименцию? Мои ощущения говорят о чем-то похожем. Но тогда зачем ему такая убийственная защита? Возможно, ты в состоянии ее снять, если это необходимо. Или установить отсрочку. Тебя очень интересует смерть, думаю, ты мог играть с ней... У меня больше вопросов, чем ответов, Том. Как исследователь ты должен это понять.
Аластор слегка склонил голову набок и сделал левой рукой приглашающий жест.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-12 05:42:36)

Аластор понимающе улыбнулся. Это действительно вряд ли оставалось бы именно поединком дольше пары секунд, и он имел в виду не свою способность, а свою готовность сопротивляться этому нападению. Способность, к сожалению, отсутствовала.
- Называй это как хочешь. То, что исход действа однозначно будет в твою пользу, я уже признал. Дважды. Могу признать и в третий.
Нельзя было сказать, что собственные сомнительные перспективы пережить этот разговор не волнуют его совсем. Но они волновали его меньше, чем должны были - результат каких-то подвижек в сознании? Весьма вероятно. Аластор чувствовал, что логика все еще остается при нем, этические воззрения - вроде бы тоже, но инстинкт самосохранения или пострадал - или, напротив, заработал на полную мощность, не позволяя и так пострадавшему рассудку паниковать в ситуации, изменить которую он действительно никак не мог. Раньше Аластор посмеялся бы над всяким, кто назвал бы его фаталистом; теперь он открыл для себя и некоторые плюсы такого мировоззрения.
- Тысячу лет как старо, - отозвался он, прослушав воодушевленную речь Риддла о наделении предметов разумом. - Шляпа Годрика Гриффиндора, например. Тут интересна не сама идея, а ее практическое применение. Хочешь сказать, что это не ты велел мне тогда надевать кольцо, а само кольцо диктовало мне свою волю? Вынужден заметить, оно у тебя довольно злобное. Неудивительно, Темная магия, - Аластор потер скулу. - Но какой цели оно служит в итоге? Неочевидно. Псевдожизнь ради псевдожизни, как переходный этап к чему-то большему? - он приподнял брови и на сей раз посмотрел Риддлу в глаза.
Пассаж об убийственной защите вызвал у него усталую и разочарованную гримасу.
Ради Мерлиновых панталон, Том. Зачем ты сначала рассказываешь о заклятии на парселтанге, потом говоришь, что не рассказывал? К чему эта игра в дурачка?
- Ну, тогда я просто порассуждаю вслух, - отозвался он терпеливо, рассматривая свою палочку. - Проклятие Салазара, не позволяющее никому пользоваться этой вещью, означает, что в ней заключена польза для тебя и только для тебя. Сказать, что это за польза, со всей очевидностью можешь только ты. Логично увязать эту пользу с тем, что ты наделил эту вещь подобием разума, поскольку два сильных свойства у одной вещи - уже перебор. Может ли кольцо служить чем-то вроде омута памяти, сохраняя для тебя мысли или эмоции? Теоретически возможно. Но опять же, что представляет из себя это кольцо как ограниченная копия тебя самого? Чем оно отличается от портрета на вкладыше шоколадной лягушки? Абсолютно неочевидно. Вероятно, это и есть предмет своего исследования, если исходить из того, что ты создал кольцо ради созидания. Если же нет и была исходная цель, то я ее не вижу.
Аластор покачал головой, прислушиваясь к своим мыслям. Нет, больше ничего полезного. Он снова поднял взгляд на Риддла.
- Итак, я исчерпал свое воображение.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-12 18:11:45)

...а также выдавать истинным гриффиндорцам меч Годрика. Аластор не стал произносить этого вслух, хотя в глубине души не отрицал такой возможности. Напоминать Риддлу, что этот предмет уже тысячу лет прекрасно справляется со своими обязанностями и в целом ведет себя более адекватно, чем иные студенты, - тоже.
- Не величайшее, - согласился он. - Но критериям соответствует. Это предмет, созданный для определенных целей, вполне им соответствующий, наделенный разумом.
Вопрос про Темную магию казался очень знакомым. Кажется, предыдущие этапы их беседы тоже были отмечены несогласием Риддла с навешиванием таких несправедливых ярлыков. Что ж, договориться об определниях действительно стоит в самом начале дискуссии.
- Ты же помнишь, что добро и зло - столько же условные философские категории, как Темная и Светлая магия? Добро субъективно. Зло субъективно. Те магические искусства, которые уже не первый век классифицируются как Темные, нередко выходят за установленные социумом рамки, чтобы маг добивался желаемого результата, и часто предполагают прямое подчинение чужих интересов интересам Темного мага. Как крайние варианты могу привести в пример Круциатус, - Аластор склонил голову в вежливом полупоклоне, - и Империус. Ну, и твой перстень, конечно, тоже пытался подчинить мою волю. А что есть подчинение моей воли, как не зло в моем субъективном понимании этого термина? Я ответил на твой вопрос?
"Совсем другого уровня". Хотел бы Аластор понимать, какого. И что это за цель, сформулированная словами незабвенного Гриндевальда и ведущая к еще одной философской категории - общему благу.
- Благо тоже субъективно, - заметил он. - И даже если ты уверен, что твое понимание блага - самое общее из всех возможных, надо все-таки очертить круг тех, кто будет им охвачен. Не имеешь же ты в виду абсолютно все население даже хотя бы одной Великобритании.
Насколько Аластор помнил, Шляпа тоже обладала сознанием - по крайней мере, разговаривала так, как будто им обладала. А вот имеет ли она отдельную волю - хороший вопрос. Так глубоко он никогда не интересовался этим вопросом, не имеющим, казалось бы, практической ценности.
- Внесем поправки, - согласился он. - Мы имеем артефакт, наделенный собственным разумом, собственным сознанием и, вполне вероятно, собственной волей. Однако чтобы признать его совершенно отдельным живым существом - а именно это позволило бы нам отказаться от приставки "псевдо-", - нам пришлось бы предположить наличие у него души. Душу ты создать не можешь, Том. Я даже предполагаю, что этого не может сделать никто. Единственное, что теоретически возможно, - поместить туда существующую...
Аластор закрыл рот, ощутил, как по спине, к которой все еще липнет пижама, прошел холодок. Эти рассуждения возвращали его к вопросам жизни и смерти, которыми так интересовался Риддл. Мать его, этот перстень он сделал еще в школе!..
Разумеется, слизеринец не мог не заметить, как он осекся и на мгновение перестал контролировать и ход беседы, и выражение своего лица. Но Аластор вернулся к разговору так, словно этого не было. Он все равно не успевал продолжить мысль как следует.
- Он предлагал мне могущество, новые знания и отомстить тебе за то, что ты меня превосходишь. Заманчивая программа.
...вполне соответствующая и твоим идеалам, и тем качествам, которые я так старательно в себе давлю. Так что сложно понять, читал ли он в моей душе на манер все той же Шляпы или говорил с твоих слов.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-13 10:03:26)

Риддл смотрел на Аластора так, словно ждал продолжения. Аластор в ответ смотрел с недоверием и страхом. В этот раз его пугал не сам по себе Риддл и даже не его способности, а близость поднятой темы к вещам, которые он не мог считать сакральными - в силу крайней нерелигиозности, - но другого термина в голову тоже не приходило. Или он был все-таки религиознее, чем привык считать. Постижение тайн мироздания - а существование человеческой души к таковым определенно относилось - он оставлял другим людям, более к этому приспособленным. На самого Аластора они нагоняли некоторую жуть, и он скрывал бы это и дальше, если бы ему под нос не ткнули риддловский перстень.
- Про кольцо я понял еще тогда, - произнес он, разглядывая чертов артефакт. - Но надеюсь, что все-таки создать душу ты не в состоянии. А теоретическая возможность заключить в рамки неживого предмета душу уже существующую... Мертл? Это ее душа в перстне? Поэтому она умерла?
Глупо. Представить себе Мертл, искушающую кого-то властью и могуществом. Скорее она просила бы надеть перстень из сострадания. Однако, Том, когда ты насылал на меня иллюзию-дементора, это тоже была метафора к теме нашего разговора? Ты научился извлекать чужие души сходным образом?
Узнав о содержании беседы Аластора с кольцом, Риддл посмотрел на артефакт с гордостью, как на любимое детище. Аластора передернуло. Эти дрянь чуть не свела его с ума, чуть не заставила отказаться от собственных принципов! Действительно есть чем гордиться.
- А ты уверен, что больше о твоих достижениях нечего поведать? По-моему, там еще много интересного, - и отвратительного, но в первую очередь интересного, у тебя слишком длинный нос, Муди.
Впрочем, оспаривать необходимость отдать долг Аластор не собирался. Он уселся прямее, поднял палочку и медленно проделал нужный пасс, окончание которого напоминало фехтовальную квинту. Довольно прямолинейная ассоциация для любого, кто знает азы фехтования, но как ни странно, заклинанию лучше всего подошел именно этот жест.
- Формула звучит так: mens defensio. Желаешь снова увидеть в действии или опробовать?
Вопрос скорее был насмешкой над самим собой: ни на достойную атаку, ни на достойную защиту Риддл мог не рассчитывать. Особенно на атаку.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-13 14:34:08)

Упоминание Мертл удивило Риддла, и Аластор понял, что промахнулся. Это была единственная смерть, которую он мог увязать со школьными годами и, соответственно, кольцом. Все остальное было бы недоказуемо. Вряд ли у него есть возможность проверить, кто умер с пятого, допустим, по седьмой курс в детском приюте, о котором Аластор знал только то, что он маггловский. Или не только в приюте, а там, где Риддл копался в своей родословной...
- Вспомнилась, - сказал он уклончиво. - Мог же ты, например, заключить в кольцо не всю ее душу, а только часть, вот остальное и бродит по туалетам... ищет тебя в ванной старост...
Но это уже была только отговорка ради отговорки, глупое нежелание открыто признать несостоятельность своего предположения. Аластор шарил в пустоте, пытаясь найти зацепку и продолжить разговор, но зацепки кончились.
- В принципе - нет, - ответил он. - А на практике... кто знает, как пойдет на практике.
Возможно, на практике я останусь в Мунго навсегда. Или буду изгнан из аврората. С такими записями в личном деле, что останется всю жизнь торговать флоббер-червями. Да. Моя маленькая племянница однажды будет мной гордиться.
Энтузиазм Риддла в изучении нового заклинания вызвал у него некоторое недоумение, но к отдаче долга Аластор собирался подойти с той же старательностью, с какой и влезал в долги. В конце концов, ему Рефлекто дали опробовать во всей красе, и он превзошел самого себя... Аластор все еще не знал, как расценивать тот Круциатус. С одной стороны, так нельзя было поступать. С другой - кто знает, как далеко бы все зашло, если б не последствия Непростительного.
Аластор еще раз повторил движение.
- Пасс должен быть вот таким. Конечный жест - как будто защищаешь голову от удара сверху. Конфундус должно отразить. Против легилимента и Империуса я его еще не пробовал, но можно и проверить. Для этого мне понадобится Enervate, а лучше два. Не соблаговолишь ли?
Можно было проделать это и самому. Но Аластор сомневался, что способен сейчас на заклинание, которое придаст заметно больше сил, чем будет потрачено на него же. Стыдиться своей слабости на этот раз ему совершенно не приходилось - никто же не просил Риддла накладывать Империус.

Риддл больше не реагировал на пустую болтовню. А это была единственная возможность хоть что-то еще из него вытянуть, хотя бы еще один намек. Что ж, либо он наконец осознал, что всю информацию Аластор все время только из него и добывал, либо осознавал всегда, а теперь ему надоело.
Риддл ушел в себя, осмысливая заклинание, и некоторое время там и пребывал. Аластор вертел в руках палочку и думал, что упускает свой последний шанс нейтрализовать его, позвать колдомедиков и попросить унести незваного гостя. Но поступать настолько разумно было противно его природе, и он дождался, пока Риддл выйдет из ступора, и любезно разрешил:
- Если сомневаешься в себе - зови целителя, конечно.
До целителя не дошло, Риддл справился сам. Аластор потянулся, встал с кровати и немного походил по палате. Теперь он чувствовал себя не хуже, чем утром, исчез даже налет философской отрешенности, который появился после Империуса.
Гиппогрифа тебе в печенку, Том, хоть одна наша встреча обойдется без того, чтобы ты полез мне под череп?
Аластор остановился у окна, посмотрел наружу - снаружи была иллюзия. Почему-то считалось, что созерцать теплый майский день больше на пользу больным, чем осознавать, какой нынче сезон.
- Ну не просить же тебя отложить свой отъезд, - и не ждать же, пока ты досконально изучишь то, что собираешься изучить, и вскроешь мне голову уже новым инструментарием. - Давай я лучше расплачусь сегодня.
Он оглядел палату, выбрал себе удобный угол и переместился туда. Все было честно - окно сбоку, и фальшивое майское солнце никого не сможет ослепить. Идиотская честность наследника почтенного рода, которую некому оценить.
Аластор очистил сознание от посторонних мыслей - уже привычный ритуал, который перестал казаться трудным или утомительным. Не спеша проделал нужный пасс, отчетливо, как для диктовки, произнес заклинание. Испытание - серьезное дело, нельзя же допустить, чтобы результат оказался сомнительным, только потому что Риддл был быстрее.
- Ну что ты, Том, - произнес он очень доброжелательно, как порой говорят целители, утешая пациентов. - Я же знаю, что ты не станешь причинять мне вреда.