В магической Британии настали воистину славные времена, когда не заскучаешь. В конце прошлого года Аластор осознал, что настало время лично участвовать не в избранных выездах, а в каких успеваешь. В начале нынешнего ничего не изменилось.
Усталость нарастала, а поганцы-преступники становились все изобретательнее. И на очередном задержании, за которое взялся в одиночку, Аластор прокололся - не распознал артефакт Темной магии, сделанный в виде палочки. Когда подозреваемый якобы метнулся за ней, он крикнул: "Акцио!" - и проклятая палочка радостно влетела ему в руку и там еще радостнее вспыхнула синим пламенем, так, что перчатка из драконьей кожи местами приклеилась к ладони.
Это, впрочем, Аластор обнаружил уже в аврорате, когда с проклятиями и воем все-таки содрал ее. Остатки "палочки" и перчатка в запечатанной коробке отправились к экспертам, дежурный колдомедик сказал то, что и должен был сказать: вот вам Anestesio, вот вам Рябиновое зелье, отправляйтесь в Мунго, такие ожоги уже их компетенция. Аластор изменил себе и для разнообразия послушался. Дожидаться, пока рука - хоть и левая, а все равно любимая - отвалится, не было никаких причин и хотелось уже сломать традицию прибывать в Мунго едва транспортабельным кулем.
Он отсидел очередь в приемном покое, то и дело взбадривая себя обезболивающим заклинанием и утешаясь мыслью, что теперь подозреваемому сильно переквалифицируют обвинение. За это время успела прилететь сова с отчетом по артефакту, Аластор сунул его в карман - колдомедику будет приятно почитать.
Когда наконец подошла его очередь, он двинулся в нужное отделение, на ходу разматывая бинты взмахами палочки, и на пороге нужного кабинета оказался во всей красе свежеприобретенного увечья.
- Вот, - Аластор закатал рукав. - И вот, - свиток с результатами экспертизы развернулся и лег на стол колдомедика. - И добрый день.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-02 18:43:58)

Опыт общения с Андромедой Тонкс у Аластора был непродолжительный, но вполне достаточный, чтобы называться знакомством. Как колдомедик она его вполне устраивала. Как человек - интересовала. Аластор никак не мог определиться, подозревать ее в содействии Пожирателям по причине родства с Блэками или уважать по причине решительного попрания традиций. С каким усилием такие традиции ломаются, он знал на примере собственной сестры. С другой стороны, что может быть маскировкой более надежной, чем мезальянс. Опять же, главный врач Святого Мунго не вызывала у Аластора доверия уже не один десяток лет, и то, что под ее началом оказалась средняя дочь Блэков, не могло не порождать самых разнообразных мыслей... В том числе и потому Аластор порой просиживал в Мунго ночами, ожидая новостей от пострадавших авроров, доводя колдомедиков до нервного тика своими расспросами и непременным желанием повидать пациента.
Но здесь и сейчас у него не было никаких причин не доверить Андромеде Тонкс свое лечение.
- Да? - огрызнулся он, восприняв реплику колдомедика как заслуженное "идиот!". - Ну так я еще могу удивлять.
Тонкс прочитала заключение экспертов и отложила его, а потом перешла к лечению. Первое заклинание не сработало, только окончательно сняло и так уже выдохшееся Anestsio и вдобавок вызвало кошмарный зуд по всей обожженной поверхности. Аластор зашипел и встряхнул рукой. Если бы все было так просто, в аврорате справились бы и сами, это же очевидно. Здесь у него появилось нехорошее предчувствие, что дело не обойдется пятью и даже десятью минутами под надзором колдомедика. Возможно, потребуется даже больше пятнадцати - предельное время, в течение которого он мог терпеть заботу колдомедиков, находясь в сознании.
- Наша интереснейшая улика опечатана и помещена в хранилище улик, - сказал Аластор сердито. - Выносить ее из здания Министерства Магии и даже из отдела нельзя. О чем вы сами могли догадаться, если бы вспомнили наши прежние встречи при похожих обстоятельствах. Для того я и принес вам отчет экспертов.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-02 22:54:27)

Колдомедики всегда очень терпеливо улыбались Аластору. В их глазах сквозило нечто родительское, даже если они были в три раза моложе. Убедившись, что то же выражение начало проскальзывать во взгляде Эм после стажировки в Мунго, Аластор понял, что все они сектанты и он тоже должен быть снисходительным к этим улыбкам. Иногда. Немного.
- Польщен, - буркнул он. - Дайте мне повод сказать о вас то же самое.
Сомнения колдомедиков в правоте экспертов аврората были еще одной несправедливостью, с которой Аластор вынужденно мирился.
Конечно, там все по образцу! И этот образец любовно писали для себя, чтоб ничего и никогда не упустить. А притащи улику в Мунго - и десять стажеров протянут к ней свои загребущие руки. А защитных перчаток-то на них и нет...
Он молча наблюдал, как Тонкс разбавляет для него зелье. Ну вот и про вкус предупредили, как будто не рука пострадала, а голова. Аластор покивал, залпом проглотил питье. Вкус действительно был отвратительный, и он без спросу налил себе в тот же стакан еще воды, запить.
- Действует.
Боль действительно исчезла, зуд начал утихать. Но было совершенно очевидно, что сняты только симптомы. Аластор пошевелил пальцами - подвижности они не потеряли, это главное.
- Завтра утром мне надо вернуться к работе, - предупредил он.
Обсуждать этот пункт не было необходимости. Аластор никогда не отказывался восстанавливать работоспособность болезненными или утомительными методами - лишь бы они были быстрыми. А колдомедики редко отказывались таковые методы на нем опробовать. Аластор считался прочным пациентом.

Аластор покивал в ответ на успокаивающие речи. Они тоже были частью колдомедицинского ритуала, призванного воспитывать в пациентах смирение и покорность. Интересно, изменятся ли формулировки, когда ему, допустим, ногу оторвет.
- Ловлю вас на слове, - проворчал он, разглядывая кабинет.
Отделение недугов от заклятий было знакомо ему гораздо лучше, а артефакты все больше доставались хит-визардам. Но не все до одного, к сожалению. Впрочем, с виду отделения различались мало. Тут тоже было полно склянок с какими-то препаратами, частью они казались Аластору смутно знакомыми. Вид некоторых даже вызывал в памяти характерный привкус или мерзкое жжение. Но то зелье, которое выбрала колдомедик, ему знакомо не было. На первый взгляд его собирались напоить чернилами. Или искупать в таковых, кто знает.
Круглосуточно под наблюдением целителей? За что вы меня так ненавидите, миссис Тонкс?
Однако же тот факт, что ради повреждения, до сих пор не мешающего ему ходить на своих ногах и составляющего меньше процента от площади тела, целители предлагают лечь в стационар, Аластора очень и очень настораживал. Особенно на фоне того, что Андромеда не справилась с первого раза и теперь со всей очевидностью пребывала в поиске решения.
- Вы что, не знаете, как это лечить?
Прекрасно, просто прекрасно.
Аластор глянул на свою ладонь. За прошедшие несколько часов поражение не увеличилось и не углубилось. Почему-то это сейчас слабо его утешало. Самое время лишиться одной рабочей руки, молодец, Муди.
- До утра я ваш, после этого - свой собственный. Достаточно?

- Людям? - переспросил Аластор. - Этим сволочным ублюдкам, которые все время грызут друг другу глотки? Сами им верьте, Андромеда.
Сквернословить в присутствии аристократки он нисколько не стеснялся - не больше, чем в присутствии аристократа. Андромеда Тонкс не производила впечатления человека, который неспособен вынести такую ужасную грубость. А Аластор делал скидки женщинам лишь там, где того требовала их физиология.
- Не после-завтра, - напомнил он терпеливо. - Завтра. После-сегодня. Утром, сразу после того, как проснусь.
И не надо делать вид, миссис Тонкс, что какой-то невежественный аврор пытается навязать вам свои условия. Племянница невежественного аврора стажировалась в Мунго еще прежде, чем Слагхорн научил вас правильно браться за котел. А потом долго стучала невежественному аврору по голове своими тяжелыми колдомедицинскими книгами, пока какие-то знания из них не просочились сквозь череп.
Андромеда задумалась над каким-то зельем. Аластор задумался над ее задумчивостью. Особенно когда она просияла, протягивая ему стакан с разбавленным снадобьем. Судя по уверенности, с какой колдомедик высчитала пропорции, пользовалась она этим не в первый раз и представляла себе все последствия, вплоть до самых отдаленных. Аластор скептически сощурился, еще раз посмотрел на обожженную ладонь, пожал плечами и выпил зелье залпом.
- Ну, теперь говорите, в чем подвох. Будет больно? Щекотно? Я покроюсь зелеными пятнами? Пойдет дым из зад... из носа?
В первые несколько секунд никаких изменений он не почувствовал, но с такой скоростью действуют лишь самые сильные яды.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-05 21:03:38)

Тонкс почему-то взяла другую склянку и начала очень пристально рассматривать. Аластор напрягся, прислушался к себе, на всякий случай поискал глазами, куда падать, чтобы не разбить свою ценную голову о колдомедицинскую мебель. Падать было куда.
Если вы мне сейчас скажете, что я на сутки засну, то перед сном будет скандал, а после - в двойном размере.
Но Тонкс превзошла просто все его ожидания. Аластор уставился на нее, широко открыв глаза, потом медленно и отчетливо заговорил:
- Излить душу, Андромеда? Я вам сейчас изолью. Вы, боггарта вам в сумочку, должны были сказать об этом раньше, чем я выпил зелье. У вас в голове помещается мысль, что то, чего никто в принципе не должен знать, не должны знать и вы? Вы вообще способны осознать, сколько я могу выболтать? Вы, чертова идиотка, с Визенгамотом хотите побеседовать о том, чем напоили главу аврората без его ведома?
Параллельно он лихорадочно приводил в порядок мысли, выстраивал защиту, позволяющую сопротивляться воздействию на разум, пытался продумать порядок собственных действий на случай провала. Многое зависело от того, как расценивать действия Тонкс. Если принять ее за идиотку злонамеренную - требовать палату-изолятор, накладывать на себя "Силенцио" до полного окончания действия зелья, потом жалоба по форме - и пусть уже Мунго следит, чтобы ее не пускали дальше стойки привет-ведьмы. Если просто за идиотку... сложно принимать просто за идиотку дочь Блэков!
- Сколько продолжается действие зелья? - свирепо спросил он сквозь зубы.

Ах, неподобающе. Ну охренеть теперь. Аластор оперся на стол целителя обеими руками, забыв, что левая обожжена, и подался вперед.
- Были б вы не целителем, - так же сквозь зубы прорычал он, - вы б у меня уже лежали связанная и я бы топорно правил вам память. И если вам не нравится мера моего уважения, я могу его еще поубавить, чтобы было с чем сравнить!
Нет, это какой-то запредельный идиотизм - считать, что тайны аврората можно доверить каждому, кто блеет: "Но я же никому не расскажу!".
- Вот если бы вы разъяснили мне последствия лечения и все доступные альтернативы, тогда вы были бы профессионалом. И может быть, тогда никто не рвался бы вами командовать в вашем кабинете! А того, что вы умеете принимать заказы, как в ресторане, для этого недостаточно!
Аластор помолчал, прислушиваясь к себе. Пульс участился, пришло смутное беспокойство, похожее на внутреннюю дрожь во всех нервах - зелье действует. Но мысли все еще ясные, есть еще несколько минут, в течение которых можно знакомить Андромеду Тонкс со всеми гранями откровенности Аластора Муди.
- Как я угрожаю, вы еще не слышали. Протоколами вашими пусть бубонтюберы подтираются, меня по ним лечили, пока вас еще на свете не было. Не знаете пункта о средствах, воздействующих на разум? Не в курсе, что такое доступ к засекреченной информации? Идите в санитары!..
Ах, черт, вот теперь хватит. Вот теперь слова начали цепляться одно за другое, стало трудно остановиться. Аластор перевел дыхание и оторвал наконец от стола обожженную руку, потряс ею - утихшая было боль снова вернулась, хотя и десятикратно уменьшенная.
- Изолятор мне, - сказал он сухо и деловито. - И омут памяти. Немедленно.
Вот будет ирония - оказаться по соседству с Аланой после стольких лет, когда он так старался о ней не помнить.

Отредактировано Alastor Moody (2014-05-09 18:51:02)

Тонкс пыталась вставить пару слов, но ей не удалось. Аластор не был настроен слушать ничего, выходящего за рамки "простите!", "извините!" или "будет исполнено!" Если кое-кто не сделал из предыдущих встреч никаких выводов, пусть сделает хотя бы из этой.
Когда колдомедик наконец исчезла, он опустился на стул для посетителей и подпер голову здоровой рукой. Час или два - великолепно! - хотя, впрочем, лучше, чем вся ночь на больничной койке. Аластор уже пожалел, что не предоставил свою руку в распоряжение Эм, хотя Эм он тоже как раз пожалел: у нее сейчас работы ничем не меньше. Сбежать домой на эти два часа? И если что-то пойдет не так, добираться обратно в Мунго, на ходу выбалтывая все подряд случайным прохожим - такую вероятность тоже нельзя исключать. Люди-то все разные, ага, спасибо, Андромеда, как я жил без этой мудрости.
Тонкс вернулась быстро и с омутом памяти - и то хлеб. Аластор конфисковал его, не дожидаясь слов про щедрый жест. Черта с два он щедрый, это ваша прямая обязанность и необходимые меры, чтобы устранить последствия вашей же безалаберности. Конечно, омут не заставит его ни о чем забыть, но помещенные туда мысли будут вне воздействия зелья. А все остальное, включая то, сколько раз он имел в виду правила больницы, секрета из себя не представляет.
- Надеюсь, с достаточно невменяемой особой, - сказал Аластор, старательно избегая пространных рассуждений.
Половину пациентов изолятора он некогда знал. Так порой заканчивали карьеру и сознательную жизнь авроры и хит-визарды. Почти все они были ровесниками Аластора или младше; старших были единицы - долго прожить жизнью растения, пусть даже в тепличных условиях, удается немногим. Надежд на выздоровление никто не подавал. Аластор воспринимал их как мертвых - по крайней мере, как мертвых для внешнего мира. Беда в том, что иногда он попадал и в мир Святого Мунго, где все эти люди оставались живы. Раньше Аластор даже пытался навещать их, но скоро понял, что по большому счету им все равно. А его святая обязанность заключалась в том, чтобы подольше оставаться в здравом уме и беречь нервы для чего-то более убийственного...
Прекрасно, Андромеда, прекрасно, я уже опустился до философии.
Он сунул омут памяти под мышку, вышел из кабинета, не потрудившись пропустить даму вперед, и направился к изоляторам.
- Эту вашу особу навещают? - спросил по дороге. - Особа в состоянии общаться? Перенесет, если ей потребуется подчистить память?
Давайте я напугаю вас своим цинизмом, и особ вы поместите к особам, а мне все-таки отдельный закуток.

Андромеда кинулась его обгонять. Аластор презрительно фыркнул. Мунго он знал получше некоторых целителей... особенно молодых.
- Понятия не имею, как рука. Боль вы сняли, и больше я ничего не чувствую.
Цинизм сработал, но не так, как хотелось бы. Вместо того, чтобы перевести неведомую особу в компанию к другим столь же безобидным особам, Андромеда вдруг решила, что Аластор Муди способен причинить невменяемому пациенту вред или начать над ним потешаться. Аластор аж остановился посреди коридора и внимательно осмотрел целителя с головы до ног.
- Мне казалось, из нас двоих я пил отраву, бьющую по мозгам, а не вы. Или вам и понюхать хватило? Что вам мешает перевести безобидную пациентку к другим безобидным пациентам, а наглую аврорскую тварь запереть отдельно?
...и не устраивать испытание ничьим нервам.
Но Тонкс все-таки потащила его в изолятор к больной. Аластор шагал следом, раздражаясь от того, как все нелепо организовано - он сделал бы совсем не так... Поддавшись этому раздражению, только усиленному действием зелья, он упустил момент, который был не должен упускать - на двери изолятора, к которому его вели, красовалась двойка. Алана Вэнс, изолятор номер два... Аластор открыл рот, чтобы воспротивиться, но дверь уже распахнулась. Он схватился за ручку, намереваясь быстро ее захлопнуть, и тут женщина, сидевшая на кровати, повернула голову и посмотрела на него глазами Аланы.
Аластор обреченно отцепил пальцы от двери, сунул омут памяти в руки Тонкс и медленно вошел в палату. Здесь было светло и пусто - как будто метафора того, что происходит в голове пациента. Последний раз он видел сестру через неделю после попадания в Мунго, когда целители сказали, что надежды нет, а до того - в свои девятнадцать, во время постыдной ссоры. Из-за твоего поганого неудачника Вэнса, сказал он, родители с меня не слезают, ты с меня не слезаешь, я всю жизнь готовился стать аврором, а вы все не даете мне спокойно стажироваться, надо быть полной дурой, чтобы выбрать такого идиота, а если тебе не нравится, что я говорю, и не лезь ко мне за помощью...
Через столько лет Алану еще можно было узнать, еще бросалось в глаза, какой она была красавицей. Вся красота, причитавшаяся семейству Муди, досталась ей, а от нее - Эм. Но волосы у Аланы уже поседели и поредели, а глаза выцвели. Вблизи Аластор осознал свою ошибку - ее взгляд не был осмысленным, как показалось от двери, он просто был таким же кротким, как когда-то. Но теперь это была кротость бессмысленного и безвредного существа.
Он все-таки присел на корточки у кровати, снизу вверх заглянул Алане в лицо, поискал хотя бы проблеск разума - не нашел. Его сестра давным-давно умерла и была похоронена в этой расплывшейся женщине. У Аластора было такое чувство, что он топчет могилу. Он поднялся, испытывая страшное желание что-то сказать, из разряда того, что говорят на кладбищах. Вроде "Дорогая Алана, я был говнюком и страшно раскаиваюсь, я исправился и воспитал твою дочь, как смог, но я больше никогда не приду". Прекрасная речь.
Аластор смолчал, поцеловал Алану в лоб - она не стала сопротивляться, совсем не шевельнулась - и вышел. Глаза щипало, за несколько шагов, отделявших кровать от порога, ему пришлось пару раз вытереть лицо. Проклятое зелье. Аластор очень бережно притворил за собой дверь, прислонился к ней спиной и в упор посмотрел на Тонкс. Руки чесались удавить целительницу, и видит Мерлин, она заслужила и это, и одно из первых мест в списке людей, к которым никогда нельзя подходить ближе чем на милю.
- Ну и дрянь же вы, Андромеда, - проговорил он без выражения. - Такого не ждал даже я.

Через несколько секунд, когда первая вспышка ярости поутихла, Аластор понял, что Андромеда выглядит потрясенной и пришибленной и уже не первый раз клянется, что ничего не знала. Она даже запоздало извинилась.
То есть это умение делать гадости - непроизвольное? Высший блэковский пилотаж.
Самое обидное заключалось в том, что некого было наказать за случившееся. Ну что он мог сейчас сделать? Вытрясти душу из девчонки вдвое младше и вдвое меньше? Прекрасная мысль, Муди, так и сделай.
- Вы идиотка, - сказал он. - Эта информация не засекречена. Любой умеющий читать идиот, если только не проглядывает дела больных по диагонали, знает, что Алану Вэнс в девичестве звали Муди. Я почему-то полагал, что вы хотя бы примерно знаете, кого и с кем собираетесь свести в одном помещении... Видимо, я тоже идиот.
...и такой же говнюк, каким всегда был. Любимое занятие - говорить гадости тем, кто не может наговорить их в ответ. Почему бы, действительно, Тонкс не услышать, сколько оскорблений он выучил и сколько может придумать на ходу. Все это так хорошо отработано на Алане. Казалось бы, загнать сестру в сумасшедший дом - это же отличный повод научиться держать язык за зубами! Но нет, Аластор Муди не учится ни на каких ошибках.
- Ладно, - произнес он все так же без выражения. - Уймитесь, никто не умер. Добудьте мне чего-нибудь успокаивающего и найдите наконец помещение. На этот раз - пустое.
Лучше всего было бы добыть огневиски, но алкоголь и зелья в большинстве случаев несовместимы категорически. Особенно зелья работающие. Это работало - мельком глянув на руку, Аластор убедился, что ожог начинает рубцеваться. На мозги оно, впрочем, тоже капало. История с Аланой прокручивалась в его голове раз за разом, включая самый конец - когда Эм раз за разом спрашивала его, почему он никогда раньше не приходил. Потому что дядя Аластор был занят, детка, дядя много работал, но часто думал про тебя...
Аластор отошел наконец от двери, уселся на низкую скамейку у стены и подпер голову здоровой рукой. Меньше всего ему хотелось сейчас рассиживать у всех на виду, и он надеялся, что Тонкс наконец-то решит проблему хоть каким-то образом.

Правило "нельзя откладывать бесконечно" работает как часы: со всем, что ты отложил, придется разбираться. Откладывал долго - набегут проценты. Откладывал слишком долго - и основной долг, и проценты сговорятся и долбанут по тебе одновременно.
Аластору тридцать лет было некогда спокойно подумать об истории с Аланой и о своей роли в этой истории. Не говоря уже о том, чтобы позволить себе почувствовать по этому поводу что-то, отличное от раздражения и желания поскорее сменить тему. Совершенно очевидно, что этот скелет должен был вылезти из шкафа. И придушить хозяина. Прямо сейчас.
Как работает эта дрянь? Ничего значительного не происходило, только нервное возбуждение, но потом я увидел Алану. И тогда все полетело к черту. Это реакция на первый попавшийся раздражитель? Или на сильнейший? Или на самое уязвимое место в моих воспоминаниях? Неважно. Я хочу рецепт этой отравы. Если напоить ей здорового - что случится?
"Что случится? - кричит Алана. - Мир рухнет? Тебя выкинут из аврората? Рождество отменят? Да мы даже не аристократы!" Она в отчаянии. Домашний ребенок, которого любили, но не принимали всерьез; пробная попытка перед рождением наследника; мягкость, покорность, умение выслушать и утешить - вот ее роль. Никто не ждал, что она всерьез воспротивится родительскому запрету, никто не оценил, какая твердость в ней спрятана и какая верность. Что сказала тогда семья? Упрямство? Испорченность? Непослушание? Словно ей было пять лет, а не двадцать; словно она не свою жизнь отстаивала, а порцию десерта. И хуже всего не то, что Аластор тоже оттолкнул ее. Хуже всего то, что он даже не понял, что, собственно, не так. Стажер Муди, умеющий судить о политике, о причинах запрета Темных искусств и о возможной реформе Министерства магии, смотрел, как загоняют в угол его сестру, и не хотел понимать, что сам участвует в этом.
Андромеда говорила что-то. Аластор слышал ее слова, но очень быстро забывал, что они значат. Сосредоточиться на звуках ее голоса было почти невозможно. Это свойство зелья надо изменить, он поставит лаборатории задачу...
Если все-таки усилием воли отвлечься от воспоминаний, то можно предположить, что Андромеда предлагает варианты, где его разместить. Это было бы хотя бы логично.
- Хорошо, - сказал Аластор наугад.
По большому счету он был согласен на что угодно, лишь бы это было закрытое помещение, а не открытое пространство. Он знал, что не сможет в этом состоянии отследить чужое присутствие и чужую реакцию на свое поведение, а это-то и было плохо. Поэтому когда Тонкс наконец-то куда-то его повела, Аластор пошел, впервые за долгое время не соотнося свои перемещения с мысленой картой Мунго.
- Ваше зелье, - сказал он в спину колдомедику, - не желание поговорить вызывает. Оно отключает контроль за памятью и эмоциями. За столько времени не удосужились выяснить?
"За столько времени не удосужились выяснить, как зовут мою племянницу и вашу внучку", - говорит Аластор. Он заехал к родителям на Рождество. Все равно ему не с кем праздновать, и на ближайший год семейный долг будет выполнен. Мать смотрит на него укоризненно, отец хмурится, Аластор закрывает тему. Никто из них не пытался найти Алану, спросить, все ли хорошо. Она ведь первая разорвала все связи, не так ли? Они ведь гордое семейство Муди и могут подождать, пока блудная дочь приползет на коленях. Аластору как-то не по себе, но он все еще стажер и у него на первом плане другое; Алана - старшая, ей виднее, что делать, в конце концов. И главное - он еще не готов признать, что вел себя по-свински. Сохранить лицо ему важнее, чем выяснить, не нужна ли помощь его овдовевшей сестре.
Нет, первая задача, которую он поставит перед лабораторией, - разработать заклинание, помогающее в таких ситуациях. Чтобы избирательно воздейстовало на сознание, отключало эмоции, но не мешало думать и ясно воспринимать происходящее. Именно на такой нелепый случай.
- Расскажите мне про Алану. Что вам известно о ее состоянии? Какие прогнозы?
Зачем он это спросил? Ответ Андромеды пройдет мимо его сознания, да он и сам знает этот ответ. Больше половины жизни Алана в изоляторе. Очень долгий срок; она должна была тихо угаснуть гораздо раньше. Но Муди - очень живучее семейство, не правда ли.

- Какая разница? - Аластор запнулся от возмущения. - Огромная разница! Если я просто захочу поговорить, я смогу говорить с вами о ценах на зерно и погоде в Уэльсе и буду отслеживать процесс! А знаете, что означает потеря контроля? Потерю контроля! То, что я буду излагать вам все свои воспоминания, а поверьте, далеко не все люди готовы делиться ими даже с близкими. Даже сами с собой, черт побери! Вы спрашивали, как потом они себя чувствуют, выболтав все помимо своей воли?
Он обнаружил, что уже находится в кабинете Тонкс. То, что это было осознано только сейчас, когда он уже уселся на кровать, было плохим знаком. Аластор не помнил, как перешагнул порог, как вошел, как долго здесь сидит. Больше того - он вряд ли определит момент, когда снова потеряет контроль.
- Спросите у меня, как я себя чувствую оттого, что вы меня столкнули с воспоминаниями, которые я хотел забыть. Знаете ответ? Погано, Андромеда. Как будто стадо гиппогрифов нагадило мне непосредственно на голову. Я тридцать лет пытался об этом не вспоминать. Почти всю сознательную жизнь, представляете? А потом вы поите меня своей чертовой дрянью, и я снова там. Я никуда оттуда не ушел. Разве что исход уже осознаю: моя сестра никогда не придет в себя. Мы никогда не помиримся. Последнее, что она от меня слышала, - что она идиотка. Вы понимаете?
Хотя нет, она не может этого понимать, она и не должна это понимать. Аластор поднялся и заходил по кабинету,  превращенному в палату, как по загону. Он, собственно, и предпочел бы загон. Невыносимо было думать, что в таком же помещении доживает свою жизнь Алана.
- Что с ней случилось? Как она оказалась на пороге больницы Святого Мунго?
Аластор развернулся, чтобы спросить, какого черта творит миссис Тонкс, но когда оказался к ней лицом, уже забыл, что собирался произнести.
Известие пришло после обеда, когда Аластор дописывал рапорт. Он почти дорос до старшего аврора. Весь такой серьезный и ответственный работник. И тут вбежала Дэвис и спросила, правильно ли она помнит, что Алана Вэнс - его родная сестра? Конечно, Аластор вывалился из камина в Мунго прежде, чем успел натянуть мантию. Алана уже сидела между двух санитаров с непонимающим лицом и молчала. Санитары были основательно избиты и исцарапаны, у одного была прокушена щека. Алана мягко и удивленно смотрела перед собой и не реагировала на слова и прикосновения.
Она не сделала ничего непоправимого. Просто несколько дней назад в ее присутствии стали дребезжать оконнные стекла, а тарелки - трескаться. Но она ведь не пользовалась палочкой, ничего такого. Потом во дворе вдруг увяли все кусты жасмина. Алана не любила жасмин. А в тот день, когда за ней прибыли санитары, она стояла на крыльце с дочерью на руках, и под ее взглядом одна из дворовых построек - не то беседка, не то летний домик - крошилась на одинаковые, с яблоко размером кусочки. Алану забрали, и Аластор сожалел об одном - что ей не дали ей до конца разрушить ад, в котором она была заперта несколько лет. И он был бы только рад увидеть в списке потерь родителей Вэнса, но и они, к сожалению, остались живы. Ублюдки.
Тогда он почему-то был уверен, что все поправимо. Что Алану вылечат первые за шесть лет объятия, что стоит погладить ее по голове - и она очнется. Что он забирает маленькую Эммелину, чтобы Алана ни о чем не беспокоилась, пока окончательно не придет в себя, и тогда надо будет подыскать квартиру побольше для них троих...
Что из этого было сказано вслух, а что осталось только в мыслях, Аластор отслеживал плохо. Может быть, все и было высказано прямо так же, как пришло ему в голову.

Погружение в воспоминания было знатным. Аластор понял, насколько потерял контакт с реальностью, только когда начал потихоньку к таковой возвращаться и осознавать примерные последствия.
Прекрасно, Муди, прекрасно. Для чего тебе дали омут памяти? Для чего было просить изолятор, чтобы так им и не воспользоваться? А если бы Тонкс спросила что-нибудь поинтереснее?
Впрочем, эта здравая мысль все еще тонула в сожалениях о сделанном, о несделанном, о сказанном, о несказанном и так далее, по кругу. Именно этих сожалений Аластор и избегал столько лет. Пустые эмоции вокруг фактов, которые уже ничто не может изменить. Вот если б могло - он бы даже кофе себе варил на этой отраве вместо воды и каждому целителю в Мунго три раза рассказал бы, какой вклад внес в сумасшествие Аланы. Но без надежды на результат это не имело смысла.
-  Аластор, Вы меня слышите?
- Да, - сказал Аластор.
Он чувствовал смутную неловкость. Целители Мунго наблюдали все его увечья во всех подробностях уже четвертый десяток лет, и в таких случаях стесняться было нечего. Даже ментальные побочные эффекты медикаментов обычно затрагивали какие-то поверхностные чувства или способность логически рассуждать, и это тоже было просто и понятно. До действительно болезненных вещей не докапывался еще никто.
Аластор потер лицо, не глядя на Тонкс. Она должна была уйти, когда он только начал говорить. В этом и заключался смысл идеи остаться в отдельном помещении. Но разумеется, как же можно дать пациенту именно то, о чем он просил.
- Ну как вам спектакль, Андромеда?
Хотя бы с рукой все для разнообразия было в порядке. На месте ожогов уже начала нарастать новая кожа. Аластор пошевелил пальцами, сжал и разжал кулак. Боль еще чувствовалась, но уже совсем слабая. Судя по всему, доза была рассчитана верно, зелье сработало, пора выписываться. Аластор поднял руку, повертел, показывая целителю со всех сторон.
- Кажется, я не зря распинался? Уже можно идти или эффект еще вернется?
Если вернется, сможете задать мне еще парочку интересных вопросов и полюбоваться на реакцию. Будет весело.

Отредактировано Alastor Moody (2014-06-17 10:32:54)